Аркадий Первенцев - Над Кубанью. Книга вторая
На фоне голубого спокойного неба, на горизонте маячили верховые боковых походных застав. Позади черной лентой двигался обоз. Корнилов следовал в голове колонны. Сухонький генерал неподвижно сидел на высокой гнедой кобылице, идущей машистым шагом. Под Корниловым поскрипывало новенькое канадское седло со скромным вальтрапом. Командующий был сосредоточен. На груди, у походных ремней, поблескивал солдатский георгиевский крестик. Позади Корнилова везли знамя, заключенное в потертый чехол, и двигались текинцы. Над бараньими папахами конвоя колебалось острие древка: позолоченный двуглавый орел, обвитый у лап георгиевской ленточкой.
Орудийный выстрел раздался совершенно неожиданно. Темное облачко шрапнельного разрыва повисло в стороне и поплыло вверх. Колонна остановилась. Брагин поспешно садился на лошадь.
— Встречают, — сказал он, торопливо подтягивая подпруги, покрытые подсохшей грязью, — я же говорил.
— Вы куда? — удивился генерал.
— Туда… Бой…
— Без вас обойдется, — сказал Гурдай, сойдя на землю и отряхиваясь. — Поберегитесь. Пойдемте к Антону Ивановичу, звал.
Деникин и Алексеев, оставив тележку, поднимались на гребень. Деникин замедлял шаги, останавливался, очищал ноги от грязи. Артиллерия заработала чаще, но снаряды не достигали цели. На мирные поля впервые опускалась война. Поднялись не замеченные до этого коршуны и как-то боком уходили прочь. Вот знакомые звуки — пулеметы. Брагин догадался, авангард Маркова встречен пулеметами предмостья.
Мимо промчался Корнилов, за ним текинцы. Знамя было развернуто для боя и трепетало трехцветным полотнищем с образом спаса нерукотворного. Гурдай снял шапку, торопливо перекрестился.
— С нами бог, — разобрал Брагин шепот генерала.
Вслед Корнилову веерно развернулись полки: влево полк Африкана Богаевского, сформированный из пеших донских партизанских отрядов, вправо, минуя Алексеева, пересекали гребень корниловцы Неженцева. Корниловцы перестраивались на бегу, и только резервная рота — на усиленном шаге. Сражение начиналось по всем правилам. У села участилась стрельба.
— Авангард Маркова завязал бой, — сказал Алексеев, опуская жесткий воротник.
Деникин покашлял, сплюнул в платок. К ним приблизился Гурдай. По сравнению с ними Гурдай имел более бравый вид и более моложаво выглядел. Чуть поодаль, возле коноводов, задержался Брагин. Коноводы только что подали лошадей. Над селом, выгнутым по течению Егорлыка, заклубились редкие дымки. Соломенные крыши перемежались с железными. Отсюда ясно вырисовывались окопы, обрамленные жирной линией бруствера. Прямо от моста — дома, вытянутые в прямую улицу. Заметно выделялись одноцветные синие ставни. Реку окаймляли камыши и рощицы голых деревьев. Возле церкви, на площади, пренебрегая элементарной {ласки-ровкой, стояли трехдюймовки и возле них виднелись фигурки орудийной прислуги.
Корнилов скакал к мосту, и вслед ему на дорогу быстро выкатили два орудия, открывшие меткую стрельбу по батарее и окопам красных.
Воодушевленные появлением командующего, в воду, не ожидая взятия моста, бросились офицеры одной из рот марковского полка.
Брагин слышал перекатное «ура», увидел, как по берегу бегал офицер с трубкой во рту, помахивая палкой. Офицер, подбадривая людей, форсирующих илистую речку, сам избегал опасного купанья.
— Ишь как индюк топчется! — недопустимо весело выкрикивал казак-коновод, приседая от смеха.
Брагину показалось оскорбительным насмешливое настроение коновода. Он решил одернуть его, но казак своевременно уловил выражение лица есаула — расправив ладонью усы, добавил:
— Умора прямо с этим полковником, ваше благородие. Кажись, пятьдесят пулей в нем сидит, у этого самого Тимановского, еще с германского фронту. Кривой весь, однобокий, а бачите, як на пружинах. Моторный…
На лице казака светилась прежняя лукавая насмешка. Потом он пытливо вгляделся вниз.
— Бегут, га! — с досадой воскликнул он. — Вот, ядри их на качан, уже справились. Офицеры! Для этого учились.
— Генералы пеши тронули, — сказал второй коновод, — зевка даешь.
Казак встрепенулся, подхлестнул плеткой лошадей и повел их трусцой.
— Не надо, — отмахнулся Деникин.
Казак ударил носком сапога строптивую кобылицу.
— Хай пеши, — бросил ои Брагину, садясь в седло, — им с пользою.
