Николай Виноградов - Подводный фронт
Пример командиров и военкомов играл помимо прочего важную мобилизующую роль. Ведь не все даже опытные подводники сразу поняли смысл усиления внимания к боевой подготовке. Конечно, условностей в ней не избежать. Но если в мирное время они воспринимаются как само собой разумеющееся, то теперь, когда уже не первый месяц шла суровая, жестокая битва, когда люди не раз смотрели в лицо смертельной опасности и знали, что впереди у них немало еще более тяжких испытаний, психологически трудно было настроиться на серьезное отношение к учебным поединкам. Что ж, приходилось разъяснять, убеждать, в том числе и личным примером. И в конце концов сомневающихся в необходимости плановой, напряженной боевой учебы в бригаде подплава не осталось.
В январе был сделан первый шаг и к решению такого важного вопроса, как налаживание взаимодействия подводных лодок, находящихся в море. Жизнь постепенно подвела нас и к этому. О необходимости налаживания подобного взаимодействия и в штабе флота, и в штабе бригады говорилось давно. Всем было понятно, что лодка, ведущая поиск противника в одиночку, не имеющая достаточной информации об изменениях обстановки, ограничена в своих возможностях. Совсем другое дело, если б лодки наводились на цели, в том числе и по данным, получаемым от других лодок. И вот первая такая атака по наведению удалась.
Участниками данного события стали экипажи трех подводных лодок — «Щ-422», «К-22» и «М-171». Ну а главными действующими лицами — Колышкин, в очередной раз вышедший в боевой поход, на этот раз па «Щ-422», и командир «М-171» капитан-лейтенант Стариков. Дело было так. «Щука», вышедшая из базы 9 января, крейсировала в районе Тана-фьорд, мыс Нордкап. Поход складывался успешно. 18 января мы получили от командира «Щ-422» капитан-лейтенанта А. К. Малышева донесение о том, что лодкой торпедирован транспорт, а спустя пять дней еще одно — также об успешной атаке. За лаконичными строками радиограмм угадывалась рука комдива. Малышев, к сожалению, в предыдущих самостоятельных походах действовал неуверенно, можно даже сказать, боязливо. Когда его упрекали в недостаточной настойчивости и смелости, все сетовал — то на технику, то на подчиненных. Но вот вышел в море Колышкин, и, судя по всему, оказалось, что и техника работает как надо, и люди действуют подобающим образом.
Два пущенных на дно фашистских транспорта — это уже неплохой результат. Но на «щуке» оставались еще неиспользованные торпеды, и А. Г. Головко принял решение не отзывать ее пока в базу, тем более что, по данным разведки, должны были проследовать очередные конвои врага.
Поздно вечером 26 января «Щ-422» и впрямь обнаружила конвой, выходящий из Тана-фьорда. Прозвучала команда о выходе в торпедную атаку, оставались считанные секунды до команды «Пли!». И тут на фашистских кораблях вдруг обнаружили «щуку», открыли по ней артиллерийский огонь. Помогла врагу лунная дорожка, на которой оказалась «Щ-422». Пришлось срочно погружаться, а затем уклоняться от вражеских бомб. Лодка получила довольно серьезные повреждения. Но спустя полчаса преследование прекратилось, и шумы винтов вражеских кораблей стали затихать. Видимо, фашисты торопились продолжить путь.
Подробности эти, впрочем, стали известны позже. А тогда почти ровно в полночь на флагманский командный пункт поступило радиодонесение за подписью И. А. Колышкина. Он коротко сообщал об обнаруженном конвое, его составе и курсе.
Здесь следует заметить, что об упущенных конвоях никто из подводников раньше с моря не докладывал. Да это и не рекомендовалось, тем более когда лодка только оторвалась от преследования. Ведь радиосигнал тут же может перехватить враг. Тем самым подводники обнаружат себя и вновь подвергнутся опасности. Но в этот раз Колышкин все рассчитал и взвесил. Состав конвоя и поведение гитлеровцев явно говорили за то, что долго заниматься преследованием лодки они не будут. Курс вражеского конвоя позволял предположить, что он пройдет как раз через два других маневренных района наших лодок. Колышкин знал, что через четыре дня после выхода «Щ-422» в соседний с ней район — район Сюльте-фьорда — должна была выйти «К-22». Он, правда, не имел сведений насчет того, что чуть дальше, в районе Вардё, находится еще и «М-171» (она вышла в море через две недели после «Щ-422»), но зато твердо знал: когда хоть чуть-чуть ослабевает шторм, какая-нибудь из «малюток» непременно выходит сюда. «Так что попробовать стоит», — решил Колышкин, и в этом его решении, как и во многих других, проявилась завидная интуиция, умение глубоко и всесторонне оценивать обстановку. Это была, что называется, разумная инициатива, о необходимости проявлять которую каждый знает, да не каждый умеет.
