Георгий Миронов - Легенда-быль о Русском Капитане
Танк резко тормозит, и Николай бежит к растерянным, перепуганным ребятишкам. Они пускаются наутек. Так вот почему они оказались на дороге! Один мальчуган, худенький, с тонкими ручками, лежит на боку. Должно быть, подвернул ногу, перебегая шоссе. Николай берет мальчишку на руки и несет с дороги. Тонкая ручка с прозрачной кожей невольно обвивает его шею, а в глазах ребенка — ни слезинки, один страх перед чужим, странно одетым человеком.
Дальнейшее происходит так стремительно, что Николай не успевает понять, откуда взялись гитлеровцы. За гулом танкового двигателя не слышно было шума моторов их грузовиков. Солдаты уже у танка, несколько человек бегут к нему навстречу. Забыв опустить мальчишку на землю, Николай смотрит на эту набегающую, кричащую орду. У него вырывают из рук мальчика. С жалобным писком тот катится по земле.
— Не смейте бить ребенка, гады! — кричит Николай Ермаков.
Он не вырывается, не борется — бесполезно. Свою главную задачу, свой долг он выполнил. Те пушки, что находились на полигоне, никогда уже не будут стрелять по наступающей Красной Армии.
Длинные предвечерние тени пролегли по земле, когда на полигон влетели грузовики. Капитан шел в кольце автоматчиков, подтянутый, суровый, внешне спокойный.
Начальник охраны подбежал к генералу:
— Русский доставлен, экселенц.
Но фон Кессель досадливо отмахнулся от рапорта. Он впился взглядом в подходившего танкиста. Теперь генерал гораздо внимательнее, чем несколько часов назад, разглядывал бесстрашного Русского Капитана. Смотрел долго, сжав тонкие синие губы.
Юный капитан глядел старому генералу прямо в глаза загадочным взглядом человека, знающего о жизни то, чего не знал и никогда не узнает матерый фашистский военачальник.
Капитан не дрогнул, когда рука фон Кесселя потянулась к кобуре пистолета. Он знал, на что шел, этот советский офицер.
Генерала поразило выражение его глаз — в них не было ненависти, а лишь одно презрение, стойкое мужское презрение и к смерти и к человеку, который способен убить безоружного.
Смешавшись под этим взглядом, генерал вместо подготовленных трескучих и пошлых фраз о русском вероломстве неожиданно для себя произнес:
— Ты лучший танкист из всех, которых я видел… — И, спохватившись, уже для окружающих его офицеров, добавил: —…Но в армия фюрера должны быть танкисты лучше.
Стрелял, стрелял, стрелял в это мужественное открытое лицо, в глаза, только что излучавшие такую волю и такое презрение.
Короткий вскрик, перешедший в стон, заставил генерала обернуться. Пожилой конвоир, белый, как бумага, шатаясь, шел прочь. Автоматчики немо глядели на лежавшего ничком юношу в советской военной форме. Офицеры тревожно переглядывались, избегая смотреть на своего шефа. Адъютант генерала, который всегда ловил его взгляды, предупреждал малейшее желание, сейчас стоял, держа фуражку в левой руке, низко опустив голову.
Солнце спешило уйти за горизонт, и запад кровянел багрово и страшно. Стена леса на востоке сливалась с быстро темнеющим небом. Там вырисовывались фигуры каких-то сказочных великанов, грозных и неумолимых.
1963–1964 гг.
Примечания
1
Майор войск СС.
2
— Так точно, господин комендант!
— Сию секунду, господин унтерштурмфюрер (лейтенант поиск СС).
3
Стой!
4
Почему у девушек любимцы солдаты?
Да, почему, да, почему?
Потому, что они плюют на бомбы и гранаты.
Да, потому, да, потому!
5
Das Revier — врачебный участок, больница.
6
— Что нужно?
— Разрешите мне вымыться.
— Нельзя, это запрещено!
— Тогда спросите у вашего начальника.
— Иди мойся, да поживее!
7
Верхнегерманский, считающийся нормативным, литературным язык.
