Сергей Козлов - Байки офицерского кафе
Ситуация была весьма двусмысленной. С одной стороны, командование, уличив нас в нарушении и употреблении и появлении в форме в неположенном месте в рабочее время, должно было задрать нас «со всей пролетарской ненавистью». Но в то же время, оно само было уличено нами же за тем же занятием. Стало интересно, как они выйдут из столь щекотливого положения. Поняв, что «правая и левая руки комбрига» еще не определились, что им делать в создавшейся ситуации, мы расслабились и заказали еще по одной. Начальство поморщилось. Ясное дело, что на нашу компанию они не рассчитывали. Допив пиво, «отцы-командиры» поднялись из-за стола и направились к выходу. Пак перед уходом подошел и обиженно сказал фразу, ставшую потом классической:
— Товарищи офицеры. Надо совесть иметь. Ну, ё.нули по клузоцке[15] и хватит».
К чести Пака и Ульянова, нам это ни разу не напомнили и никак не упрекнули.
Не злите диверсанта
Однажды комбриг меня все-таки достал. В части проводилась очередная учебная тревога. Бойцы соседней роты волокли какие-то ящики. При этом вид их был отнюдь не молодцеватый, как этого требует устав. Бушлаты были расстегнуты, ремни ослаблены, ну и еще что-то, что усугубляло картину, уже не помню, что именно. Поискав глазами их начальство, Фисюк воззрился на меня, особо им «любимого».
— Это ваши люди, товарищ лейтенант? — рявкнул он.
— Нет.
— А чьи это люди? И где тогда ваши, если это не ваши? — понес он какую-то чушь.
— Вообще, советские, а, в частности, ваши.
— Что? — заорал комбриг и с ходу объявил мне взыскание.
Это был явный перебор. Что называется, придрался к столбу: «Почему не так стоишь?».
Вечером мы с другом Саней дернули «по-маленькой» из большой фляжки с чачей, настоянной на тархуне. Изумительная, должен сказать, вещь. Постонали песен под гитару. Дернули еще.
Обида не проходила.
— Блин, Саня! А какого хрена я это должен терпеть? — возопил я.
— А и не терпи, — парировал мой друг.
— И не буду! — заявил я и полез под кровать.
— Ты чего, братан? На кровати спать-то лучше, — пошутил Саня.
— Сам знаю, — ответил я и вытащил из-под кровати ящик с имитационными средствами.
Этого добра у каждого уважающего себя взводного и ротного было в избытке.
Вскоре на свет Божий появился имитатор газового нападения (ИГН), имитационный запал УИМД-5М и взрыватель замедленного действия ВЗД-ЗМ.
— Я тебе устрою спокойную ночку, — забубнил я, вытаскивая из взрывпакета, вставленного в ИГН, огнепроводный шнур.
— Ты что задумал? — настороженно поинтересовался Саня.
Когда я изложил план предстоящих действий, он пришел в восторг.
А план был прост. Вместо ОШ в отверстие от него вставлялся УИМД-5М. Металлоэлемент взрывателя, определявший время его срабатывания, я обрезал ножом и тем самым сократил время до необходимого минимума. Взрыватель я положил в карман, ИГН сунул под куртку, и мы вместе с моим другом двинулись к подъезду, где жил командир. Поднялись на третий этаж и остановились напротив его квартиры. На часах было час ночи.
— Давай! — скомандовал Саня, предварительно поглядев наверх и вниз и убедившись, что никого нет.
Я достал ИГН и накрутил взрыватель, затем вынул предохранительную чеку, а поставив заряд под командирскую дверь, вынул и боевую. Раздался легкий щелчок, и резак ударника начал свою работу, разрезая металлоэлемент.
— Все. Пошли отсюда, — сказал негромко я.
И мы поспешили на выход. Дома мы тяпнули еще и завалились спать.
Утром на построении комбриг с красными глазами, узрев меня, рявкнул: «Это вы, Козлов?»
— Конечно, — простодушно согласился я. — Разве за ночь я так изменился, что в этом можно сомневаться?
— Не-е-т! Это вы подложили под мою дверь ИГН? — спросил комбриг, наивно ожидая услышать положительный ответ.
— Конечно, нет. А зачем? — включил я «систему «дурак».
— Вы что, издеваетесь?
— Да Боже упаси. Я понятия не имею, на что вы здесь намекаете.
— Намекаете?! — заорал возмущенный комбриг и поведал всем, что ночью, часа в три, у него под дверью рванул ИГН. Он, естественно, вышел посмотреть, что случилось…
Если кто-то не знает, как устроен ИГН и принцип его действия, поясню. Это такая круглая картонная коробка, наполненная слезоточивым порошком. В коробке есть отверстие, куда вставляется взрывпакет. Обычно его шнур поджигают, и взрывпакет, взрываясь, разносит коробку и разбрасывает порошок, образуя слезоточивое облако в диаметре метров четыре-пять. Самое противное, что порошок, оседая, своих свойств не теряет, и стоит только, пробегая по зараженному участку, поднять пыль, как снова начинают течь слезы. Можете представить, как наплакался комбриг?
