Роман Кожухаров - Штрафники на Зееловских высотах
Взрыв, похожий на взрыв гранаты, вырос в нескольких шагах от Капустина, заставив его броситься на землю. Аникин, пригнувшись, подбежал к бойцу.
– Как ты? Ранен!? – крикнул он Капустину почти в ухо, тряхнув его за плечо.
На Аникина вскинулась чумазая и сияющая от счастья физиономия молодого бойца.
– Вы видели!.. – восторженно заорал Капустин. – Вы видели, командир!..
– Уф… чертяка… – выдохнув и попутно выругавшись, отмахнулся Андрей. – Я уж думал, тебя того…
В этот момент еще один взрыв, такой же маломощный, прогремел прямо в воздухе. Теперь уже Аникину пришлось в бессчетный раз проверить свою реакцию. Как будто хлопушка бабахнула, разметав осколки во все стороны и оставив висеть белесое облачко примерно в метре над землей.
– Слышали, товарищ командир? – вдруг совсем другим, настороженным голосом и почему-то шепотом произнес Капустин.
XXIII
Несколько осколков, просвистев над их головами, звонко звякнули по броне подбитой самоходной установки.
– Молодец, Капустин! Всадил ей в самое мягкое место… – похвалил Андрей, приподнимая голову и пытаясь оглядеться. Наклон в сторону канала мешал обзору.
– Э-э-х… товарищ командир… если б вы гусеницу ей не подбили, я б не… – смущенный, но довольный похвалой командира, забормотал Капустин.
– Ладно, ладно, не скромничай тут… С командиром спорить нечего… Раз похвалили, значит – за дело… – с напускной суровостью пожурил бойца Аникин.
Они подобрались ближе к подбитой немецкой «самоходке». Аникин, пригибаясь к земле, стал подбираться к вершине склона по взрыхленной гусеницами почве.
Туман на взгорке уже совсем рассеялся. На подступах к фольварку вразброс находились три «самоходки»: впереди – две бронированные «мокрицы», такие же, как та, которую они только что подбили. Они стояли без движения, ведя стрельбу из своих пулеметов по фольварку. Из глубины атаки к переднему краю подкатывал «фердинанд». За ним гуськом жались быстро, с пистолетами-пулеметами наперевес, шагавшие пехотинцы. Они только что выгрузились из бронетранспортера, который, развернувшись, остановился метрах в пятистах в глубине, неподалеку от разбитой «тридцатьчетверки» лейтенанта Каданцева.
Андрею в бинокль были хорошо видны лица наступавших второй волной и тех, кто залег возле передних «самоходок». Они даже не окапывались, намереваясь с ходу взять фольварк штурмом.
XXIV
Но все-таки застопорились они неспроста. Похоже, их здорово напугала успешная атака на головную машину. Длинные очереди, выпущенные пулеметчиками вражеских самоходных установок, беспорядочно метались по границе фольварка. Скорее всего, из-за тумана они так и не сообразили, откуда был нанесен удар по их головному экипажу, и теперь, увидев отходящих к хуторским сараям штрафников, принялись их обстреливать.
Возле «мокриц» залегли вражеские пехотинцы. Они тоже вели огонь по фольварку. Оглядевшись, Андрей увидел, что несколько человек из отделения Мамедова пробираются к ним с Капустиным под прикрытием склона. С ними был и Баклин, который с «дегтяревым» наперевес держал под прицелом сторону канала.
Клубы тумана сползли вниз, затянув место разрушенной переправы и все русло канала. Это давало штрафникам возможность оставаться незамеченными для «самоходок» и пехоты, наступающих по этой стороне. Но поднявшийся ветер мог в любую секунду разметать белесую пелену, и тогда группа прикрытия, как на блюдечке, очутится перед носом минометчиков и пулеметчиков, засевших на том берегу канала.
Дальняя переправа по-прежнему находилась в полном распоряжении немцев, и они могли ею воспользоваться в любой момент, отрезав для людей Аникина путь отхода к своим, к фольварку.
Выдержав паузу, обе передние «самоходки» почти одновременно тронулись. Пулеметчики фашистских экипажей, переждав несколько секунд, снова открыли огонь. В этот момент выстрелило орудие «фердинанда». Снаряд прямой наводкой угодил в деревянный амбар, разметав строение на доски и щепки. «Мокрицы» продолжали вести огонь из пулеметов, не пуская в ход свои орудия. Видимо, берегли снаряды, ожидая возможного развития боя.
«Мокрицы» подползали все ближе. Теперь, когда уже окончательно прояснилось, они стали двигаться быстрее. Ближняя подобралась настолько, что уже почти сравнялась с тем местом, где прижались к земле «шурики». Часть бойцов сгрудилась возле подбитой «сучки». Здесь же стонал и раненый Мамедов. Костюченко привалил его спиной к гусеницам и вместе с бойцом из группы Затонского пытался перевязать бедро. Мамедов приглушенно стонал и морщился. Его смуглое лицо стало мертвенно-бледным и все покрылось крупной испариной.