Только я ознакомился с донесением Колышкина, тут же. телефонный зуммер: командующий флотом вызывает на флотский командный пункт. Надеваю шинель, иду. Через несколько минут я уже у входа в «скалу» — так стали называть на флоте ФКП. Возле массивной железной двери краснофлотец с оружием, за дверью — прямой и длинный коридор, напоминающий коридор какого-нибудь крейсера: стены, выкрашенные корабельной краской, вдоль них тянутся жгуты кабелей, трубопроводы, по обеим сторонам множество небольших помещений, похожих на каюты.
Напоминает обычную корабельную каюту и кабинет командующего. Обстановка его предельно скромна. Но сейчас А. Г. Головко находился не в своем кабинете, а в так называемом зале оперативной обстановки. В этом весьма просторном помещении, обитом свежим, пахнущим смолой тесом, несмотря на поздний час, было довольно много народа. Командующий накануне проводил разбор действий наших летчиков, которые 25 января успешно бомбили вражеские порты Линахамари и Киркенес. И вот едва закончился разбор, как поступило донесение от Колышкина. Командующий тут же приказал начальнику штаба флота С. Г. Кучерову направить «К-22» и «М-171» на перехват конвоя.
Вся сложность, однако, заключалась в том, что не имелось точных сведений, где именно в данный момент находятся эти лодки. Командиры их — В. Н. Котельников и В. Г. Стариков, — соблюдая скрытность действий, об этом не доносили. Последняя радиограмма от Котельникова пришла прошлой ночью. Больше суток молчал и Стариков. Подтверждений о получении приказания комфлота от них не поступало: связь в целях все той же скрытности осуществлялась бесквитанционным методом.
Вот почему первым делом Арсений Григорьевич задал мне вопрос о том, какова вероятность, что радиограммы приняты на лодках. Повод для сомнений, что они дойдут до адресатов, имелся серьезный: уж очень ограниченными были возможности связи с лодками, находящимися в море. Перископными антеннами, позволяющими принимать сообщения на глубине, подводники пока не располагали. Так что если бы «К-22» и «М-171» находились в данный момент в подводном положении, никаких радиограмм они бы не получили.
И все-таки после некоторого размышления я высказал предположение, что радиограммы и Котельников, и Стариков получили. А. Г. Головко, услышав это, вопросительно посмотрел на меня, ожидая пояснений.
— Ночь лунная, видимость хорошая, — доложил я. — Котельников должен поостеречься идти в глубь фьорда. Будет, думаю, держаться подальше от берега и из надводного положения наблюдать за обстановкой.
— Ну а Стариков?
— На «М-171» аккумуляторные батареи старые, изношенные. Ей, к сожалению, почти каждую ночь приходится отходить в район зарядки. Так что, скорее всего, она сейчас этим и занимается, а стало быть, находится тоже в надводном положении.
— М-да, изношенные аккумуляторы — это, конечно, плохо, — заметил А. Г. Головко, — но в сегодняшнем случае это может оказаться не к сожалению, а к удаче…
Время шло. Был уже час ночи. Но никто не уходил с командного пункта. Ведь по идее вот-вот должен был прояснить ситуацию Котельников. Оживленный разговор шел у карты северного морского театра.
— Конвой идет в сильном охранении, — заметил кто-то. — Наверняка оружие на фронт везут.
— Оружие? — переспросил находившийся здесь же член Военного совета А. А. Николаев. — А может, и нет. Для фашистов сейчас есть вещи и поважнее оружия. Наверное, не все товарищи знают, что «К-22», с которой мы так ждем вестей, несколько дней назад потопила фашистский транспорт. А вчера наши радиоразведчики перехватили любопытный разговор по поводу того, что вез, да не довез до места назначения утопленник. Товарищ Визгин, — обратился он к начальнику разведотдела, — расскажите присутствующим, о чем они там беседовали.
— Их сухопутное начальство, — улыбаясь, сказал П. А. Визгин, — вовсю клянет морское по этому поводу. Полушубки вез тот транспорт. Тридцать тысяч полушубков. Они для егерей в эти морозы поважнее любого оружия. А теперь по милости Котельникова мерзнет целая армия. Горькими слезами рыдают фрицы…
Да, в этом январском походе «К-22» уже добилась большого успеха. «Вот бы так и сейчас», — читалось на лицах всех, кто находился на командном пункте. Но, к сожалению, на этот раз выйти на цель «катюше» не удалось. В поступившей наконец от Котелъникова радиограмме сообщалось, что, несмотря на тщательное обследование района, конвой не обнаружен. Шифром командир «К-22» доложил свое нынешнее место и место во время получения радиограммы. Мы быстро прикинули по карте. Получалось, что конвой, скорее всего, просто успел проскочить раньше, чем «катюша» дошла до места.
