Евгений Астахов - Наш старый добрый двор
Когда часы пробили два с четвертью, в конце коридора показались какие-то люди в военных гимнастерках, поверх которых были наброшены халаты. Четверо подошли к кабинету главврача, тронули дверную ручку, потом постучали. А пятый сразу же направился к Минасику.
— Здравствуй, — сказал он. — Ты кого здесь ждешь?
Из-под воротника белого халата выглядывала одна из петлиц, на ней поблескивали четыре рубиновые шпалы. Минасик вскочил, вытянулся по стойке «смирно» и зашептал:
— Жду главного врача госпиталя, товарищ полковник!
— Чего это ты шепотом?
— Ангина, товарищ полковник!
— И давно ждешь главврача?
— С двенадцати ноль-ноль!
Четверо спутников полковника продолжали настойчиво стучать в дверь кабинета, но при этом стояли сбоку, у косяков, точно хотели испугать Ордынского, когда тот откроет им.
Полковник отвел Минасика в сторону, к окну, поправил ему повязку на горле.
— Что ж тебя, больного и сипатого, заставило так долго ждать главврача?
Минасик не знал, как ему отвечать, военсекрет ведь.
— Ты где живешь-то, молчун?
— На Подгорной, девять, товарищ полковник.
— А-а… Интересно! Так что же ты принес главврачу? И от кого?
— От Ивы.
— От Ивы? — Полковник повернулся к своим спутникам. — Вскрывайте, ребята, он там.
Что случилось в ночь на 28 мая
Когда Джулька прибежала из школы и доложила матери, что Ромки на занятиях не было, та начала сопоставлять факты:
— Вчера вечером он украл курицу вместе с кастрюлькой. Это он украл, я знаю.
— Он, он! — тряхнула кудряшками Джулька. — И орехи толченые с киндзой тоже он спер. Я толкла, толкла их…
— Хватит, ну! Он испугался, что я скажу отцу и отец его как следует побьет. Потому пошел ночевать к тете Вардо. Но почему он в школу не пришел?
— Потому что «шаталист», не знаешь, да?..
Джулька отправилась к тетке Вардо за беглым братцем, но та только руками развела.
— Я два дня уже моего любимца не видела. Что вы с ним там сделали? Зачем опять его обидели? Вай-мэ, вай-мэ!..
Прошел час, и весь двор на Подгорной облетела весть: пропал Ромка.
Снова приехала милиция. В третий раз за этот день. Первый раз утром, потом когда Михель пытался отколотить палкой мадам Флигель за то, что называла его шпионом, и в третий раз сейчас.
— Вы вчера днем его видели? — допытывался у Ромкиной матери капитан Зархия. — Или ближе к вечеру?
— Вай, не знаю! Убили моего мальчика! Горе мне!
Джулька стояла рядом и плакала басом.
Всех очень напугал Ромкин пес. Он приполз в подворотню откуда-то с улицы, голова его была рассечена, сквозь запекшуюся уже кровь проглядывала белая полоска кости.
Капитан Зархия присел на корточки, осторожно раздвинул слипшуюся шерсть, подул на рану. Пес заскулил, лизнул ему руку.
— Ничего, череп целый остался. Может, еще и выживет. — Капитан поднялся. — Дайте собаке воды. Чем быстрее она придет в себя, тем быстрее мы найдем ее хозяина.
Ива убежал с последних уроков. Разве тут до геометрии? Куда-то провалился Минасик с запиской Каноныкина, а теперь эта история с Ромкой и его псом.
— Ты хоть что-нибудь знаешь? — спросил Иву капитан.
— Нет. Ромка вчера говорил, что устроит нам всем сюрприз.
— У вас сегодня весь день сюрпризы! — обозлился капитан. — Что за дом такой, соседей вам не стыдно?
Он хмуро оглядел всех, нетерпеливо подергал старенькую портупею с медной пряжкой.
— Так кто же последним видел парня? — спросил капитан еще раз.
— Вы знаете, я режиссирую юнармейскую агитбригаду, так вот вчера вечером у нас была репетиция, и Рома, как это часто случается с ним…
— Не пришел, — закончила Мак-Валуа.
— Тц… — капитан покачал головой. — Я же спрашиваю: кто видел? А кто не видел, меня не интересует.
— Извините, — Мак-Валуа обиженно поджала губы, — я не поняла вас…
Ива хотел было побежать в госпиталь, но капитан сказал ему строгим голосом:
— Стой здесь! А то тебя еще искать придется. Ты, Ива?
— Да, Ива.
— Тогда стой рядом со мной и никуда не отходи. Госпиталь сам к тебе придет, уже звонили…
Как госпиталь может ходить куда-то? То ли капитан очень устал сегодня от всех этих происшествий, то ли от него попахивает вином. Ива даже втянул носом воздух. Но от капитана пахло кожей, как от всех военных людей, и еще папиросой, которую он не вынимал изо рта, — докурит одну и прикуривает следующую.
