Марин Ионице - На крутом перевале (сборник)
Капитан заболел бронхиальной астмой после одного из учений. Он прыгнул в ледяную воду, чтобы спасти солдата, хотя тот был даже не из его батареи. Военные репортеры хотели преподнести этот случай как образец мужества, но не смогли вытянуть из молодого тогда капитана ничего, кроме «я бы этого ни за что не сделал, но случилось так, что я оказался ближе всех». С других учений он вернулся с обмороженными ногами. Вероятно, из-за этого у него впоследствии деформировались ступни.
Ни один командир роты не выходил на учебное поле столько, сколько выходил он, и ни один офицер его возраста не ходил столько пешком, сколько он. На первый взгляд, он делал то же, что и остальные командиры: принимал рапорты, проверял взводы, присутствовал на занятиях, давал указания. Но в поле проводил занятия со взводом или отделением по полной программе. Как сержант или молодой лейтенант, бегал с нами, прыгал и ползал, надевал противогаз. Пыхтел, как локомотив, но не сдавался.
Знал ли об этом его сын? Парня ошеломил провал на вступительных экзаменах, которого он не ожидал. Он думал, что может все, но не рассчитал сил. Попробовать еще в следующем году? Но целый год будет потерян. Затем пойдут годы учения в училище, после чего все опять надо начинать с самого начала: на протяжении многих лет, шаг за шагом, со ступеньки на ступеньку, пока достигнешь чего-нибудь. А если остановишься на полдороге, как это произошло с его отцом, капитаном артиллерии, который за пятнадцать лет не продвинулся по службе и, наверное, никогда уже не продвинется? И он, его сын, ребенок с абсолютным музыкальным слухом, прослушав курс лекций по классу гитары и аккордеона, приходит к выводу, что существует на свете такая область деятельности, где можно сделаться знаменитым сразу, без академий, без промежуточных ступеней, где можно сразу подняться на вершину, стать звездой или чем-нибудь в этом роде. И область такая приятная — легкая музыка. Парень начал с трех мелодий фолк-музыки в собственном исполнении, но подражая какому-то знаменитому певцу.
— Я не принуждал его ни к чему, но делал все, что было в моих силах, чтобы у него перед глазами был хороший пример.
Десятки офицеров и сотни солдат имели перед глазами поучительный пример капитана, профессора солдатской смекалки, храбрости, стойкости и особенно человечности. Рядом с таким человеком каждый задавался вопросом: а каков я сам? Какие качества капитана присущи и мне? Что нужно еще сделать, чтобы быть похожим на него? Его уважали, им восхищались все — и ниже его по званию, и выше. Он был образцом для всех. Сколько раз медицинские комиссии предлагали ему уйти в запас, на пенсию по болезни или по крайней мере оформить перевод в кадры вспомогательных служб. Эти приговоры выводили его из себя. Он подавал рапорты с просьбой поручиться за него, так как он хороший командир батареи, практик каких нет, и ему продлевали срок службы.
Но дети растут. Им не подать рапорт, их не обмануть. Они не обращают внимания на то, что еще нуждаются в родителях, и особенно на то, что родители еще нуждаются в них. Дети есть дети, даже когда взрослеют.
* * *— До определенного момента он выглядел нормальным ребенком, но бывают моменты, когда он становится словно невменяемым.
— Да, он порой не может ответить, сколько у него рук и сколько ног. Вы можете себе представить что-нибудь подобное? Думаю, в такие минуты он не знает даже, как его зовут.
— В конце концов кто-то же должен набраться храбрости и сказать его отцу: возьмите его, товарищ председатель, и обследуйте. Мы не в силах что-либо сделать сами.
— Его осмотрели все врачи, не беспокойтесь, но никто от него ничего не добился, он дегенерат от рождения, и его старик знает об этом, но не хочет, чтобы об этом узнал сам ребенок.
— И он перекладывает это на нас! А что, разве нет специальных школ для таких, как он? У генерала Партение, несмотря на то что он был генералом и братом министра, был тоже такой же ребенок, но генерал поступил честно: поместил его в школу для умственно отсталых детей.
— В Швейцарии, я слышал!
— Подумай-ка, как можно было в те времена… Не переложили же его воспитание на плечи бедняг учителей, привыкших работать с нормальными детьми!
— Ну, наказал тебя бог таким несчастьем, неси свой крест, не перекладывай его на спины других.
Речь шла обо мне. Но все это обсуждалось в кулуарах, причем среди учителей, которые не составляли большинства и не могли поставить вопрос открыто. Другие учителя, наоборот, считали меня нормальным ребенком, а кое-кто даже особо одаренным.
