Вилли Хейлман - Последние бои люфтваффе. 54-я истребительная эскадра на Западном фронте. 1944-1945
Фосс и Кёниг удержались рядом и смогли помочь друг другу. Когда начали возвращаться первые реактивные самолеты, они поспешили им на помощь. «Тандерболты» в панике отвернули, но не теряли своих жертв из виду, и когда Фосс и Кёниг хотели развернуться, чтобы приземлиться во время новой атаки «Турбин», то поразили их обоих зажигательными, трассирующими пулями. Они разбились в нескольких метрах друг от друга около Ристе,[146] на окруженном лесом поле.
Обер-фельдфебель Бродт встретил смерть над Мальгартеном, его самолет упал всего лишь в нескольких метрах позади столовой эскадрильи.
Лейтенант Бартак покинул горящую машину около аэродрома. Он ударился о ее хвостовое оперение и сломал ногу, но и он, и Кролл уцелели еще раз.[147]
Погибшие летчики были похоронены в Брамше 18 октября.[148] Их положили рядом друг с другом. Утреннее солнце отбрасывало свои лучи на новые могилы так же, как и три дня назад, когда оно через открытые окна столовой светило на четырех, мертвых теперь человек, которые сидели там и с удовольствием играли в карты и которые тогда еще не имели понятия, что их часы уже сочтены.
Мы вернулись приблизительно около полудня. В прекрасном настроении мы четверо выбрались из автомобиля; ужасные новости так сильно потрясли нас, что впервые в жизни я заплакал слезами ярости. В бешенстве я бросился в свою машину и на полной скорости помчался по узким улочкам небольшого городка. Пешеходы отскакивали на тротуары, проклиная меня, и добропорядочные жители Брамше, чей воскресный отдых я нарушал, качали с неодобрением головой. На скорости 80 км/ч «Ситроен» подпрыгивал на рытвинах маленькой дороги, которая вела к каналу Миттельланд. Я проехал по каменному мосту и повернул налево. Мою эскадрилью принесли в жертву.
Я был уже в Ахмере.
Показался аэродром, и рядом с ним здание столовой, заскрипели тормоза, и автомобиль остановился. Я вошел в зал столовой, где обедали приблизительно двадцать офицеров.
– Герр майор, пожалуйста, на минуту.
Новотны с удивлением и несколько неприязненно посмотрел на человека с ожесточенным лицом, который только что ворвался внутрь. Он положил свою ложку и медленно поднялся. Майор взял меня под руку и вывел из комнаты.
– Мой дорогой Хейлман, я хорошо понимаю вас. Я знаю то, что вы хотите мне сказать.
«Забавно, – подумал я. – Я даже сам не знаю, что привело меня сюда». Да, теперь я вспоминал, что хотел сказать Новотны. Я всегда спокойно общался с этим популярным и уважаемым летчиком-истребителем, носившим высшую награду за храбрость – Рыцарский крест с бриллиантами, мечами и дубовыми листьями. Я также восхищался этим худым, бесстрашным человеком, но сейчас я был в крайней ярости, и я взорвался.
– Это было абсолютно необходимо, герр майор? Вы даете нам свободный день, и я в мирное воскресное утро уезжаю с несколькими своими пилотами, и в то время, пока я вдали, вы посылаете шесть моих «ящиков» на смерть.
Новотны побледнел. Он толкнул меня в кожаное кресло.
– Мой дорогой друг, я не знал, что все это начнется так рано.
– Герр майор, вы здесь полновластный командир. Вы не должны были отдавать приказ на взлет. Вы не должны были так сильно желать сбить еще несколько самолетов после превосходных успехов, достигнутых вами в прошедшие недели.
– Хейлман, успокойтесь, я не потерплю никаких нападок. Если же вы не можете держать себя в руках, то я выставлю вас.
Мы уставились друг на друга, и наступила гнетущая тишина. Затем майор налил рюмку коньяку, вручил ее мне и еще одну налил для себя.
– Если разобраться, то, может быть, вы и правы, и мы должны компенсировать ваши тяжелые потери нашими успехами. Я не забываю, что могу бросить карты на стол лишь в правильный момент, Хейлман. В две недели, я надеюсь, мы будем иметь возможность сделать это.
– Герр майор, у меня есть просьба.
– Хорошо, давайте. Я выполню ее, если это возможно.
– Спасибо. Моя просьба состоит в том, что вы должны поберечь нас какое-то время, иначе вся наша эскадрилья будет уничтожена прежде, чем мы сможем снова восстановиться. Командир группы уже стонет, потому что мы день за днем висим на телефоне, прося его о подкреплении.
– Что я могу поделать с этим, Хейлман? Я нуждаюсь в воздушном прикрытии аэродрома так же, как нуждаюсь в воздухе, чтобы дышать. Без вас все мои вылеты находятся под угрозой. Пока мы сбили двести сорок шесть четырехмоторных бомбардировщиков и несколько дюжин истребителей, и вы знаете, каковы наши потери.[149] Три «Турбины», и все пострадали в результате летных происшествий, а не были сбиты.[150]
– Я знаю, герр майор. Нам остается лишь повиноваться, когда вы сообщаете нам о своих успехах, но за неделю мы потеряли семьдесят процентов летного состава.
– Да, я понимаю ваши проблемы. Так не может продолжаться.
Он зажег гаванскую сигару, извинился и предложил ее мне.
– Герр майор, я предполагаю, что необходимо сделать следующее. Мы взлетаем и прикрываем ваш старт, но затем вы должны рассеять вражеские истребители так, чтобы мы имели шанс приземлиться, и только когда наш последний «ящик» окажется в своем капонире, вы сможете уходить. Также прежде, чем ваши «Турбины» приземлятся, они должны оставаться над аэродромом, пока мы не наберем достаточную высоту. Затем уже они могут приземляться.
Новотны молчал в течение долгого времени. Он тяжело вздохнул и, наконец, кивнул головой.
– Это неплохая идея. Вы отняли больше четверти часа моего ценного времени, но я не думаю, что это было напрасно.
– Спасибо, герр майор. Я знал, что вы поймете.
Глава 11
15 октября стало роковым днем для эскадрильи, самым черным из всех дней. В тот же вечер в ожесточенной «собачьей схватке» были сбиты еще четыре «Фокке-Вульфа». Двое парней погибли, но двое других сумели на своих сильно поврежденных машинах совершить аварийные посадки на открытой местности и остаться невредимыми.
Дни проходили в неослабевающем напряжении.
Потери в подразделениях, прикрывавших эти два аэродрома, стали менее серьезными. Они великолепно взаимодействовали с «Турбинами», и вскоре после этого вражеские истребители начали избегать «осиного гнезда» в Брамше. Лишь внезапные атаки с малой высоты наносили ущерб машинам и наземному оборудованию. Несколько ночных бомбежек по площадям также были неудачными.
Однажды в последний момент перед взлетом мы подверглись атаке с малой высоты. Пилоты уже сидели в машинах, ожидая старта, но делать это в такой обстановке было безумием. Однако я толкнул рычаг дросселя до отказа и помчался вперед. Восемь машин последовали за мной. На бреющей высоте мы набрали скорость в северном направлении и стряхнули с хвоста преследовавших нас «Мустангов».
Оставшиеся пилоты выпрыгнули из своих «Фокке-Вульфов» и побежали в укрытия. Покинутые машины, естественно, стали для янки легкой добычей. Все они были расстреляны.
Тем временем наша девятка, набрав высоту, вернулась, и завязался неистовый воздушный бой. На сей раз, имея превосходство в высоте и выполнив хорошо спланированную атаку, я и мои товарищи добились большого успеха. Пять «Мустангов», упав вокруг аэродрома, присоединились к шести горевшим «Фокке-Вульфам», а остальные удрали.
Во время захода на посадку Прагер заметил одиночный «Тандерболт», который, должно быть, отстал от своей группы. Он сообщил об этом мне, и, тогда как остальные приземлились, мы вдвоем устремились в погоню.
Ничего не подозревавший «Тандерболт» начал вираж и оказался в прицеле Прагера. Град пуль изрешетил его правое крыло, и все же машина не загорелась. Мы оба скоро поняли, что наш противник был опытным игроком. Нам надо было действовать стремительно, поскольку американец, очевидно, позвал на помощь, а где можно было найти одиночный «Тандерболт», то там недалеко должна быть и целая группа. Так что мы вцепились в него клещами и вместе с ним опускались все ниже. Началась отчаянная погоня на высоте 30 метров над каналом Миттельланд. Мы продолжали его обстреливать, но толстый фюзеляж «Тандерболта» выдерживал прямые нападения.
Его пилот дрался как лев. На высоте всего лишь 18 метров он выполнил бочку, пытаясь уйти в сторону. Он, словно заяц, резко изменил направление полета, заставив своих двух преследователей вздрогнуть, но Прагер следовал за ним по пятам. Его трассеры неуклонно впивались в фюзеляж янки, и «Тандерболт» рухнул в поле.
Тридцать минут спустя Прагер и я уже были в Ахмере, около места нашей победы. Мы шли по следу, оставленному рухнувшим «Тандерболтом», более сотни метров. Часть коров на поле в панике разбежались, но машина, совершившая аварийную посадку, все же ударила и убила двух. Одна из них скоро должна была отелиться, и в нескольких метрах от разорванной туши матери лежал мертвый, неродившийся теленок.