Брагин рысью переехал мост, минуя убитых солдат, разбросанных возле окопов и у домов. В одном из убитых есаул узнал пулеметчика, игравшего с ним в карты. Пулеметчик, солдат Кубинского полка, так и не дотянул до родной Черниговской губернии, куда он мечтал попасть вслед за разгромом «корниловской банды».
На площади, обрамленной домами и лавками, выстраивались взводы, велась перекличка. Победители возбужденно смеялись, делились эпизодами боя.
— Пленные, — сказал кто-то.
Прекратили разговоры. Новых врагов видели впервые. Это было притягивающе остро. Пленных вели под усиленным конвоем. Было странно видеть, что толпу полураздетых солдат сопровождают с винтовками наперевес их прежние командиры-офицеры.
Пленных остановили возле полукирпичной лавки, выходившей на площадь открытой дощатой галереей.
Прискакали два текинца. Они втиснулись в гущу пленных, бесцеремонно их перещупали, потом один из них ударил высокого солдата носком сапога; тот согнулся и опустился на землю. Текинец, оглядываясь, стащил с него сапоги, упираясь одной ногой в живот солдата.
— Мародеры, — тихо сказал Брагин, — головорезы.
Появился командир роты, полковник Кутепов, в лихо сдвинутой на затылок фуражке, с карабином, опущенным дулом книзу.
— Господа, кто желает?
Послышались вопросительные голоса.
— Их, — Кутепов указал стеком.
Из рядов вышло несколько офицеров. Они тушили папироски и прятали их в записные книжки. Потом зарядили винтовки.
— Краснокожие, — бравируя своей развязностью, но и как бы оправдываясь, сказал один из офицеров.
— А вы? — обратился Кутепов к Брагину. — Не желаете? Первое удовольствие, а?
Кутепов внимательно оглядел неизвестного еще ему человека. Казачий офицер — новость в его роте, и Кутепов не стал его сразу же расспрашивать: армия создавалась по неписаным законам, и в создании ее требовался такт, не предусмотренный никакими уставами.
Брагин хотел сказать о том, что он еще не определен, что он не их полка, не его роты. Кутепов уже на ходу слушал его запинающиеся отговорки.
— Ерунда, — отрывисто бросил он, — не здесь, так там. Не сегодня, так завтра.
Выстрелы раздавались в разных концах села. Село прочесывали. Везде пристреливали вот таких понурых, до белья раздетых людей. Появилось острое желание улизнуть.
— Меня, вероятно, ожидает Алексеев, — попробовал соврать есаул.
— Вы трусите? — Кутепов на минуту приостановился, взгляд его был отчуждающе жесток. — Кстати, где вы витали? Я что-то не замечал вас в атаке?
Брагин крепче сжал губы, демонстративно промолчал.
Среди пленных, беспорядочно построенных, Брагин неожиданно узнал Мостового. Егор стоял в кальсонах и несвежей холстинной рубахе. Ворот расстегнут, лицо землисто, худо, в кровоподтеках. Босые ноги по щиколотки в грязи. Брагин физически ощутил холод, будто сам завяз ногами в мерзлой и вязкой грязи. Егор узнал Брагина, и это почти не удивило его.
— Сука, — громко произнес он.
Кутепов улыбнулся.
Улыбка полковника говорила: «Привыкайте, вам не то еще придется услышать».
До Брагина уже дошли сплетни, что Марков и Кутепов — циники, а им не уступает Неженцев — любимец Корнилова.
Избегая взгляда Егора, Брагин зарядил винтовку.
— Вы своего? — шепнул ему стоявший рядом офицер, клацнув затвором. — А я вон того длинного возьму…
Кутепов стоял сбоку, небольшой, плотный, крутолобый, с жестким изгибом бровей. У него выхоленная бородка, широкие губы и подкрученные густые усы. Краткая команда. Беспорядочный залп. Друг на друга сырыми поленьями валились люди. Брагин выстрелил почти не целясь, увидел падающего Мостового: вытянутая, несги-бающаяся рука Егора лопатой врезалась в грязь, кисть скрылась, над ней смыкалась чуть подкрашенная лужица.
— Молодцы, — похвалил Кутепов, — проверьте.
«А вдруг он жив?» — трусливо подумал Брагин.
Сапоги скользили, есаул взмахнул винтовкой. Твердо, хруст, штык завяз. Затратив больше, чем надо, силы, дернул и чуть не упал. Будучи кавалеристом, он впервые работал штыком. Брагин устало зашагал обратно. Офицеры возвращались вне строя, рядом с ним Кутепов. Он курил.
— Так всегда, почин… — сказал Кутепов. — Привыкнете.
Кутепов панибратски протянул портсигар. Пальцы Брагина дрожали. Вот он прикурил и украдкой вытер свинченный штык, лязгнул хомутик. Офицеры грызли белые тыквенные семечки. Передавали только что полученное известие: со стороны Добровольческой армии убитых трое, большевики потеряли более полутысячи.
