Николай Тимофеев - Трагедия казачества. Война и судьбы-1
Сданы успешно остальные экзамены и прохожу по конкурсу в 5 человек на одно место. Годом раньше конкурсную планку я едва ли бы преодолел.
Дальше обычная студенческая жизнь с её радостями и надеждами. По окончании института с 1959 гола работал по специальности, в основном, на урановых рудниках. Однако, это уже другая тема. Отмечу лишь, что в период учёбы в институте меня неоднократно поддерживали материально аспиранты и преподаватели — бывшие фронтовики, привлекая к исследовательским работам по договору или направляя на практику на те предприятия, о которых я просил и где можно было неплохо заработать с географией от Дальнего Востока и Таймыра до Южной Киргизии и Алтая.
Послесловие
Первые семь глав написаны зимой 1995-96 годов и опубликованы в 1996 году в альманахе «Вече» под названием «Записки сына полка». Предполагал закончить воспоминания очередной зимой. Летом садово-огородные дела, без которых российскому пенсионеру в современных условиях не прожить. Однако, тяжёлая болезнь и кончина Евгении Борисовны Польской, а также подготовка и посмертное издание её книги «Это мы, Господи, пред Тобою» надолго застопорили работу над рукописью. Чтобы писать, непрофессионалу пера нужно сосредоточиться. Но, не получалось.
Первые главы написаны по памяти. Но за прошедшие 5 лет установилась переписка со многими участниками трагических военных и послевоенных событий, ознакомился с обширными, ранее недоступными советскому читателю литературой, воспоминаниями и документами. Обнаружил некоторые неточности и ошибки в изложении фактов, но оставил практически всё без изменений. Исправления касаются, в основном, редакционных ошибок.
Всё изложенное — пунктирная, далеко не прямая линия судьбы подростка, возраст которого не позволял сделать сознательный выбор в годы войны. В круговороте событий я оказался в рядах Русского Освободительного Движения и увидел многое, хотя и было трудно. Если принять отсчет со дня эвакуации нашей семьи из Калинина (Твери) — 15 октября 1941 года — то получается, что более трех с половиной лет я был так или иначе связан с военными действиями Второй Мировой войны.
Война кого-то ломает, а многих облагораживает. В подсознании «нюхавших порох» появляется что-то неуловимое, позволяющее ощущать «родственную душу». По-видимому, только этим можно объяснить, что так часто бывшие фронтовики, упомянутые в воспоминаниях и оставшиеся «за кадром», серьёзно влияли на мою судьбу в послевоенные годы. Только двое из них — секретарь Калининского горкома комсомола и замполит ФЗУ отчасти знали моё прошлое, остальные даже не подозревали о нём. Некоторые и ныне ещё живы, знают теперь обо мне почти всё, но наши взаимоотношения от этого стали ещё лучше. Всем им, уже ушедшим из жизни и живым, я глубоко признателен и благодарен.
Июнь 2001 года
Константин Хохульников
НЕ ВЕРНУТЬСЯ ИЗ МЕРТВЫХ…
Вновь в этом году, и не только в России, но и во многих странах мира отмечен день Победы стран антигитлеровской коалиции во Второй Мировой войне 1939–1945 годов, в войне, героизм, трагизм и величие подвига в которой русского и других народов бывшего СССР не могут и не должны со временем померкнуть.
Вместе с тем, воздавая должное всем, кто, сражаясь на фронте и тяжким трудом в тылу, вносил свой вклад в Великую Победу, и горестно скорбя о 27, а возможно и больше, миллионах наших граждан, ставших и героями и жертвами этой жестокой, кровавой войны, мы должны когда-то дать ответ на некоторые непростые и весьма острые, но всё более актуальные вопросы. Ведь сегодня уже достаточно хорошо известно о том, что в годы Великой Отечественной войны 1941–1945 годов около одного миллиона советских граждан служили в германском вермахте, в частности, в почти 50-тысячной «Русской Освободительной Армии» (РОА), в неменьших по численности казачьих соединениях (1-я казачья дивизия, развернутая в начале 1945 года на Балканах в казачий корпус, «Казачий стан» и др.), а также в различных т. н. «восточных» формированиях, в германских разведывательных, контрразведывательных и иных карательных органах.
Кто эти люди?! Почему в годы войны они оказались на стороне нацистской Германии?! Что побудило их принять такое решение?!