«Все это началось вечером, — думал Ива. — Вчера вечером. И с Никагосовым и с Ромкой… Что же произошло вчера вечером? Что?..»
А вечером 28 мая 1942 года произошло следующее. Часов в восемь Ромка положил кастрюлю с вареной курицей в хозяйственную сумку, привязал к ручкам длинную бечевку и спустил с четвертого этажа прямехонько в нижний двор.
— Ты что в окно вылез? — спросила Джулька.
— Воздухом дышу, нельзя, да?
Он разжал пальцы, бечевка скользнула вниз, туда, где в сиреневых зарослях стояла уже кастрюля.
Джулька открыла соседнее окно, высунулась в него, но ничего подозрительного не обнаружила.
— Иф, иф! — Ромка потянул носом. — Как хорошо свежий воздух пахнет! Наверное, опять мамины духи брала?
— Заткнись! — огрызнулась Джулька.
— Ивке хочешь понравиться, да? Шиш тебе! На черта ему твои кучеряшки?
Джулька покраснела.
— Дурак! — сказала она. — Это у тебя кучеряшки, а у меня нормальные волосы. Между прочим, лучше, чем у вашей Рэмы-мэмы.
— Охо-хо-хо! — расхохотался Ромка. — «Лучше»!.. У нее косы. Поняла — ко-сы! А у тебя что? Бэ-э-э, кочори[17], как у барашка.
Такого издевательства Джулька вынести не смогла. Она вскочила с места, бросилась к брату и, ткнув его пальцем в нос, выпалила:
— Ненормальный! Ненормальный! Ненормальный!..
На этом конфликт был исчерпан.
Ромка с независимым видом походил по квартире, так, чтобы все убедились: в руках у него ничего нет.
— Что сегодня на ужин? — спросил он.
— Будет сациви. Но не скоро, когда папочка придет.
— Тогда я пока погуляю.
Ромка надел мичманку, подаренную ему моряками после концерта в госпитале. Она была изрядно потрепана, но зато с настоящим, шитым золотом крабом. Кроме того, Алик вырезал специально для нее вставку из тонкого стального листа, отчего верх фуражки туго натянулся и приобрел форму идеального круга.
— Мама, он чего-то задумал, — сказала проницательная Джулька.
Но Ромка уже спускался по лестнице. Во дворе никого не было, если не считать Ивы.
— Привет! — крикнул ему Ромка и добавил: — Завтра, между прочим, я хороший сюрприз всем сделаю.
Свистнув своему псу, он перелез через кирпичную стенку и спустился в нижний двор. Уже оттуда раздался Ромкин голос:
— Фюрер! Ко мне!
Пес послушно затрусил к подворотне: он отлично знал, где следует искать хозяина.
Ромка перетащил кастрюлю с курицей в старую кухню; дело было наполовину сделано. Оставалось разбавить куриным бульоном толченые с киндзой орехи, добавить соли, перцу, пряностей и залить этим соусом поджаренные куски курицы.
Стряпать Ромка умел и любил. Вся его затея к тому и сводилась: приготовить тайком на старой кухне полную кастрюлю сациви, добыть на базаре вина, зелени, свежего лаваша и пригласить Каноныкина с ребятами.
— Прощальная закуска, — скажет им Ромка. — Прошу дорогих гостей к столу!
Можно расположиться тут же, в нижнем дворе, под сиренью, можно потащить все припасы к Персидской крепости, какая разница. Главное, чтоб была душевная компания и чтоб потом, на фронте, Каноныкин, рассказывая своим друзьям из морской пехоты о здешнем житье-бытье, говорил бы:
— Были у меня кореши, когда я в госпитале валялся. Два парня ничего себе, но один, чернявенький, лучше всех! Шикарные проводы мне устроил. Между прочим, его Ромео звали…
Так, мечтая об успехе, который принесет ему задуманный сюрприз, Ромка колдовал над соусом. В кухне было полутемно, керосиновая коптилка без стекла едва мерцала. Поджарить курицу можно было на полуразрушенной плите, благо труба у нее общая с соседним домом, так что в темноте никто и не углядит тонкую струйку дыма.
Использовав вместо топора кусок валявшейся у плиты автомобильной рессоры, Ромка разломал несколько ящиков и колченогий стул. Он уже собирался разжечь плиту, когда услышал, что по стволу глицинии кто-то взбирается.
«Пропал сюрприз!» — подумал Ромка и, схватив кастрюлю, юркнул с ней в старый гардероб со сломанными дверцами. Потом, спохватившись, высунулся и задул коптилку.
В гардеробе стало темным-темно; в нем пахло пылью, мышами и рассохшимся деревом. Невидимый жучок точил его, уныло поскрипывая:
— Три-трик… три-трик…
На чердаке прошелестели осторожные шаги.
«Ивка чего-то хочет», — решил Ромка и, присев на корточки, устроился поудобнее.
Наверху включили фонарик, белый кружок света скользнул по захламленному полу кухни.
![Валентин Горблюк - Хроники московского провала [СИ]](/uploads/posts/books/no-image.jpg)