Илья Андрианов - Атакую ведущего!
– Денисов! Я – Чеченашвили. Привет, дорогой! Прошу тебя, держись к нам поближе. Когда вы рядом, спокойней себя чувствуешь.
– Понял, Отар! В обиду не дадим. – И группа взяла курс к линии фронта.
День был сумрачный. Синяя дождливая облачность висела в два слоя. В такой обстановке гляди да гляди. Гитлеровцы любят в облаках прятаться. Выскочит пара хищников словно из-за угла, дадут очередь и снова в облака – поджидать очередную жертву.
На высоте полторы тысячи метров «илы» подошли к Александрии. Дойдя до Пятихатки, повернули влево на восток, в сторону Днепродзержинска, фотографируя позиции врага. В небе никого не видно. Но я, словно предчувствуя противника, с опаской посматривал на эти синие, тревожные облака.
Из района Павлыша по нашим разведчикам ударила немецкая зенитка. На фиолетовом фоне дождевых облаков ярко блеснули длинные шнуры огня. Впереди «илов» повисло три черных разрыва. Штурмовики сделали зигзагообразный маневр, отвернули немного в сторону, пошли вдоль линии фронта, все опять стало спокойно. Но мне такая обстановка была знакома, и я предупредил по радио:
– Внимание, группа. Усилить наблюдение за воздухом. На нас, видимо, кого-то наводят! – И точно. Посмотрев вправо, я увидел, как на пару лейтенанта Одинокова почти отвесно, из облаков пикировали два «мессершмитта». – Одиноков, – выкрикнул я, – вас атакуют сзади!
Одиноков и его напарник сразу развернулись влево, но передний фашист все же догнал ведомого Одинокова младшего лейтенанта Сереброва, только что прибывшего из училища, и успел дать очередь. Серебров метнулся в сторону. «Мессершмитт», показав нам живот, попал мне в прицел. Метров с семидесяти я дал очередь. «Мессер» отвернул вправо на запад. Пройдя километров пять, сильно задымил и пошел вниз.
В этот момент послышался тревожный голос Сереброва:
– Денисов! У меня что-то с самолетом. Его словно кто бьет по хвосту и все время на нос тянет.
– Спокойно, Петя! – подбодрил я его. – Не горишь, запаха дыма не чувствуешь?
– Нет! – ответил он.
– Ну хорошо, я сейчас подойду, посмотрю.
Взглянув на машину, я увидел на фюзеляже три большие пробоины. В одном месте была содрана обшивка. Подумал: «Раз самолет летит, не буду портить Сереброву настроение». И сказал:
– Кажется, все нормально. На всякий случай сбавь скорость. Прибери обороты мотора, не газуй. Мы идем рядом со своей территорией, так что не волнуйся…
За селом Верховцевом штурмовики развернулись на север, к Днепру, и пошли к дому. Сереброву я приказал садиться первым, и он приземлился нормально.
Докладывая после полета разведданные начальнику штаба, я показывал на карте:
– Вот здесь, товарищ майор, на нашем берегу, у Кременчуга, скопилась такая масса фашистов, что их с высоты километров за двадцать видно: они драпают по железнодорожному мосту на запад. Через Днепр прошел грузовой поезд. Едва он прополз на ту сторону, как сразу за ним потянулись фашистские танки, машины, артиллерия. А севернее Кременчуга, у села Великая Кахновка, проскочив на бреющем, я тоже видел огромное скопление народа. Но непохоже, чтобы это были немцы, даже показалось, белые платки пестрят…
Начальник штаба сказал:
– Ну и глазастый! Это именно наши люди, украинцы, молодежь в основном. Гитлеровцы в рабство их гонят. Только что из штаба дивизии предупредили.
Наше командование приняло решение отрезать врагу путь за Днепр, взорвать железнодорожный мост. Несколько групп самолетов-штурмовиков по очереди заходили на цель. Дым от взрывов рассеивался, а мост стоял. Одну из групп пришлось сопровождать на цель и мне. Возвратившись с задания, я с сожалением рассказал технику звена Панину:
– Во, Антоныч, чудеса! Над целью «илы» сыпанули бомбы, в воздухе потемнело, мост окутало дымом. Ну, думаю, все. Я, конечно, прошел над мостом посмотреть результаты, дым отнесло в сторону, а он стоял как миленький. Видно, от своих погибать не хочет…
– Товарищ капитан, – заговорил Михаил Антонович, – может, поговорите с командиром полка, одна идейка есть.
– А вы сами, Антоныч!
– Да ну, к нашему брату технарю другой раз не слишком прислушиваются.
Я отправился на КП. Минут через пятнадцать Панина вызвали к командиру. Вот они уже с инженером полка Кравцовым направились в мастерские. Погрузили на машину бухту толстого троса, сварочный аппарат и поехали на стоянку к штурмовикам. Часа через два вернулись.
– Ну что, Антоныч, сварганили что-нибудь?