Ведь придёт время и информированные лучше, чем поколения 50-80-х годов, наши потомки, в том числе дети и внуки тех, кто в военные годы оказался на стороне Германии, зададутся многими, в том числе и названными вопросами, спросят, как могло случиться, что более 4,5 миллионов бойцов и командиров «несокрушимой и легендарной» Красной Армии при различных обстоятельствах, в том числе и бросив оружие, оказались в плену; почему вопреки международным соглашениям, в большей или меньшей мере, но соблюдавшихся Германией в отношении военнопленных других стран антигитлеровской коалиции, военнопленные красноармейцы и командиры содержались в лагерях в нечеловеческих условиях, были обречены на голод и холод, на массовое вымирание?!
Ответы на эти и другие подобные вопросы нужны и нужны, полагаю, не только, а может быть и не столько участникам и свидетелям Великой Отечественной войны, которых с каждым годом, к сожалению, становится всё меньше, сколько нынешним и, особенно, будущим поколениям российских граждан. Ведь в истории Государства Российского, в частности, во время Отечественной войны 1812–1813 годов и в годы Первой Мировой войны 1914–1918 годов, даже в периоды отступления Императорской Российской армии, не было такого явления, как массовая, многими сотнями тысяч, сдача в плен военнослужащих, в том числе офицеров старшего и высшего звена, и последующий переход некоторой части из них на сторону противника.
Поиск ответов, на мой взгляд, необходимо вести предельно спокойно, взвешенно и объективно, оценивая трагические события почти 60-летней давности как с учётом современных знаний и представлений, так и во взаимосвязи, во взаимозависимости с другими событиями тех и, особенно, предшествующих им лет. Но при этом в целях достижения большей объективности в оценках и содействия одновременно поиску путей и основы национального примирения, хотя бы через многие десятилетия, необходимо спокойно, внимательно выслушать и тех, кто в те огненные годы в силу тех или иных обстоятельств оказался «по другую сторону баррикад».
Именно в связи с этим вниманию читателей предлагается достаточно краткое, с некоторыми моими комментариями и добавлениями что-то конкретизирующей и уточняющей информации, изложение «одиссеи» бывшего офицера отдела пропаганды «Русской Освободительной Армии», а затем — «Казачьего стана», одного из казачьих формирований вермахта, Н.С.Давиденкова.
Родился Николай Сергеевич Давиденков в 1915 году в г. Харькове в интеллигентной семье «выходцев, — как он сообщал на следствии, — из казаков…» Отец его — Давиденков Сергей Николаевич. 1880 года рождения, доктор медицинских наук, профессор, академик Академии медицинских наук СССР, мать — Давиденкова Ксения Григорьевна, врач. Жила семья в г. Ленинграде по ул. Кирочной 12, кв. 18. По окончании средней школы Николай Давиденков в 1933 году поступил на учёбу в Ленинградский государственный университет имени Бубнова на биологический факультет.
«…B апреле 1938 года, будучи на 5-м курсе университета, — сообщал Н.С. Давиденков позднее на следствии 17 июля 1946 года, — я был арестован Ленинградским УГБ и обвинялся в принадлежности к антисоветской молодежной студенческой организации и в подготовке террористических актов (ст. ст. 17-58-8, 58–10 и 58–11 УК РСФСР — К.Х.). Вместе со мной по одному делу было арестовано 6 студентов биологического факультета. В сентябре 1938 года меня и других арестованных по одному делу судили в/трибуналом. В частности я был осужден к 8 годам и на 3 года поражения прав…
Под стражу я тогда заключался два раза с перерывом, а всего был под стражей около года…».
Этот год заключения для Н. Давиденкова, естественно, не прошёл бесследно. 10 октября 1945 года на следствии он, в частности, показал: «…Целый ряд причин привёл меня в лагерь врагов советской власти.
Вот основные из них: 1932–1933 г.г. — я был недоволен мероприятиями советской власти по ликвидации казачества, особенно меня задевало раскулачивание среди казачества; я чувствовал себя казаком, ибо мои родители принадлежали к казачьему сословию.
Год тюремного подследственного заключения в 1938 году подействовал на меня озлобленно…»
«…B марте 1939 года после переследования наше дело слушалось в Ленинградском облсуде, решением которого я и… другие были оправданы… Люблинский Юрий Романович, Предтеченский Анатолий Александрович, Дернов Алексей… Ярошевский Михаил и Гольденберг Николай… Другая же часть из арестованных вместе со мной студентов была тогда осуждена…»
