Андрей Ефремов - Кавказ в воде
У меня на боку болталась сломанная винтовка «Вал» без глушителя. Всех «спецов» она почему-то очень привлекала, многие просили её подержать в руках и рассмотреть повнимательней. Без приклада, без глушителя, без оптики и с дырчатым стволом она представляла собой довольно интересное малогабаритное «короткоствольное оружие». Вероятно «Валов» в отрядах в то время было очень мало, и мало кто имел дело с таким оружием, все многозначительно цокали языками и восхищались «новейшей милитаристской разработкой».
Раздобыв без каких-либо бюрократических проволочек необходимые нашему отряду бумаги, документы, акты списания, и проставив на них печати, мы выдвинулись обратно. Пешком. Идти нам предстояло долго и далеко. В поле зрения попадаются молодые чеченские милиционеры в новенькой, чуть ли не парадной, форме, какие-то небритые личности кавказской принадлежности в камуфляже с автоматами через плечо и без опознавательных нашивок. Парни в белых рубашках навыпуск, под которыми отчётливо проступают контуры пистолетных кобур. Говорят если этих людей проверить, они непременно предъявят удостоверение какого-либо серьёзного ведомства.
Рядом с нами притормозила чёрная Волга.
— Куда направляетесь ребята, подвезти? — местные тоже безошибочно определяют «наших-ваших», — сами знаете — по Грозному байки[20] ходят.
— На «Северный».
— Садитесь, — в машине молодой водитель и улыбчивый мужчина в возрасте. Оба чеченца в белоснежных рубашках, — подвезём вас поближе, я зам прокурора Грозного Такой-то.
Представились и мы:
— Антон.
— Охотник.
Сев в машину, я сразу же задал вопрос:
— Что-то милиционеры на дорогах все какие-то «новенькие»?
Он меня прекрасно понял:
— Да, форму новую недавно получили, — немного подумав, добавил, — днём они милиционеры, ночью — бандиты… ну, не все конечно… Анекдот рассказать, ребята?
— Можно.
— Беседуют Лебедь и Куликов. Куликов заявляет: чеченцев — давить! Все эти чеченцы и прочие урюки — это же все сплошные бандиты! Лебедь ему отвечает: господин Куликов, урюк — это же сушеный абрикос! Куликов: знаем мы этих абрикосов, днём он мирный абрикос, а ночью — вооружённый урюк!
Посмеялись. Надо признать — анекдот довольно старый, но если бы мы им его рассказали, неизвестно, как оно обернулось бы дальше. Вероятно, этим анекдотом мужчина хотел нам показать: смотрите, мы смеёмся над самими собой, мы такие же, как и вы, мы — свои и у нас общий враг. Нас не надо бояться.
Между делом узнали от них новость: на окраине города подорвана автомашина с чеченскими омоновцами, погибло двадцать три человека — происшествие серьёзное. Туда работник прокуратуры и направлялся, основная опергруппа уже находилась на месте, всё-таки какое-то подобие власти имело место быть. Далее перебросились фразами: «откуда? Куда? Как там у вас погода?», — и мы уже преодолели солидное расстояние: несмотря на разбитые дороги, медленно ездить нельзя: опасно, могут обстрелять, а в быстро движущуюся машину попасть труднее.
— Ну, всё, ребята, нам прямо, вам налево, мимо центрального рынка, потом…
— Спасибо большое, знаем!
Надеюсь, что этот человек до сих пор жив. Хотя кто знает, столько сообщений было о покушениях на представителей госорганов…
На перекрёстке стоит вагончик-кафешка, у входа манит ароматным дымком мангал. Неподалёку от него стоит кузов густо изрешеченного пулями «уазика» без колёс, с надписью на борту не то углем, не то толстым грифелем «Танк сушёный. Просто добавь воды!».
Сергей предложил:
— Ну что, по шашлычку?
— Давай! Не вижу причины отказаться от обеда.
Расположились у столика возле входа в вагончик, сели друг напротив друга, чтобы была возможность наблюдать за окружающей обстановкой, автоматы на колени положили. В пределах видимости ни одного прохожего не видно. Только сейчас начинаешь понимать, как нам повезло: ведь на развалах могли быть снайперы и какими же разгильдяями мы в то время были.
Сергей почему-то начал вспоминать свои проблемы, которые остались где-то далеко-далеко:
— …Всю сантехнику менять надо! Жена пилит-пилит, а я что сделаю? Мать тоже ругается, говорит, лучше бы работягой каким-нибудь был. Постоянно что-то по хозяйству делаю!..
Но я его не слушаю.
Чудно всё это выглядит — полнейшая разруха, и симпатичная кафешка, с любовью оборудованная из простенького вагончика. Вклейте в чёрно-белую фотографию разрушенного Сталинграда цветную вырезку современного ресторанчика и посмотрите что получится.
