Филипп Голиков - Красные орлы (Из дневников 1918–1920 г.г.)
Для нас все это было неожиданностью, как и ружейно-орудийная стрельба, доносившаяся из Перми. Красные полки бьются с врагом на Сылве, а у них в тылу белогвардейцы берут Пермь!
Рабочие нам разъяснили, что в городе последнее время скопилось много офицеров. Одни пробирались из Советской республики, чтобы перейти к Колчаку, а других сам Колчак направил в Пермь для подготовки мятежа.
Мы двинулись дальше и попали под обстрел. Стреляли из домов, с крыш, из-за углов. Как же проникнуть в город?
Встретились с комбригом товарищем Акуловым. Он со своей штабной группой тоже ехал в Пермь и тоже угодил под вражеский огонь.
Пробовали проехать по одной улице, по другой, но всюду навстречу летели пули. Прошло часа два. Товарищ Акулов ругался на чем свет стоит. Потом подумал и приказал следовать вместе с ним через Каму, чтобы стороной объехать центральную часть города и добраться до станции Пермь-2.
Объезд нам удался. На правом берегу Камы было тихо.
Но что творилось на Перми-2! Снаряды, летевшие из города, ложились на станцию. Пути забиты гружеными эшелонами. Тут же составы с ранеными. Толпы безоружных, охваченных паникой красноармейцев бросались из стороны в сторону.
Мы во главе с товарищем Акуловым стали наводить порядок. Это оказалось нелегким делом. Паникерам пришлось пригрозить оружием. Постепенно установили охрану, назначили патрули. Через Каму двинулись поезда.
Товарищ Ослоповский тут же собрал команды стрелков и разведчиков, направил их в сторону города. Команды пошли вперед, отгоняя попадавшиеся на пути группы мятежников. Но артиллерийский обстрел не утихал.
Нам надо было поскорее догнать свой полк. Уже стало ясно: никакой это не отдых, нашим мечтам не суждено сбыться.
От командиров я узнал, что вчера, позавчера и вообще последние дни из города отводились на отдых полки 29-й дивизии. Странно, в городе беляки готовят мятеж, а наши части выводят отдыхать!?
С тяжелыми думами уезжали мы сегодня под вечер со станции. Чем все это кончится? Захватят ли враги Пермь? Удайся белым их план, много всякого добра и вооружения попадет в руки врагов Советской власти. А скольких людей они тогда заберут в плен, какой страшный удар нанесут!
Как все нелепо! Больше трех месяцев мы дрались с врагом и жили мыслью: не пустить беляков к Перми, защитить губернский город.
Я много слышал о Перми, надеялся побывать в ней. Еще несколько дней назад был уверен, что теперь-то попаду в Пермь. И вот те на — в Перми хозяйничают контрреволюционеры. Под пулями мы подошли к одной окраине, под снарядами вышли с другой. А город так и не видели.
Но все равно — будущее за нами. Мы вернемся и в Пермь, и в Камышлов, и в другие города и села, которые на время захватили враги.
Вернемся мы и в Екатеринбург, о котором столько разговоров в последние месяцы. Еще когда стояли под Егоршино, надеялись, что в августе наши соседи возьмут Екатеринбург. Потом, во время боев под Нижним Тагилом, думали, что Екатеринбург будет освобожден в сентябре. Особенно горячо ждали этого, узнав, что к Кунгуру вышли отряды товарищей Блюхера и Каширина. Казалось, вот-вот и над Екатеринбургом взовьется красный флаг с серпом и молотом. Мы тогда следили за каждым номером «Красного набата» и «Окопной правды», ловили слухи, которые доставлял «солдатский вестник». Не упускали из виду ни один шаг 30-й дивизии, созданной из отрядов товарища Блюхера, радовались ее победам, переживали неудачи. И все напрасно…
Хотелось еще о многом написать сегодня, но нет времени. Надо седлать лошадей, двигаться дальше. Недолго мы простояли в этой деревне со странным названием Забегаловка.
26 декабря. Село Нижние МуллыНижние Муллы — село не особенно большое. От него до Перми верст двадцать — двадцать пять. Стоят Нижние Муллы на левом берегу Камы.
По дороге из Перми мы заходили в село Верхние Муллы, потом в деревню Ясыри.
Здесь когда-то жили татары. С тех времен и сохранились старые названия. Но теперь это русские села.
Интересно сравнить с нашими местами. Деревня, как и у нас, такая же серая, невеселая, с неказистыми избами. Но когда всмотришься, замечаешь, что богатеев побольше, чем у нас. Немало крепких каменных домов под железом.
В Нижние Муллы прибыли вечером. Здесь уже расположились два батальона нашего полка. Третий батальон и нестроевые команды застряли по ту сторону Перми на станции Левшино, где бьются с неприятелем камские полки. А Пермь захватили белые…
По пути из Перми в Нижние Муллы было немало происшествий. Некоторые из них хочу занести в свой дневник.
