Ашот Бегларян - Чужой счет
— Ну, теперь прощайте, — нервно потянулась она. — Я уже…
Артем не дал ей договорить. Больше он уже не мог сопротивляться нарастающему давлению животной страсти. Затащив женщину в глубину подъезда, он, закрыв одной рукой ей рот, другой стал рвать одежду на ней. Та отчаянно билась. Они повалились на какой-то щит, и пока Артем судорожно добирался до ее нижнего белья, в паху у него вдруг все онемело, словно под воздействием местного наркоза, а через миг горячая струя и вместе с ней вся злая энергия выпрыснулись прочь из его взвинченного до предела организма…
Опомнившись, Артем увидел, что женщина лежит без чувств… Он вытолкнул себя из подъезда и побежал стремглав, растворившись в темноте ближайшего сквера.
Глава 16
Наутро Артем проснулся с туманом в голове. Вчерашнее казалось ему кошмарным сном, и он не хотел верить в реальность случившегося. В глубине души он все-таки надеялся, что все это ему примерещилось. Однако, собираясь на занятия, Артем с ужасом понял, что потерял студенческий билет, который всегда носил с собой. Он был уверен, что билет упал в подъезде во время схватки. «Его уже отнесли в милицию», — от этой внезапно появившейся мысли Артем в бессилии опустился на кровать. Он уже почти убедил себя, что стражи порядка пришли за ним в университет, и не найдя его там, вот-вот заявятся к нему домой. Артем обратно лег в еще не остывшую постель и зарылся в нее с головой, словно одеяло могло защитить от нависшей над ним угрозы.
Воспаленное воображение рисовало чудовищные картины. Вот его, скрученного за руки, ведут на глазах у изумленной хозяйки и соседей к патрульной машине. Он тщетно пытается объяснить, что это получилось как-то само собой, помимо его воли, что во всем виновато ОНО, что он был пьян, наконец, но никто и не слушает его: "Негодяй!
Насильник! Мразь!" — слышит он за собой клеймящие, удивленно-негодующие возгласы:
Артем свернулся калачиком и еще глубже ушел в постель. Ему казалось, что все вокруг уже знают о его поступке. Он явственно ощутил опасную, засасывающую пустоту вокруг себя. «А что, если она так и не пришла в чувство?» — мороз пробежал по коже.
Помучив себя и вконец обессилев, Артем заснул тяжелым сном. Сон оказался, пожалуй, мрачнее и болезненнее, чем явь. Приснилось, что он — дома, открывает альбом, где хранились все его фотографии с детства, чтобы якобы выбрать фотку для нового студенческого билета. Но альбом — пустой, вернее, на снимках — одни черные пятна… Черные пятна вместо людей, вместо одноклассников, вместо матери, вместо самого себя — словно после большого пожара… Артем проснулся в холодном поту и понял, что серьезно заболел.
Он не появлялся в университете почти три недели. Когда наконец переступил порог аудитории — бледный, исхудалый, с воспаленными глазами — его немедленно вызвали в деканат.
— Молодой человек, вы, как я вижу, сожалеете, что поступили и упорно добиваетесь отчисления, — зрачки у замдекана неестественно округлились под толстыми стеклами очков (у Артема же стали подгибаться колени). — У вас 78 часов пропуска. Если завтра же не принесете справку, можете собирать чемоданы…
У Артема словно гора свалилась с плеч. «Значит о случившемся не знают!» — он почти уже не слышал замдекана, предъявляющего ему и другие ультиматумы.
Артем вышел, неся на спине тяжелый взгляд второго человека на факультете, которого студенты побаивались больше первого. Однако на душе у него было легко.
Справку он не принес, но деканат все-таки воздержался от крайних мер, дав Артему шанс исправиться. Правда, некоторые преподаватели стали относиться к нему с явной недоброжелательностью, недвусмысленно давая понять «прогульщику», что сдавать экзамены будет совсем непросто.
Особенно невзлюбил Артема прыщеватый доцент по истории Римского права. Перед началом лекции он оглядел аудиторию и остановил недоуменный взгляд на Артеме:
— Вы кто?!
— Студент… — невозмутимо ответил Артем.
— А почему мы не знакомы? Значит, вы — плохой студент…
Артем начал было возражать, что незнакомство само по себе не может служить критерием для подобной оценки, но преподаватель резко прервал его…
— Не лезьте в бутылку, молодой человек. Вы бы еще к самому концу семестра явились. Я не представляю, как вывернетесь на экзамене, — козлиная бородка доцента нервно затряслась.
— А почему помещение не проветрено, юноша? — перед тем, как презрительно отвести взгляд, неожиданно бросил доцент.
