Сергей Бояркин - Солдаты афганской войны
Малый дембель
В последний день перед отъездом я и Смолин Андрей были назначены посыльными в штабе полка. Никаких особых дел в штабе не было, и потому весь день мы коротали пустой болтовней. Но вот подошло время сдавать наряд. Мы нехотя прошлись по коридорам, которые нам предстояло мыть. На втором этаже находился важнейший объект уборки — туалет для офицеров. Заглянув туда, Андрей сморщился и скорей отвернулся:
— Фу-у…твою мать! — что могло означать только одно — унитаз забит полностью.
Заглянул туда и я. Передо мной открылась безрадостная картина — было от чего впасть в уныние.
— Черт бы их побрал! Бумагу накидали прямо в унитаз — ясный х.. забьется. Теперь как его пробивать?
Мы в неопределенности посмотрели друг на друга — кому убирать? Работа явно непристойная, унижающая достоинство десантника. Все нутро противилось приступать к выполнению этого дела.
— Слушай! — оживился Андрей. — Кажется, придумал!
Он отложил ведро со шваброй:
— Жди, я щас, — и умчался в направлении находящейся рядом стройки. Там наши же прикомандированные курки строили небольшой домик. Через пять минут Андрей спешил обратно, держа в руках молоток и несколько штук здоровенных гвоздей:
— Сейчас уладим!
Он приметил гвоздь к краю двери, около ручки:
— Нашли дураков с говном возиться!
Под резкими ударами молотка гвоздь мощно прошил дверь и косяк, наглухо сцепив их между собой.
— Главное наряд сдать! Сегодня офицеры уже разошлись по домам — так что сюда никто не сунется. А завтра утром мы уезжаем — вот тогда и пусть разбираются!
Андрей таким же образом заколотил оставшиеся гвозди вдоль всей высоты двери. Открыть ее теперь было невозможно — только выламывать.
— А-а, после нас — хоть трава не расти!
Я высоко оценил солдатскую смекалку Смолина, обрадовавшись, что одно дело уже позади. А еще оставалось помыть пол в коридорах.
— Ну что, — начал я. — Времени уже почти не остается. Надо шевелиться.
— Что, работать любишь? Полежи — пройдет! Херня это все! Меня в прошлый раз прапор научил, как надо действовать. Здесь же штаб полка — можно и других припахать!
Он подошел к столу, на котором стоял телефон и стал листать книжку со списком телефонных номеров части в поисках подходящего абонента:
— Та-ак, где тут механики… — и, сняв трубку, набрал номер.
— Алло! Дневальный третьей роты?.. Зови дежурного!.. Дежурный? Это звонят из штаба полка! Срочно посылай сюда двух дневальных или еще кого… Да!.. Пусть прихватят с собой швабры и ведра!.. В распоряжение посыльных. Через две минуты чтоб были! Все!
— Что, думаешь придут? — ухмыльнулся я. А у самого кошки на душе скребут:
— Как бы самим не влетело!
Андрею тоже было неспокойно — обманным путем привлекать к работе других — дело рисковое.
— Должны прийти, куда денутся. Вот увидишь — все будет путем! Здесь главное — не вызывать из своей роты — раскусят. В роту разведки тоже лучше не звонить — они себя уважают, обязательно отправят дневальных — чтобы те нам вломили — а потом вернутся и доложат своему дежурному о выполнении приказа.
Прошло минут десять — никто не явился. Андрей снова набрал тот же номер и заговорил еще более грозным голосом:
— Дневальный?.. Зови дежурного!..Дежурный? Где двое для уборки в штабе? А-а?…Что?!..А не е..ет! Если через две минуты никого не будет — сам будешь штаб пид..сить!..Да!..В распоряжение посыльных. Они ждут здесь на первом этаже.
Положив трубку, Андрей весело потер руки:
— Сейчас прикатят. По голосу понял — метнулся!
И действительно, не прошло и пяти минут, как входная дверь хлопнула, и двое курков уже мчались по коридору к нам на подмогу. Напустив на себя строгий вид, Андрей сразу взял их в оборот, указав, где мыть пол и задал время выполнения. Курки принялись за дело, а мы со Смолиным пошли дожидаться наших сменщиков по наряду в один из кабинетов. Механики работали хорошо и управились как раз к приходу сменщиков.
Пришли сменщики. Мы прошлись с ними по помещениям и показали нашу работу — все чисто. Один из них подошел к главному объекту осмотра — офицерскому туалету — и подергал за ручку — дверь не поддавалась.
— Что такое? — он в недоумении стал вглядываться. — Да тут заколочено гвоздями!
— А-а! Туалет уже давно не работает, — поспешил пояснить Андрей. — Ремонт. Сами такой приняли.
— Тогда все, идите. Наряд принимаем.
И мы, довольные, что так удачно спихнули наряд, быстрей зашагали в казарму.
На следующее утро сразу после завтрака нас, человек тридцать, кого распределили служить в Витебск, посадили в автобус, и мы поехали в Каунас на железнодорожный вокзал. Там сели на поезд до Витебска.
Я с безразличием смотрел, как за окном поезда плавно менялся пейзаж, и с тревогой думал о будущем, догадываясь в душе, что еду навстречу новым испытаниям. Иллюзий насчет порядков в армии я уже не питал и готовился к худшему.
Зеленый городок
3-го ноября прибыли в Витебск. С вокзала на машине нас повезли в часть, которая находилась на окраине города. Все называли это место «зеленый городок».
— Молодые прибыли! — завидев нас, оживились солдаты на КПП. Новость мгновенно облетела всю часть. С разных сторон подходили солдаты, они доброжелательно смотрели на нас, улыбаются, шутят. Чувствуется — очень рады, что дождались молодых.
Прибытие нового призыва — волнующий и радостный день для всех солдат. Его ждут как праздника. Этот день сулит каждому воину гарантированное повышение за выслугу лет.
Духи — те, кого угораздило в первые полгода попасть сразу в часть минуя учебку, от полного бесправия и забитости поднимаются в неуставной иерархии с низшей на первую ступеньку и становятся черпаками. Черпаками стали и мы — курки — прибывшие из учебки, поскольку тоже отпахали полгода.
Черпаки, в свою очередь, переходят в фазаны. Фазаны переходят в деды, а значит — уходят на заслуженный покой на последние полгода перед демобилизацией.
К нам подошел офицер невысокого роста, стройного сложения и черными, белорусского образца усами. Это был командир 4-й роты лейтенант Хижняк. Он принял рапорт у нашего командира и повел нас в казарму. Наша рота находилась на третьем этаже. Там он указал на двухъярусные койки:
— Вот ваши места, располагайтесь.
Вечером на поверке для первого знакомства он зачитывал фамилии из списка, каждый раз поднимая голову чтобы посмотреть на отвечающего: «Я!»
После отбоя без инцидентов легли спать.
Через несколько дней начали отправлять домой по два-три дембеля с роты. Счастливчики, получив в полковой кассе деньги на проезд до дома, прощались с товарищами по призыву и уходили за порог КПП в Гражданский мир.
Демобилизующиеся не забывали и про нас — вновь прибывших черпаков. Правда, их интересовали не столько мы сами, сколько наша новая, недавно полученная форма. Перед отъездом дембель непременно подходил к одному из наших, без лишних объяснений снимал с него шапку и говорил:
— Дай-ка примерю… О! Точно! Мой размер! — и отдавал взамен свою — БэУшную, но тоже ничего. Таким же образом обменивались парадный китель и брюки. В утешение говорилась одна и та же фраза:
— Ничо, ничо… Придет время, и ты также получишь свое!
Мы не сопротивлялись, понимая, что дембеля едут домой и не к лицу им выглядеть потрепанно. А тут, в части, на нас все равно смотреть некому. Как ни старались офицеры, как с этим ни боролись — все было напрасно, и спустя месяц почти ни у кого из наших не осталось новых вещей.
Отъезд дембелей растянулся на весь ноябрь. Последними офицеры оставляли специально тех, кто имел залеты по службе — обычно самых ретивых неуставников, которые так шерстили молодых, что об этом становилось известно начальству. Эта мера имела хорошее воспитательное значение. Оставшимся в меньшинстве приходилось туго. Те, которых они в свое время систематически дубасили, теперь могли отыграться за все былое, и, случалось, на прощание устраивали им «дембельские проводы» — как акт возмездия и справедливости. Так что кое-кто из последних дембелей уезжал домой украшенный сочным фингалом.
Удивительно, но по сравнению с учебкой служба в части казалась мне настоящим отдыхом. Шла размеренная, спокойная жизнь. В учебке я вообще не оставался наедине со своими мыслями: все время взводом бегали, качались, зубрили. А здесь, чтобы лишний раз не попадаться на глаза старослужащим, улучив момент, можно было прошмыгнуть в библиотеку, взять там любую книгу, положить ее перед собой, раскрыть на середине, как будто читаешь, а сам расслабляешься и думаешь о своем. Мирно. Тихо. Благодать. Заодно исподтишка подглядываешь за молоденькой библиотекаршей, которая все время что-нибудь читала или писала. Такое блаженство! Но долго так не засидишься — вдруг куда потребуюсь — начнут искать — так и схлопотать можно. Посидишь полчасика и обратно в казарму.
