Георгий Брянцев - Это было в Праге
Еще в начале года Блажек обнаружил и доложил начальнику полиции Выслужилу, что штаты немецкого посольства в Праге чрезмерно раздуты. Выслужил ответил Блажеку: «Это не наше дело. Пусть немецким посольством занимается министерство иностранных дел».
Ну хорошо, допустим, что это так. Допустим, что в этом случае Блажек влез не в свои сани. Но почему же Выслужил, а заодно с ним министр внутренних дел Черны и пальцем о палец не ударили, когда выяснилось, что в стенах германского посольства прикрывается именем сотрудника пресс-атташе матерый шпион Грегори?
А что предприняли Выслужил и Черны против судетских немцев — депутатов парламента: Франка, Кундта, Прейса, Вестена, Шрейберга, Шефера и других, которые Почти на глазах у всех проводили антигосударственную деятельность? Ничего, абсолютно ничего.
А как понимать такой факт? По приказанию самого Черны вся полиция, в том числе и он, Блажек, только в одной Праге выявили несколько сотен гестаповских агентов, заброшенных в Чехословакию с фальшивыми паспортами.
Но репрессиям подверглись только единицы из них, да и тех скоро выпустили из тюрем.
В конце августа Блажек был командирован в город Либерец на расследование случая с избиением рабочих-чехов. Он выполнил поручение. Точно установил, что двадцать восьмого августа хозяин одного из городских ресторанов, немец-гейнлейновец, предложил пятнадцати рабочим-чехам покинуть его ресторан. Когда рабочие отказались, хозяин пригласил штурмовиков. Рабочих жестоко избили. Блажек начал следственное дело, допросил свидетелей, пострадавших, нашел виновников. А шеф вернул ему докладную записку с короткой резолюцией самого Выслужила: «От возбуждения уголовного преследования временно воздержаться».
Об этом никто не знает. Если бы это стало широко известно, то Выслужилу, пожалуй, не поздоровилось бы. А может быть, стало известно? Неспроста же Лукаш спросил, почему полиция арестовывает коммунистов и не трогает гейнлейновцев. Неспроста. От народа трудно что-нибудь скрыть…
Блажек, чтобы отделаться от беспокойных мыслей и немного рассеяться, совершил прогулку по ночной Праге. Забрел в кафе, выпил несколько рюмок коньяку. На душе стало легче. Вернулось привычное самообладание, уверенность в том, что все идет своим размеренным порядком. Шагая домой, Блажек подсмеивался над своими недавними сомнениями.
«К чему вся эта бесплодная философия? Каждый делает свое дело», — резюмировал он, открывая ключом дверь квартиры.
С этой мыслью он ложился в постель, но, уже засыпая, почему-то снова вспомнил слова Ярослава: «Стать до конца честным человеком никогда не поздно».
Глава одиннадцатая
Двадцать восьмое октября.
Утреннее солнце пробилось сквозь туманную дымку, повисшую над Прагой. Его лучи озарили памятник Яну Гусу, украшенный живыми цветами. Красноречивее всяких слов говорила эта молчаливая демонстрация чешского народа, отмечавшего двадцатилетие Чехословацкой республики.
Правительство Сыровы забыло об этой дате. Забыли о ней и социал-демократы, и национальные социалисты, и аграрники, и гайдовцы. Или сделали вид, что забыли. В страхе перед Гитлером они готовы были отказаться от всего, что напоминает о свободе и независимости Чехословацкого государства.
Но разве мог забыть эту дату народ?
Человеческое море затопило улицы Праги. Люди шли тесными рядами в торжественном молчании, без флагов и плакатов, без оркестров. Живой поток не прекращался, ему не виделось конца. Чем ближе к полдню, тем многолюднее становились улицы: все больше пражан примыкало к шествию.
Староместская площадь — свидетельница великих исторических событий в жизни чешского народа. Здесь когда-то глашатаи объявляли королевские указы, и пять с лишним столетий назад под ударами палачей пали шестьдесят последователей Яна Гуса. И вот теперь на Староместской площади, у могилы неизвестного солдата, собралась огромная толпа.
В центре площади возвышался монумент бессмертного Яна Гуса. Национальный герой смотрел на толпы народа со своего гранитного пьедестала с высеченными на нем пламенными словами: «Любите правду! Боритесь за правду!»
И мертвый Гус как бы говорил живым: «Держитесь, стойко, братья! Я боролся за ваше счастье… Боритесь и вы… Боритесь за правду! Где правда — там победа. Я не боялся врагов. Не бойтесь их и вы».
2У моста Палацкого Божена увидела отца.
— Приходил Ян два раза, — шепнула она ему на ухо, — очень хочет тебя видеть. Он и сейчас сидит у меня.
В глазах Ярослава промелькнула искренняя радость: кажется, он не ошибся в своих предположениях — брат все-таки пришел. Ярослав молча посмотрел на дочь. Она заметила его радость и улыбнулась ему.
— Я буду ждать его в десять часов на Летне, — сказал Лукаш.
И они разошлись в разные стороны.
По пути Ярослав заглянул к товарищу Червеню и рассказал о предстоящем свидании с Яном Блажеком. Червень и раньше слышал о нем от Лукаша.
— Иди, — сказал Червень, — я на всякий случай буду недалеко.
Лукаш поднялся в полупустом фуникулере на Летну. Прошелся по тускло освещенной аллее верхнего парка и вскоре увидел брата. Ян Блажек ускорил шаг, подошел к Ярославу и, не обронив ни слова, подал руку.
В молчании они обогнули край парка и сели на пустую скамью.
Отсюда открывалась панорама вечерней Праги, залитой морем огня; четко обозначились ансамбли площадей, набережная, резиденция президента — Град, мосты через Влтаву. Несмотря на поздний вечер, шествие на улицах столицы не прекращалось.
— Это вы подняли народ? — нарушил молчание Блажек и протянул Ярославу пачку сигарет.
— Да, мы, — ответил Лукаш. Сигарету он не взял, а вынул из кармана трубку и стал набивать ее табаком.
И опять помолчали.
Блажек, как и в прошлый раз, терялся, не зная, с чего начать разговор, а Лукаш с внутренней взволнованностью ждал этого начала.
— Ты хорошо сделал, что ушел из дому, — медленно проговорил Блажек.
Ярослав подумал: это еще только подступ к настоящему разговору.
— А вот от трубки, — продолжал Блажек, — я бы на твоем месте отказался.
Ярослав повернул к брату голову и с недоумением посмотрел на него.
— Я серьезно говорю, — подтвердил Блажек. — Никто не может себе представить Ярослава Лукаша без трубки. Понимаешь? Эта трубка занесена в твое дело.
— Ах, вот оно что! Оказывается, политическая полиция неплохо знает свое дело. — Лукашу и в голову не приходило, что трубка может служить одной из его примет. — Так, так… Что ж, совет убедительный, придется отказаться от трубки… Спасибо, Ян. Вот и опять ты предостерег меня. — И, не сдержавшись, Ярослав спросил прямо: — Для этого ты и хотел меня видеть?
Ян Блажек сделал решительный жест.
— Нет! Я хочу поделиться с тобой кое-какими новостями. — Он откашлялся, огляделся по сторонам, сделал несколько глубоких затяжек. — В полиции сейчас тоже делается немало странного. Всех, кто себя чем-нибудь скомпрометировал, слишком прямо, например, высказал определенные взгляды, — всех таких отсылают в провинцию, переводят на наружную службу или вовсе увольняют. Идет тщательная и придирчивая проверка.
Ярослав прекрасно понимал, зачем и почему это делается. Только Яну мог показаться «странным» курс правительства на фашизацию государственного аппарата.
Но ни Ярослав, коммунист-подпольщик, ни Ян Блажек, инспектор полиции, не знали и не могли знать, что именно сегодня, в день двадцатой годовщины республики, в те часы, когда народ заполнил улицы Праги, правительство Сыровы, Черны, Берана одобрило соглашение о сотрудничестве чехословацкой полиции с гестапо.
— Несколько человек из полиции, — рассказывал Ян, — сами подали рапорты об уходе.
— А твои дела как? — поинтересовался Ярослав. — Тебя не гонят?
— Нет, оставили. Вот это и угнетает меня больше всего. Ты был прав тогда. Не пришлось бы в самом деле работать с гестапо, — Ян опустил голову и задумался.
Ярослав, наблюдая за братом, решил не навязывать ему своих мнений. Пусть самостоятельно взвесит положение и оценит факты.
— Знаешь, мне пришла в голову мысль, — продолжал Блажек, — не подать ли рапорт об увольнении? Так, пожалуй, будет честнее.
Нет, брат не сделал вывода, которого ждал Лукаш.
— С уходом не торопись.
— Почему? — Блажек удивился.
— Ты мне дважды подал хороший совет, а я тебе даю совет в первый раз: не торопись! Почему? Сейчас не спрашивай. Скажу после.
Блажек пристально посмотрел в глаза Ярославу и протянул ему руку.
— Что ж, спрашивать не буду… Подожду.
Глава двенадцатая
У входа в здание Генерального штаба подполковник Иржи Мрачек встретился со своим старым другом, однополчанином. Разговорились.