Надвигающаяся на Артема невидимая угроза постепенно стала обретать контуры.
Глава 17
До сессии оставалось меньше месяца. Артем лихорадочно готовился к экзаменам, пытаясь наверстать упущенное. Он часами просиживал в библиотеке за книгами, ворошил гору литературы по римскому праву, теории государства и права, правоохранительным органам…
Артем старался не вспоминать жуткий эпизод в подъезде, но образ женщины, как наваждение, то и дело вставал перед глазами, застилая собою все. Не оставляла также навязчивая мысль, что за ним вот-вот придут милиционеры с его студенческим билетом. Клеймя себя за слабость, Артем готов был пожертвовать многим, чтобы раз и навсегда вычеркнуть этот эпизод из своей жизни, а главное, из памяти.
"Прав все-таки Фрейд — все решают инстинкты. Разум и воля — ничто перед ними…
А совесть что? Да, я сейчас раскаиваюсь перед угрозой и под воздействием другого, более сильного инстинкта — инстинкта самосохранения, но где гарантия, что все это не повторится, если снова окажусь один на один с женщиной?.." — Артем невольно представил себя наедине со своей мучительницей и почувстовал, как сжимается сердце. Нет, она не отталкивала его, несмотря на тяжелые воспоминания и пережитые страдания. Наоборот — сейчас, когда опасность отдалилась, он по-прежнему подспудно желал ее, и пожалуй, с еще большей силой…
Однажды Артем засиделся в библиотеке допоздна. Текст перед глазами расплывался, а перенапрягшийся мозг отказывался воспринимать еще что-либо. «Пора уходить», — говорил он себе, но, словно загипнотизированный, никак не мог сделать над собой усилия, чтобы подняться… Вдруг екнуло сердце и предательская дрожь пробежала по всему телу — в двери читальни вошла Она! Сейчас он предпочел бы превратиться в маленькую мышку и укрыться в ближайшей щели на полу. Она подошла и не то что с упреком, а, скорее, с досадой, но добродушно и незлобиво спросила:
— Что ж вы, господин студент, заставляете так долго ждать себя. Я думала сами придете, попросите прощения.
Артем чувствовал себя кроликом, парализованным взглядом удава.
— Вы боитесь меня?.. Вы думаете, что я испорчу вам жизнь? Откровенно говоря, найдя на следующее утро ваш студенческий билет рядом с моей разбитой косметичкой, я решила заявить на вас в милицию. Но пожалела — вы так молоды, и, признайтесь, никогда не общались с женщиной…
Артем залился густой краской. Он не смел поднять голову и взглянуть на свою мучительницу.
— Я не держу на вас зла, но запомните, цинизм, которым вы так опрометчиво вооружились, копье обоюдоострое и рано или поздно пронзит вас же насквозь. Не зарьтесь на чужое, не хватайте то, что не принадлежит вам, а с женщинами еще успеете наладить отношения, — она засмеялась коротким смешком…
— Проснитесь же! — почему-то вдруг сказала она совершенно другим голосом и, легко коснувшись его плеча, исчезла, растворилась в воздухе. Артем очнулся. Над ним стояла библиотекарша:
— Закрываемся, молодой человек. Вы спите уже четверть часа. Не стоит надрываться — гранит науки еще успеете перегрызть.
Артем посмотрел на часы — стрелки показывали начало десятого. Под впечатлением сна он добрел до своей комнатушки. Ему нездоровилось, он снова заболел и слег.
Два дня его лихорадило. Все мерещилась Она. Артем порой не мог понять, во сне это или наяву. Встанет обычно у изголовья и молчит… Артем знал, что она там, но боялся обернуться и посмотреть на нее.
«Лучше бы прямо в сквере дала мне пощечину, тогда не было бы всего этого!» — сердился на нее Артем…
А однажды Она взяла его за руку и стала нащупывать пульс. Затем вдруг позвала его знакомым ему с момента появления на свет голосом. Артем открыл глаза и увидел… мать. Впервые во взрослой своей жизни он заплакал. Плакал не от нежности к матери и долгой разлуки с ней. Артем плакал от жалости к самому себе, как ребенок, тянущийся за защитой к взрослому в минуту опасности. «Сердцем чуяла, сынок, неладное…» — утирала сыну слезы мать.
Глава 18
До экзамена теперь оставались считанные часы. Понимая, что не в состоянии учить еще что-либо, Артем отложил конспекты в сторону. Голова его, словно мусорная корзина, была набита лоскутами всевозможных древних и современных теорий, из которых практически невозможно было собрать что-то цельное. Снедаемый мрачными предчувствиями, он заснул лишь к утру, а проснулся с пудовой гирей на плечах вместо головы.