В одной деревеньке мы заметили хорошо одетого молодого мужчину. Поинтересовались, кто он, откуда? Оказывается, портной из советской швальни пермского гарнизона. Был призван в Красную Армию, но во время боев в городе сбежал домой. Вел он себя уверенно, свободно и не сомневался в своем праве на дезертирство.
Мы отъехали в сторону посовещаться между собой. Решили, что шкурника надо задержать. Оглянулись, а его и след простыл. Подошли к избе, возле которой он стоял, спрашиваем у женщин. Те уверяют, что в глаза его не видели.
Мы поняли: женщины лгут, хотят выручить родственника. Однако Ивана Андреевича не проведешь. В конюшне он быстро разыскал беглеца. Дезертира вывели за околицу и расстреляли.
Правильно ли это? Считаю, что правильно. Мы не могли выяснить всех причин. Но ясно одно: человек дезертировал, в трудную минуту бежал из рабоче-крестьянской армии, поступил как враг власти Советов.
В другом месте комбат товарищ Полуяхтов в гневе сам зарубил дезертира.
Чаще стали попадаться вражеские лазутчики. Был, например, такой случай.
Идут несколько красноармейцев, а навстречу им человек в оборванной, засаленной одежде. В руках молоток, из кармана торчит складной аршин. Наши товарищи попросили у него документы. Тот что-то стал мямлить, не спеша полез за пазуху. Красноармейцы решили ему помочь, сняли замасленную куртку, а под ней — офицерская гимнастерка, на боку — наган, в кармане — документы штабс-капитана.
Попал в наши руки и еще один переодетый белый офицер. Его приговорили к расстрелу, а приговор поручили исполнить одному маленькому, тщедушному красноармейцу. Тот ночью повел шпиона за деревню. Белый огляделся, видит конвоир малорослый, хилый, поблизости никого нет. Неожиданно обернулся и схватил бойца за горло. Боец попытался освободиться — не смог. Тогда он подножкой сбил белогвардейца, повалил его на землю, выхватил шашку и зарубил гада.
Наши бойцы становятся злее и зорче. Ведь ротозейство помогло контрреволюционерам поднять мятеж и захватить губернский город.
29 декабря. Станция ЧайковскаяДва дня полк совершал марш. Но не в полном составе. 1-й батальон оторвался сразу же от станции Пермь и пошел по железнодорожному мосту через Каму. О нем долго ничего не было известно.
Куда мы идем, тоже никто не знал. Я ломал голову, но не мог понять. Из Нижних Мулл попали в большое село Усть-Качку. Перешли на правый берег Камы, повернули на север к Усть-Сынам, а сегодня оказались на железной дороге Пермь — Вятка у станции Чайковской.
Теперь все понятно: полк будет седлать железную дорогу и защищать направление на Вятку. Для нас такое дело не в новинку. Еще со станции Егоршино мы деремся на железной дороге, вдоль которой неприятель больше всего и норовит наступать.
От Перми проделали верст сто. Дороги заметены снегом, стоят холода, идти трудно. Ночевали в избах. Набивалось столько народу, что и не продохнешь. Но все равно старались останавливаться в небольших избах, у бедняков. Те и нас покормят, и лошадям корма дадут.
Богатый мужик косится, глядит волком. Если и даст еду или подводу, то только под нажимом, из страха.
Ясно видно, кому Красная Армия по душе, а кому она, что кость в горле.
Крепких мужиков здесь немало, и мы часто чувствуем на себе косые взгляды. Но и сюда пришла наша народная власть, и здесь устанавливаются новые порядки.
Скитаясь по деревням Нижне-Муллинской и других волостей, я иногда заходил в школы, разговаривал с ребятишками. Однажды познакомился с мальчиком лет десяти, Васей. У него в тетради заметил несколько фамилий, а сверху заголовок — «Шалуны». Полюбопытствовал, что это за список. Вася рассказал: в классе бывают собрания, выбирают председателя и секретаря. Читают фамилии шалунов, тех, кто нарушал порядок или плохо учил уроки. Сами школьники решают, какое наказание применить: то ли не пускать несколько дней на занятия, то ли запретить бегать на переменах.
Мне понравилась такая самостоятельность малышей. Ребятишки с детства привыкают чувствовать себя хозяевами там, где они учатся. Понравилось мне и то, что школьники работают в библиотеке, сами выдают книги, следят за ними, подклеивают, переплетают.
В селе Нижние Муллы я с товарищами попал на ночевку в богатый двухэтажный дом. Хозяин — торговец, был в отъезде. Оставались одни женщины — жена и две дочери. Усталые красноармейцы легли спать, а я задержался в большой комнате, у книжного шкафа. Хозяйская дочка спрашивает:
