Вадим Полищук - Зенитчик
— Не надо так орать, товарищ красноармеец, здесь на слух никто не жалуется.
Кроме командира полка, в комнате сидит капитан Анисимов и еще один незнакомый майор.
— Лучше скажите, — продолжает комполка, — какие команды подаются командиром орудия при ведении огня по пехоте?
Отвечаю.
— А что называется батарейным веером? — задает вопрос незнакомый майор.
Да это же самый настоящий экзамен. Начинаю лихорадочно вспоминать, что я читал об этом веере. Дальше вопросы посыпались один за другим.
— В каких случаях ведут стрельбу заградительным огнем?
— Какие способы стрельбы применяет зенитная артиллерия?
— В чем заключается проверка ПУАЗО три?
— Какие работы проводятся при осмотре и проверке орудия перед стрельбой?
Так меня гоняли около часа, в помещении холодно, а я вспотел. Пару раз все-таки поплыл, но вроде не смертельно. И тут командир полка задает мне задачку.
— Вам надо защитить мост от удара с воздуха одним орудием среднего калибра. Ваши действия.
Чувствую, что одним пересказом правил стрельбы по штурмовой авиации здесь не отделаться, нужно что-то большее. Пытаюсь выиграть время.
— Разрешите лист бумаги и карандаш, товарищ майор.
— Пожалуйста.
Пока рисую мост, соображаю. Приборов определения дальности нет. Все поправки можно в прицел ввести, кроме дальности. Где дальность взять? Стоп. Это ведь мост, длинный и узкий, немцы будут заходить строго по оси моста, а параметры пикирования можно прикинуть. Скорее всего, пошлют "восемьдесят седьмых". Дай бог памяти, какая у них высота сброса бомб? Пятьсот метров? Пусть будет пятьсот. Угол пикирования примем семьдесят пять градусов. Зенитку ставим по оси моста на расстоянии пятьдесят… Нет, пятьдесят мало, промажут фрицы по мосту и мы этот перелет поймаем. Тогда двести метров на восточном берегу. Наиболее вероятно, что фрицы атакуют, подходя со своей территории, а разворачиваться будут уже над нашей. Вычисляю дальность, решая прямоугольные треугольники. Теперь установки прицела. Скорость пикирования? Пусть тоже будет пятьсот, потом подкорректируем. Определяю установки прицела и взрывателя. Когда отрываюсь от листка, Анисимов просто цветет.
— Ну что, товарищ майор?
Незнакомый майор только разводит руками. Комполка подходит ко мне и протягивает руку.
— Поздравляю с успешной сдачей экзамена на должность командира зенитного орудия среднего калибра и присвоением звания сержанта.
Анисимов и второй майор присоединяются к поздравлениям.
— Ну что? Зачем вызывали? — интересуется Петрович, когда я выхожу из здания штаба.
— Ты как перед сержантом стоишь? Смирна-а!
Видели бы вы рожу красноармейца Семяхина в этот момент. Я еле сдержался, чтобы не заржать. Секунды через три до него, наконец, доходит, что это шутка. Петрович вытягивается, прогибаясь в спине.
— Виноват, тащ-щ сержант! Исправлюсь, тащ-щ сержант! Какие будут приказания?
Тыкаю его пальцем в живот.
— Ремень подтяни, р-разгильдяй! Пузо почти до колен висит.
Глядя на наш спектакль, присутствующие смеются. Живот механика не висит, а скорее липнет к спине, хотя кормят на новом месте лучше, чем в Брянске. Я уже заметил, что чем меньше часть, тем лучше кормят. Есть, конечно, исключения, но они только подтверждают правило. В Брянске была огромная столовая, куча поваров, а в котелки красноармейцам попадало существенно меньше, чем здесь, где все готовят в полевых кухнях и повара из своих. Да и качество пищи здесь лучше, может, просто возможности украсть меньше, все свои и все на виду, от полка меньше трехсот человек осталось.
— А ты это… Насчет сержанта, серьезно?
— Абсолютно. Только что экзамен сдал.
— Отметить бы, — размечтался Петрович.
Наркомовскую норму на новом месте мы еще ни разу не получали. Обещали выдать на седьмое ноября.
Первого ноября выпал снег и больше уже не таял на улице устойчивая отрицательная температура. В казарме поставили несколько печек-буржуек, но толку от них немного. Теперь основная обязанность дневальных топить эти печки, а остальные немалое время тратят на заготовку дров. Мы до сих пор ходим в хэбэ и пилотках, зато выдали толстые зимние портянки и шерстяные перчатки. Хозяйство полка на новом месте понемногу налаживается, нам выдают денежное довольствие и обещают скоро выдать красноармейские книжки. За четыре месяца я получил тридцать четыре рубля, то есть по восемь пятьдесят за каждый месяц в Красной армии. Теперь как командиру орудия мне будут платить семнадцать пятьдесят, а если доживу до третьего года службы, то советская власть будет отваливать мне аж сто двадцать пять рублей в месяц. Лучше бы выдали положенную шапку и зимнее обмундирование.
В полку сформировали три учебные батареи: две МЗА и одну СЗА. Полк приступил к своей основной задаче – подготовке артиллеристов-зенитчиков. Наша пушка оказалась пятой в батарее, а это хуже, чем пятое колесо в телеге. Зато пополнили расчет, у нас есть теперь штатный заряжающий, установщик прицела и установщик взрывателя. В учебном процессе мы участвуем мало, больше на первых порах, когда идет индивидуальное обучение номеров расчета. Когда же переходят к отработке действий в составе взвода и батареи, мы остаемся не у дел.
В середине ноября ударили морозы, и немцы возобновили наступление, выбравшись из "грязевой ванны". Фронт постепенно приближается к городу, мы чувствуем это по начавшейся эвакуации гражданского населения и участившимся налетам авиации. В городе появляется штаб тринадцатой армии. В начале двадцатых чисел, меня вызывает командир полка.
— Слушай сюда, сержант, нашему полку поставлена задача: обеспечить противовоздушную оборону автомобильного моста через реку Сосна на Воронежском шоссе. Послать туда хотя бы одну батарею я не могу, нарушится учебный процесс. Поэтому пошлем твое орудие.
— Товарищ майор, это же…
— Во-первых, товарищ сержант, не перебивайте старших по званию, а во-вторых, я и сам знаю, что много вы там не навоюете. Но нет у меня другого варианта, поэтому поедешь ты. Немцы этот мост еще ни разу не бомбили, он им самим нужен. Скорее всего, тебе стрелять, вообще не придется. Вопросы?
— Вопросов нет, товарищ майор, есть пожелания.
— Излагай.
— Лопаты потребуются, копать нам придется много. Пила нужна, два топора, зимнее обмундирование, хотя бы один тулуп для караульной службы и валенки.
— Хорошо, получите. Идите и готовьтесь. Да, зайдите в строевой отдел. Я распорядился выписать вам красноармейские книжки. Вы за пределы части убываете, вот с вас выдачу и начнем.
Наконец я становлюсь обладателем своего первого официального документа – красноармейской книжки. Пока без фотографии, с этим в стране тяжело, хотя место под нее предусмотрено. Зато с печатью.
Перед мостом через Сосну нас останавливают. Предъявляю приказ комполка и через несколько минут около СТЗ появляется старший лейтенант.
— Почему прислали только одну пушку?
Это вместо "здравствуйте".
— Было же указание прислать батарею.
Я только пожимаю плечами, дескать, не ко мне вопрос.
— Что Вы молчите как рыба об лед? Я Вас спрашиваю!
— Мне приказали прибыть, я прибыл. А почему прислали только меня, не знаю. Этот вопрос командованию полка задавать надо.
Старлей поливает меня презрительным взглядом, но какой с меня спрос. Чем он тут интересно командует? Заградотрядом?
— Ладно, — бросает местный царек, — сейчас укажу вам место для позиции. Но это дело я так не оставлю.
— Извините, товарищ старший лейтенант, но место для позиции я выберу сам.
— Что?!
Он искренне изумлен, что какой-то сержант осмеливается ему возражать.
— Выбор позиции зенитного орудия обусловливается рядом специфических факторов. Где попало, пушку не поставишь, поэтому прошу разрешения выбрать позицию самостоятельно.
Старлей так застыл, набрав в грудь воздух. Никак не может решить, то ли обматерить меня, то ли согласиться. Наконец, он выдыхает, потом бросает.
— Разрешаю.
Поворачивается и уходит. Крайне неприятный тип. СТЗ переползает через мост, и я иду искать место нашего будущего обитания. Справа и слева от дороги на расстоянии около полукилометра находятся два пригородных поселка Лавы и Казинка. Шоссе проходит как раз между ними. Мост железобетонный, если его будут бомбить, то, скорее всего, пятисотками. Насколько помню, у этой бомбы разлет осколков полтора километра. Как-то сразу захотелось встать от моста подальше. На двести пятьдесят, нет, на триста метров. Снаряду эти пятьдесят метров ерунда, а нас они спасти могут. Дальше просто. Выбираю место справа от дороги, где слой снега толще. Под снегом земля не успела промерзнуть, и мы начинаем копать.
Хрясь, ш-ш-ших, хрясь, ш-ш-ших. Мы раскидали снег и лопатами прорубили тонкую корочку льда. Дальше началась непромерзшая земля и дело пошло быстрее. Хрясь, ш-ш-ших, хрясь, ш-ш-ших. Раньше думал, что воевать это значит стрелять. Ничего подобного, теперь для меня слово воевать, тождественно слову копать. Начинаю завидовать пехотинцу, который роет окоп только для себя. Хрясь, ш-ш-ших, хрясь, ш-ш-ших. К вечеру еле успеваем выкопать огневую позицию для пушки. На землянку для самих себя времени не остается. К тому же для землянки нужны бревна, а до леса здесь ой как далеко. Первую ночь проводим в землянке охраны моста, это действительно заградотряд, только кого он здесь ловит непонятно. Реки уже замерзли и для одного человека препятствием не являются.