– К штурмовикам ездили, одно рацпредложение внедрили.
– Что же вы там предложили?
– Понимаете, командир! Стокилограммовая немецкая бомба длинная, но сравнительно тощая. Сбросит ее летчик и прицелится отлично, а она проскочит в сантиметре от фермы моста и бухнется в воду. Ну взорвется, конечно, на глубине, а мост стоит. Тут дело случая – прямое попадание. А сейчас мы к шести бомбам, к их корпусам, приварили по три ушка. За них троса зачалили, на концах приделали якорьки, обмотали троса вокруг бомбы и подвесили под крылья. Теперь, когда летчик дернет за ручку «Сброс», бомба сорвется с подвески, троса размотаются и, извиваясь, потянутся за ней хвостом. Пролетая мимо, какой-нибудь якорек обязательно за ферму зацепится. Бомбу рванет к мосту, и попадание обеспечено.
После обеда на цель шла очередная группа «илов». Сопровождать ее послали меня. Командир полка так и сказал:
– Ты в разведку летал, все сам видел, так будет вернее.
Восьмерка штурмовиков запустила моторы. Поднимая буруны пыли, самолеты стали выруливать на взлетную полосу. Послышался голос командира группы майора Степанова:
– Денисов! Я – Степанов! Ты в воздухе внимательно посматривай за передним звеном, как бы не размотались мои троса…
– Понял, Демьяныч! Как сыч буду глядеть. Вскоре взлетели, а минут через десять показался могучий Днепр. Свинцовую гладь, словно ниточка, пересекал железнодорожный мост. На левом берегу реки темнела огромная масса отступавших войск. Ударила немецкая зенитка. Правее штурмовиков повисли с десяток черных шапок взрывов. Пара самолетов Ил-2, специально выделенная для подавления зенитного огня, отвернулась вправо, обстреляла батареи. Стрельба с земли прекратилась. Штурмовики шли к мосту, наша шестерка истребителей сновала над ними. Вот в наушниках послышалась команда:
– Внимание, горбатые! Приготовиться-я! Огонь!
На мост полетели бомбы. Я видел, как за отдельными фугасками, сзади, извивались троса. Штурмовики с левым разворотом стали уходить на свою территорию. Я сделал круг – посмотреть вниз. Серым каракулем вспыхнули над водой взрывы. Все окуталось дымом. Когда он рассеялся, я пролетел над мостом. Одна из ферм своим концом уперлась в воду. В реке барахтались сотни фашистов. Я услышал голос Степанова:
– Денисов! Передай, пожалуйста, попадание!
– Демьяныч, молодец! – радостно выкрикнул я. – Мост взорван! Третья ферма от левого берега сорвалась с опоры и одним концом упала вниз…
– Понял, Денисов! Благодарю! – И Степанов стал передавать на нашу наземную радиостанцию: – «Енисей»! Я – Степанов! Задание выполнил.
В связь вошла наша командная станция и передала:
– Степанов! Я – «Утес». Большой хозяин очень доволен работой. Онблагодарит группу истребителей, сопровождавших вас. Можете идти домой!..
Не успел я после посадки вылезти из кабины, а на аэродроме уже всё знали. Летчики, друзья, техники поздравляли меня:
– Молодец, командир! Путь фашистам отрезан.
– Вот теперь трофеев достанется…
– Что там трофеи! Главное, десятки тысяч ребят и девушек, угоняемых в Германию, вернутся домой…
Слушая похвалы, я все время искал глазами техника звена Панина, увидев, окликнул его:
– Антоныч! – Техник засуетился на месте и направился в обратную сторону, к землянке. – А ну, ребята, перехватить нашего батьку и качать его. Это он мост взорвал. Его выдумка с тросами решила дело…
Грузного пожилого человека быстро догнали и, как он ни сопротивлялся, подхватили на руки.
Осторожно подбросили вверх раз, два. А когда из его карманов посыпались шплинты и гайки, упал разводной ключ, я сказал:
– Кончай, ребята, а то наш батя совсем рассыплется…
Вскоре старший техник-лейтенант Панин был награжден орденом Красной Звезды.
Странный объект
В передвижном домике жарко топилась самодельная печь, сделанная из бензиновой бочки. Летчики, сняв куртки и пододвинув ближе к печи скамейки, весело рассаживались вокруг нее. Старший лейтенант Белоусов, коренастый, плотный парень, зябко потирая свои крупные руки, в которых уместились бы два моих кулака, ворчал по-стариковски:
– Ну и зима тут гнилая! Температура плюсовая и одет в меховой комбинезон, а зуб на зуб не попадает. Эх, вот у нас в Сибири сейчас знатные морозы стоят! Бывало, идешь вечером с гулянья, под сорок жмет, а не замечаешь, только снег под ногами скрипит. И дышится легко. А здесь дышим одной сыростью… – Хлопнув в ладони, он поднялся с места и весело предложил: – Ну что, братцы, забьем козла от горькой жизни?