Естественно, что уличить меня ему не удалось, хотя он был уверен, что автор диверсии я.
Мне же это было на руку. Хуже мне от этого стать не могло, поскольку хуже не бывает, а понимание, что несправедливость в отношении себя я сносить не стану, у командира появилось.
Фокус-покус
Меня и моего друга Муталибова Руслана, по кличке «Миндубай», в городе уважали. Руслана за феноменальную силу, меня же они считали «главным каратистом города». Почему они так считали, это отдельный рассказ, но так было. Поэтому «хинкальщики» о тех нечастых случаях привоза в Лагодехи настоящего разливного чешского пива нас предупреждали заранее. При этом обязательно говорили, к какому времени прибыть, чтобы пиво было еще неразбавленным.
В одно такое утро мы оказались в пивной «На рынке». Хинкальщик Гурам, — судя по количеству посетителей, уважал не только нас. Мы встали в очередь. Когда дошли до Гурама, он, несмотря на уважение, налил нам пива как всем и как всегда. Мы отошли к столику. Пиво действительно было хорошим, но было его мало. Тут мне в голову пришла хулиганская идея. Недавно парторг бригады Валера Демкин рассказал мне, что если кружку натереть изнутри сыром, то пены будет значительно меньше. Именно это я и предложил сделать. Однако Руслан отнесся к идее с недоверием. Тогда я предложил для сравнения натереть только мою кружку. Так и сделали, когда допили пиво. «Повторять» пошел «Миндубай».
Когда он вернулся, на его лице было и удивление, и восхищение одновременно. Как он рассказал, Гурам спокойно налил пиво в обычном порядке в кружку Руслана. Когда же пиво устремилось в мою, подвергнутую «сырной» обработке, челюсть хинкальщика стала опускаться все ниже по мере заполнения кружки. Пены почти не было. Мы по-братски разделили пиво и натерли кружку Руслана.
На первых порах он отказывался, руководствуясь соображениями этики, но по мере освобождения кружки мне удалось его искусить. За следующим повтором отправился я и смог воочию лицезреть метаморфозы, происходившие с Гурамом. Он ничего не понимал и поэтому явно нервничал. Хинкальщик с подозрением посматривал за нами, но мы стояли с «каменными» мордами и спокойно наслаждались хорошим пивом. Дело в том, что после сырной процедуры жир остается на стенках кружки, и нет нужды натирать ее после каждой порции. За добавкой отправился Руслан, и все повторилось. Гурам ничего не понимал. Перед нами пиво пенилось в кружках и после нас пенилось. В наши же кружки, такие же, как и у всех, лилось почти без пены.
Пользуясь такой «халявой», мы выпили кружек по восемь-девять, и когда уже собрались уходить, Гурам не выдержал. Он подошел к нам и сказал:
— Рэбята. Объяснитэ. Ничего нэпонымаю. Почему пэны нэт?
Я хитро улыбнулся и сказал, что я и сам понять не могу, наверное, кружки такие.
Гурам прищурился, недоверчиво посмотрел на меня и сказал:
— Эслы скажещь, что дэлал с кружка, в слэдующий раз будэте пить чешский пиво за мой счет, сколко сможещь выпит.
Я посмотрел на Миндубая. Он согласно кивнул, дав добро на раскрытие стратегически важного секрета.
— Неси чистую кружку! — сказал я Гураму.
Он послушно принес. Остатками сыра, который лежал у нас на тарелке, я натер кружку изнутри.
— Лей! — протянул я ее Гураму.
Все снова повторилось. Пиво почти без пены заполнило кружку. Было видно, что у Гурама отлегло на сердце. Непонятное всегда пугает. Мы же разлили ее пополам и с трудом влили в себя, а затем, икая, поспешили к местам общественного пользования.
Надо сказать, что Гурам свое слово сдержал и в очередной завоз напоил нас чешским пивом по самые брови.
Батумские шашни
Отдельный отряд Лагодехской бригады специального назначения в момент создания был укомплектован почти на сто процентов офицерами мотострелковых и танковых подразделений Закавказского военного округа. Было это связано, в первую очередь, с тем, что отряд имел в штате боевую технику, которой никогда не было в спецназе. Отряд создавали специально для Афгана, но сразу «за речку» не отправили. Это случилось лишь в начале восемьдесят четвертого, а до этого момента «приемные дети спецназа» маялись в наших, как они говорили, «смешных войсках». Мужики там служили разные, вдоволь хлебнувшие пехотной жизни во «всесоюзных здравницах», находящихся у черта на рогах. Единственное место службы, которое вспоминали некоторые счастливчики с явной ностальгией, было мотострелковой дивизией, дислоцированной в Батуми. За цитрусовые, в изобилии произрастающие в этом регионе, остряки дивизию прозвали «мандариновой». Стоит ли рассказывать, как хорошо было в Батуми? Или лучше бы рассказать о том, как плохо в Караязах, Ахалцихи, Ахалкалаки и в Нахичевани. Можно, но мы сейчас не о том.