— …Перед отъездом в туалете полочки классные сделал, отполировал, лаком покрыл. Всё равно недовольны. Что им там — картины с натюрмортами понавешать что-ли…
А хозяйка всё хлопочет: то угольки пошурует в мангале, то шампуры повертит: угодить клиентам старается.
— А чем эта работа хуже, а, Антох? Работаю себе по-человечьи, семью содержу в исправности…
Хозяйка заведения принесла чай, конфеты. Серёга всё стонет:
— Бандита раненого в санчасть положили, тоже лечат…
Не понял. Сконцентрировался:
— Не понял!?
— Бандит, говорю, с нами лежал. Ты что, Антох, меня не слушаешь?
— Что за бандит?
— Обыкновенный, бородатый.
— Как это?
— А вот так: определили в госпиталь и всё, лежит себе в палате, простреленный насквозь, и лечится.
— Ну нихренас`се!
— Прикол там был, рассказать?
— Я ж тебе рот не затыкаю, Серёга, слушаю внимательно.
— Оно и видно…
В госпиталь определили чеченца, натурального ваххабита. Страшный такой, косматый, на щеке родинка размером с кулак, которую даже борода не прикрывает. Привезли его туда какие-то серьёзные люди, тоже чеченцы, в общевойсковой форме, вроде бы союзники, но без единого намёка на принадлежность к роду войск и званий, и поместили болезного в соседнюю четырёхместную палату, даже охранника к нему приставили. Вероятно, очень важной персоной этот человек был.
Так никто и не понял, почему этот раненый явно махровый бандюган лежит на излечении в военном госпитале среди славных российских воинов.
Конечно, слухи поползли, мол — за всё уплачено идрит, Рассея-мать итить продана. Говорили также: пуля у него рядом с сердцем прошла, но держался молодцом. Просвета в этом тёмном деле не было: парень ни с кем не общался. Охранник в коридоре каждые сутки новый был. Тоже помалкивал.
Однажды ночью Сергей проснулся от сильного внутреннего давления. Давил мочевой пузырь. Посмотрел на часы, — скоро должна подойти медсестра с милыми веснушками на лице для втыкания укола. Стал размышлять: дождаться сестру, а затем идти в туалет, или сперва в туалет, а потом дождаться сестру и попробовать её внаглую «уговорить».
Ничего не хочется делать: ни вставать, ни дожидаться. Охота только быстро «уговорить» и затем спать. Но ведь невмоготу! Хочется и того, и другого, и всё вместе! Ночные желания кого хочешь с панталыку собьют. Чуть ли не с закрытыми глазами Серёга всё-таки для начала почапал в туалет. Краем глаза заметил — серьёзный охранник спал на стуле у окна, желанной медсестры не видно.
Туалет — это единственное место, где можно уединиться и прийти в себя, здесь можно расслабиться, даже релаксировать, и, набравшись сил и позитивной энергии, вновь выйти в мир общественных взаимоотношений и сумятицы.
Посещения туалета весьма полезно совмещать с чтением газет, журналов, рекламных буклетов. Здесь можно разгадывать кроссворды, рассматривать цветные картинки с изображением различных экзотических животных, брюнеток и блондинок, быть в курсе всех мировых событий перечитывая новости месячной давности, либо, позабыв обо всём на свете можно окунуться в мир грёз: томик Некрасова, несмотря на местами вырванные страницы, вне всяких сомнений — отменный антидепрессант. Можно просто помечтать: например — о медсестре с веснушками.
Встреча с прекрасным — вот что это такое! Человек, выходящий из этого заведения, преображается: походка становится легче, пружинистой, уже нет той суетливости, торопливости; глаза излучают мудрость и какое-то скрытое, спрятанное глубоко в себе, тайное знание.
Но, так как была глубокая ночь, сил у Серёги хватило только на то чтобы прочесть на стене: «Ну, чего уставился!? Сцы давай!».
Облегчённый, неторопливой походкой, но с сонными глазами, Серёга пришаркал в палату и направился к своей кровати у стены. Его кровать была занята: лицом к стене лежал неизвестный. Бывает такое: кто-то сквозь дрёму тоже прочитал надпись на стене в туалете, после чего по ошибке влез в чужую постель в чужой палате — ничего удивительного: практически все палаты одинаковы.
Серега, хоть и мечтатель, но не настолько наивен, он, конечно же, был стопроцентно уверен, что это не медсестра и поэтому не стал мастыриться сбоку, а осторожно, по-дружески, потряс лежащего за плечо. Бородатый ваххабит, не открывая глаз откинул одеяло, смущённо улыбнулся, спустил трусы и перевернулся на живот. У Серёги отвисла челюсть.