– Как ты, Мамед?.. – подползя к нему, спросил Аникин.
Солдат попытался ответить, но только застонал от неловкого движения Костюченко.
– Не спеши… – осадил его Аникин. – Туже перетягивай. Главное – остановить…
XXV
Андрей видел, каково бойцу. Тот держался еле-еле и кусал побледневшие губы, чтобы не стонать во весь голос. Рана была серьезная. Пулеметная пуля проделала дыру в ноге, разворотив бедро на входе. Чуть не целый кусок мяса был вырван. Кровь оттуда текла ручьем.
– Терпи, Мамед… – положив руку ему на плечо, проговорил Аникин.
– Терплю… ко… мандир… – выдавил из себя Мамедов.
Аникин перехватил автомат у себя в руках и подполз к самому краю склона.
– Слава!.. Баклин!.. – позвал он, обернувшись. – Ползи сюда!.. И остальные… Ты, боец… Фамилия?
Он обратился к худому невысокому солдату с бурым, табачного цвета, лицом. В руках тот держал гранатомет, одноразовый, такой же модификации, как «фаустпатрон», только крупнее размерами, с массивной конусообразной гранатой на конце толстой трубы.
– Нефедов, товарищ командир… – буркнул боец, глянув на Аникина колючим взглядом. – Взвод Колюжного… Командир третьего отделения…
– Обращаться умеешь с ним, Нефедов?.. – спросил Андрей, ткнув рукой в гранатомет.
– Можете не сомневаться… – со значительной важностью процедил боец. – Доводилось по фашисту из его же дудки шмалять… И из такого вот…
Боец внушительно потряс гранатометом в руке, будто взвешивая его.
– Этот «панцирь фауст» называется… – значительно, осознавая свою важность, заключил «шурик».
– Давай, Нефедов… – подбодрил его Аникин. – Видишь вон, гнида ползучая катит… Надо в брюхо ее засадить из дудки твоей…
– Попробуем… – не теряя все той же значительности в голосе, ответил боец.
На левом боку, работая локтем, он подполз к тому месту, откуда наблюдал Аникин, и сразу, привычным движением, откинул прицельную планку.
– Как «панцирь» выстрелит, все – бросок к фольварку… – Андрей торопливо досказывал, наблюдая, как солдат, лежа все так же, полубоком, устраивает «панцерфауст» на правом плече.
– У кого гранаты есть – бросаем… только по одной… И – бегом. Баклин…
– Да, товарищ старший лейтенант… – откликнулся танкист.
– Прикроешь нас… – сказал Аникин. – Костюченко, Капустин – на вас Мамедов. Я прикрывать буду. Слава, дашь очередь и сразу следом. Мы тебя прикроем…
– Товарищ командир… – послышался негромкий, но требовательный голос Нефедова. – Сейчас – самый раз… Брюхо ейное – у меня в прицеле.
– Давай… – махнул рукой Аникин, вовремя отползая в сторону.
XXVI
Струя раскаленного пламени вырвалась из задней части трубы. Дудка вскинулась вверх вместе со всей фигурой Нефедова.
– Есть!.. Получи, гад!.. – радостно крикнул он.
Действительно попал! Граната, распушив белый хвост, крутанула в воздухе дымную спираль и вспучила огненный шар на боку «мокрицы».
В этот же миг Затонский вскочил на ноги и сорвался с места, с ходу метнув гранату в сторону задымившейся «самоходки». Баклин уже косил из пулемета вскочивших на ноги фрицев. Неожиданная атака «панцерфауста» с фланга добавила сумятицы в ряды наступавшего врага. А тут, не давая опомниться, откуда ни возьмись, наперерез немцам выскакивают оголтелые «шурики», на бегу забрасывая остолбеневших от страха немцев гранатами, с ходу стреляют очередями, да еще под прикрытием пулемета.
Аникин выбрался по склону замыкающим. Он помогал Капустину и Костюченко побыстрее втащить наверх раненого Мамедова. Несколько метров он бежал, не оглядываясь в сторону врага, только слыша, как плотным свистящим облаком обволакивают его со всех сторон пули. Как будто он решил сыграть в смертельную игру: пока не вижу, в меня не попадут.
Его заставил оглянуться вдруг замолчавший пулемет Баклина. Значит, Славу надо прикрыть. Он не успел еще принять решение мозгом, как, упав на землю, уже послал в сторону немцев очередь из трофейного «шмайсера».
Подбитая Нефедовым самоходная установка была развернута полубоком в сторону фольварка, кормой к огневой точке, откуда вел стрельбу Баклин. Видимо, попадание «панцерфауста» вывело из строя ходовую часть вражеской «сучки», потому что она не пыталась изменить своего неестественного положения. Ее корпус перекрывал сектор обстрела для второй, находившейся на левом фланге «мокрицы». Находившийся позади «фердинанд» остановился и теперь с места обстреливал из пулемета широкий сектор от фольварка до склона в сторону канала.
