Генрих Гофман - Черный генерал
Долго еще продолжался этот разговор. Прощаясь, Ярослав Шольц обещал присылать людей из ближайших населенных пунктов, где действовали подпольные комитеты Коммунистической партии Словакии.
И вновь с каждым днем увеличивался отряд имени Яна Жижки. Люди шли не только из словацких городов и сел. Из Моравской Остравы с группой шахтеров пришел коммунист Козак. С пражского моторного завода привел группу чехов Карел Жальский. Из города Великие Карловицы подоспела группа патриотов во главе с чешским офицером Франтишеком Мола. Ушияк установил связь с рабочими военного завода города Всетин, и оттуда к партизанам привел новое пополнение рабочий Станислав Мика.
По-прежнему партизанские патрули задерживали и доставляли к Мурзину пробиравшихся на восток советских военнопленных, которым удавалось бежать из гитлеровских лагерей смерти. Так попали в отряд имени Яна Жижки защитник Севастополя – черноморский моряк Михаил Журавлев, балтиец Николай Перкусов и другие. Среди них были летчики и пехотинцы, танкисты и артиллеристы – словом, те, чей путь на Родину пролегал через окрестности села Штавник.
Люди были истощены до предела, жалкие лохмотья едва прикрывали наготу, но они жаждали одного: возможности немедленно вступить в борьбу с гитлеризмом. Мурзин по их бесхитростным рассказам уже представлял себе все ужасы плена. К слышанным ранее жутким историям прибавлялись новые свидетельства гитлеровских зверств.
И с еще большим ожесточением громили партизаны немецкие обозы, совершали диверсии на железных дорогах, взрывали склады с продовольствием и боеприпасами. К середине октября в отряде уже насчитывалось более трехсот человек. Чтобы раздобыть оружие, Ушияк и Мурзин разработали и провели крупную операцию.
Ночью отряд внезапно ворвался в небольшой городок Поважские Быстрицы, окружил военный завод. Перебив немецкую охрану, партизаны захватили много автоматов, винтовок и большое количество толовых шашек. Ящики с патронами и тол погрузили на две грузовые автомашины и увезли в лагерь. В родной лес возвращались увешанные новенькими автоматами.
Вскоре с Большой земли напомнили о необходимости перехода в Моравию. На совещании командиров, которое собрал Ян Ушияк, разгорелись жаркие споры. Ушияк и Грековский предлагали идти в Моравию всем отрядом сразу. Мурзин же рекомендовал направить поначалу небольшую маневренную группу, которая скрытно доберется до горы Княгиня и обеспечит там партизанскую базу, куда без особого риска переберется и остальная часть отряда. Такого же мнения придерживался и Степанов. В последних боях он отличился храбростью, умело руководил действием своей группы, и теперь Ушияк и Мурзин прислушивались к его советам.
В самый разгар спора в хижину лесника, в которой до сих пор располагался штаб отряда, вошел караульный и доложил, что командира спрашивает какой-то человек.
– Веди сюда! – разрешил Ушияк.
Через минуту в небольшую комнату, где совещались партизанские командиры, шагнул высокий, широкоплечий мужчина лет тридцати восьми. Сняв светло-зеленую шляпу с маленькими полями, он приветливо поклонился.
– Судруг Ташиновский! Я ждал тебя еще утром! – воскликнул Ушияк, поднимаясь навстречу,
– Да. Я сам думал, что доберусь к тебе раньше. Но и теперь еще не так поздно.
– Знакомьтесь. Это Гаша Ташиновский, учитель из села Средняя Бычва, – представил Ушияк пришельца, пожимая ему руку. – Я вам о нем рассказывал. Он руководит самой сильной в Валашском крае подпольной коммунистической организацией.
По лицу Ташиновского скользнула застенчивая улыбка. Он молча поздоровался за руку с каждым из присутствующих.
– Садись, Гаша, – предложил Ушияк. – Рассказывай, что у вас нового.
Ташиновский не торопясь расстегнул пальто, присел на скамейку, заговорил тихим, глуховатым голосом:
– Твое задание, Ян, мы выполнили. С тех пор как встретил тебя на границе, создали боевую группу. Четырнадцать парней готовы идти в твой отряд. Оружие для них мы раздобыли. Хотел привести их с собой, но вспомнил твои слова, что ваш отряд скоро придет к нам в Моравию. Вот и подумал: зачем ребятам туда и обратно ходить? Пусть лучше они вас на нашей земле дождутся. – Он вопросительно оглядел окружающих.
– Может, и так, – согласился Ушияк. – Мы сейчас этот вопрос решаем. Я хочу весь отряд через границу вести. А они, – Ушияк кивнул на Мурзина и Степанова, – предлагают сначала небольшой группой отправиться. Человек тридцать – сорок хотят с собой взять, чтобы организовать партизанскую базу. А потом уж и остальным туда перебраться. Как думаешь, чей план лучше?