— Он сведет нас с ума, пока будет здесь учиться.
— Задаешь ему самый простой вопрос, а он на тебя смотрит так удивленно, как будто ты спрашиваешь его бог знает о чем. В другой раз — явно, чтобы потянуть время, — высказывает такие неожиданные мысли, что начинает смеяться весь класс.
И человек этот не очень-то преувеличивал, говоря о моих демонстративных выходках. Но судил он о них, конечно, по-своему. Как-то, например, на уроке биологии учитель объяснял:
— Двуногое животное — это такое животное, которое для ходьбы использует две из четырех имеющихся у него конечностей, и в частности нижние конечности. Ну-ка посмотрим, можете ли вы ответить, каким животным является человек… Рэзван!
Поднимаюсь спокойно и послушно.
— К каким животным относится человек? Да, Рэзван, что за животное человек?
В двух словах на этот вопрос не ответить, но учитель хочет услышать односложный ответ. Чтобы помочь мне, он начинает сам:
— Дву-
Ну, это уж слишком, я отказываюсь принимать участие в этой глупой игре.
— … ногое, Рэзван! Двуногое! — И затем начинает излагать, глядя на меня: — Именно в этом состоит превосходство человека над другими млекопитающими, да и Аргези [16] говорит об этом. Ни одно другое животное не передвигается только на двух ногах, например, человекообразные — орангутанги, гориллы — опираются все-таки руками о землю. А теперь давайте вспомним, ребята, какое млекопитающее, то есть двуногое, ходящее и держащееся только на двух ногах, известно вам? Что, Рэзван? Хочешь еще попробовать? Млекопитающее, которое передвигается и держится только на нижних конечностях, кто оно? Знаешь его?
— Знаю, товарищ учитель.
— Какое?
— Кенгуру!
Ученики падают со смеху. Смеется и сам учитель, затем просит всех успокоиться. И когда наступает тишина, он увлеченно продолжает:
— Да, конечно, кенгуру, что бы ни случилось, всегда бегает и стоит на двух задних ногах. Садись!
— Кенгуру это сумчатое млекопитающее, которое живет в Австралии. Известны две разновидности — большой кенгуру, вес которого достигает…
— Да, но речь шла о человеке, Рэзван. О человеке говорили мы, а не о кенгуру… Тишина! Продолжаем дальше, дети! Ну-ка скажи, мальчик, сколько у тебя ног?
Я молчу и смотрю на него: он что, с неба свалился?
— Давай посчитаем их. Смотри на меня. Это правая нога, а это левая. Одна нога, две ноги! Одна… Две… А у тебя сколько их?
Это уж слишком. Можно было бы умереть со смеху, если бы не было так грустно. Сажусь на свое место и смотрю в окно: что там, на улице. Во дворе растет вековой ясень, единственное высокое дерево в городе, отсюда, из класса, не видно даже его верхушки.
Но современный педагог не хочет оставлять что-то невыясненным.
— А каково ваше мнение, дети? Правильным ли был ответ Рэзвана?
— Нет! — отвечает класс хором.
— Нет, не так, если кто-то хочет что-то сказать, поднимите руку с двумя пальцами [17].
Но никто не поднимает руку с двумя пальцами.
— В самом деле никому нечего сказать?
— Можно мне, товарищ учитель?
Горбатый. Его тоже не может терпеть наш учитель-математик, замещающий преподавателя биологии. О Горбатом ни в коем случае нельзя сказать, что он со странностями, но язычок у него острый и ядовитый.
— А почему ты не подымешь руку с двумя пальцами?
— Я вам скажу об этом позже. Во-первых, хочу ответить на ваш первый вопрос…
— Пожалуйста. Ошибся или не ошибся Рэзван?
— Ошибся, господин учитель! В том, что в Австралии есть еще другие двуногие животные. Страус, например.
— Я прошу тебя…
— Страус, который сует голову в песок.
— Прошу тебя не безобразничать. Садись!
— Я еще должен ответить на второй вопрос.
— Садись!
— Я сейчас сяду, но хочу, чтобы вы знали: из всех здесь сидящих никто не может поднять руку с двумя пальцами, так как у каждого из нас на каждой руке пять пальцев.
— Я тебя заставлю откусить все остальные!
— Нельзя. Даже каннибалы откусывают чужое мясо, а не свое.
Наш учитель биологии — что поделаешь, учителей не выбирают, как профсоюзные органы, — с возмущением говорил коллегам о своих страданиях на уроке:
— Дело не только в том, что он кретин, он оказывает дурное влияние на весь класс. Рэзван срывает мне уроки. Я вкладываю всю душу в них, а они…