Ташиновский ответил не сразу. Он долго вертел в руках свою шляпу, потом, отложив ее в сторону, сказал:
– Они правильно говорят. Немцев на нашей земле сейчас много. В открытом бою они вас уничтожат. Надо идти маленькими группами, незаметно перейти границу, а дальше в наших Бескидах есть где укрыться. Если согласитесь, я сам проведу первую группу глухими тропами. Там только дикие горные козы встретиться могут.
– Хорошо! Пусть будет, как ты говоришь, – согласился Ушияк.
Из дальнейшего разговора выяснилось, что Ташиновский в прошлом охотник и прекрасно знает леса Валашского края. Узнав, что партизаны намечают создать свою базу на горе Княгиня, он беспрекословно одобрил этот выбор. Потом объяснил Мурзину, где будет поджидать партизан после перехода границы.
По единодушному мнению было решено, что первую группу из сорока человек поведет в Моравию капитан Мурзин. С ним вызвались идти Степанов и Грековский. Сам Ушияк с основными силами отряда должен оставаться в партизанском лагере над селом Штавник и ждать связного от Мурзина. В случае благополучного исхода задуманной операции этот же связной приведет Ушияка и остальных партизан в расположение группы Мурзина. На отбор людей и подготовку к трудному ночному походу оставалось всего два дня.
Солнце садилось за горы, когда Мурзин привел группу партизан в условленное место неподалеку от словацко-моравской границы. Гаша Ташиновский с двумя чешскими коммунистами уже поджидал их возле быстрой горной речушки. Сильный, пронизывающий ветер сквозил по ущелью, трепал верхушки деревьев, срывая с них посеревшую, высохшую листву. Сквозь прозрачную воду был отчетливо виден каждый камушек на дне, продолговатыми короткими тенями мелькала форель.
– Смотри, рыбы сколько. И никто не ловит, – сказал Степанов, обращаясь к Мурзину.
– Ишь чего надумал, – насмешливо ответил тот. – Сейчас не до рыбы. Люди сами друг друга ловят.
– Нешто це рыба, – вмешался в разговор бывший летчик Петр Будько. – От на Камчатке, то рыба. Я перед самой войной там служил. Река на краю аэродрома. То кета, то горбуша идет. Ткни в воду кол – метров десять стояком плывет, между рыбинами держится. Зайдешь в речку, бывало, и вилами кету на берег выбрасываешь. В каждой килограмм по пять, а то и все десять… – Будько вытянул левую руку и, стукнув себя по плечу ребром ладони, добавил: – Во какая. И не меньше. А здесь что? Малек, да и только…
Станислав Мика – рабочий из Всетина – недоверчиво поглядывал на Будько.
Партизаны сгрудились в густом кустарнике на берегу речушки. Мурзин и Ташиновский уже успели договориться о порядке перехода границы и теперь, дожидаясь наступления темноты, вместе со всеми принимали участие в разговоре.
Наконец Станислав Мика не выдержал, подошел к Мурзину, которого очень уважал, как старшего русского командира, и, кивая на Будько, спросил:
– Судруг велитель! То правда он говорит?
– Конечно, правда. Вот разобьем бошей, поедешь после победы к нам в гости, тогда и сам увидишь.
– О! Я мечтал поехать Россия. Я много слышал про ваша страна. Раньше нам про вас говорили плохо. Теперь мы знаем, что то было не так… А зачем вы не хотели помогать нам, когда боши пошли на Чехию и Моравию?..
– Это кто тебе так сказал? Слышь, Степанов! Будько! – обернулся Мурзин к товарищам. – Он говорит, что Советский Союз не хотел помогать Чехословакии, когда на них немцы двинулись.:
Разговор о рыбе прекратился. Будько, набычившись, шагнул к Мике.
– Это мы не хотели? – стукнул он себя в грудь кулаком. – А ты знаешь, что мою часть в ту пору аж с Камчатки в Белоруссию перебросили. У нас бомбы на самолетах подвешены были. Несколько дней просидели мы в боевой готовности, чтобы чехам помочь. Потом узнали, что Чемберлен в Мюнхене вашу родину продал. А правительство Польши не пустило нас к вам через свою территорию. За это польские паны сами головой поплатились.
Теперь и Гаша Ташиновский, и другие чехи удивленно смотрели на Будько.
– Это правда! – поддержал Мурзин бывшего летчика.
– Верно он говорит. Так было на самом деле, – присоединился к нему Степанов.
Чехи и словаки удовлетворенно закивали головой и на своем языке бурно принялись обсуждать впервые услышанную новость. В их быстром говоре трудно было что-либо разобрать. Но по тому, как часто и с какой интонацией произносилось имя Бенеша, Мурзин понял, что словацкие и чешские партизаны ругают бывшего президента Чехословакии. А несколько позже, уже на марше, когда моравская граница осталась позади, невольно вслушиваясь в разговоры своих боевых друзей, он почувствовал, что после этой беседы и без того хорошее отношение к советским людям стало еще теплее.
