Григорий Солонец - Форпост
Об упоминании о доме у Сергея защемило сердце. Как там мама, отец, сестра? Сейчас июнь, пора сенокоса да и в огороде работы по самые уши: только успевай с колорадским жуком и бурьяном бороться. Все-таки 30 соток земли — хорошей, плодородной, не то, что здесь, выжженной солнцем, обезвоженной, почти мертвой. Будь он на месте Аллаха, из уважения к рабскому трудолюбию афганцев, с утра до вечера гнущих спины на своих узеньких полукаменистых участочках, обязательно ниспослал бы им щедрый урожай вожделенной пшеницы и любимого риса.
Светка, сестрица ненаглядная, считай, невеста, шестнадцать лет недавно, уже без него справила. Сергей в это время как раз в «учебке» под Ашхабадом был, проходил курс молодого бойца с уклоном на горную подготовку. Да, пришлось изрядно попотеть: очень тяжко славянину по горам оленем прыгать. Но ничего, не умер ведь, хотя и похудел на десяток килограммов, что, как утверждает старшина, только на пользу организму.
Первая ночь на новом месте ничем не запомнилась. До темноты обустраивались, наспех, без особого аппетита перекусили тушенкой, попили чай с галетами. Сергей Сверкович не чувствовал ног, плохо слушавшихся и беззвучно просивших отдыха. Но для прапорщика Василенко это не аргумент.
— Взвод, строиться на… вечернюю поверку, — негромко подал он команду.
«Что за ерунда, какая к черту поверка?!» — возмутился кто-то в сумерках, кажется, узбек Джабаров, и тут же схлопотал наряд вне очереди за разговорчики.
— Товарищ прапорщик, лучше лишите его внеочередного увольнения в город, — сострил балагур Филя (а по уставу рядовой Филев).
Прапорщик Василенко пропустил мимо ушей это шуточное предложение.
Достав из вещмешка слегка помявшуюся книгу-блокнот, где в алфавитном порядке были записаны все двенадцать фамилий, прапорщик начал зачитывать их.
— Младший сержант Воробьев!
— Я.
— Рядовой Захарюта!
То, что Василенко классный старшина, в полку знали все. Положенное каждому довольствие — от формы до мыла — солдаты его роты исправно получали без каких-либо оговорок на войну. Но то, что он еще, оказывается, и уставник-зануда, каких, наверное, свет не видывал, стало ясно только сейчас. «Да, веселая житуха нам тут предстоит», — с грустью подумал в те минуты, наверное, не один Сергей Сверкович.
После поверки, которая будет отныне ежевечерней, старшина зачитал состав ночной дежурной смены из шести человек и обстоятельно проинструктировал ее. Оставшейся половине велено было отдыхать: бессонная ночь ждала их завтра.
Сергей удивился: как на редкость тихо и необычно вечером в горах! На темно-синем шатре кто-то неведомый небрежно рассыпал звездное ожерелье, состоящее из миллиардов искринок-светлячков. До них, казалось, рукой можно дотянуться. Вдруг что-то похожее на хвостатую комету оторвалось и прошило небосвод по короткой диагонали. Загадать желание на счастье Сергей не успел. Он невольно вспомнил, как на выпускной гуляли всем классом у озера. Сидели ночью у костра в обнимку с гитарой и девчонками. Увидев звездопад, загадывали желания, которые по народному поверью обязательно сбудутся. Но как ни старался тогда Сергей поймать мгновение и заручиться поддержкой Всевышнего в его любви к Наташе, ничего не получилось.
«Интересно, что делает сейчас Ната?» Он отправил ей уже три письма, но пока не получил ответа ни на одно. Да, почта в Афгане работает неважно. А может, причина задержки в другом? Об этом не хотелось думать. Рано ей еще замуж: год как школу закончила. Хотя не поймешь этих девчонок: сегодня они клянутся тебе в верной и долгой любви, а завтра говорят, что то была шутка, не принимай, мол, слова близко к сердцу. Забава у них такая, что ли?
Сергей, глядя на небо, про себя отметил: какое оно огромное, одно на всех. Где Афганистан и где его белорусская веска Боровая, в которой мать, отец или сестра, возможно, вот также в эти минуты обратили свой взор на звезды. И этот бескрайний простор их, разделенных тысячей километров, сейчас объединяет. Неправда, что небо здесь, как и страна, чужое. Нет, оно такое же, как и дома. С этой простой мыслью Сергей и уснул.
— Взвод, подъем! — это снится или в самом деле звучит команда, не может понять спросонья Сергей. Ему кажется, что он по-прежнему в полку и, только открыв глаза и увидев макушки гор, вспомнил и вчерашнее трудное восхождение, и ночлег под звездами.
Свежий воздух приятно бодрит отдохнувшее молодое тело. Теперь время трех частиц «ся»: умыться, побриться, по форме одеться. А потом, интересно, что по распорядку — физзарядка? Прапорщик Василенко, большой оригинал, запросто может и ее организовать. И точно, как в воду глядел Сергей. С голым торсом старшина делает комплекс физических упражнений и предлагает (уже хорошо, что не приказывает) вместе с ним получить заряд бодрости на весь день. «Подзарядиться» захотели не все: Филя со Степановым по-землячески проигнорировали предложение, а Воробей, как младший сержант, так опрометчиво поступить не мог.
На горном плато где-то 20 на 50 метров или чуть больше, нечто вроде дачных десяти соток, только не земли, а каменистой породы, да еще свыше 2000 метров над уровнем моря, к тому же после вчерашнего восхождения, не очень-то позанимаешься спортом. Это, кажется, понял и прапорщик Василенко, ограничившись легкой пятиминутной общефизической разминкой. Затем вместо пудовой гири он по-богатырски поднял с десяток раз над головой полукруглый камень.
И облив себя из фляги и насухо вытершись, залихватски предложил:
— А теперь, братцы, и перекусить самое время тем, что нам бог послал.
Это, пожалуй, лучшая из всех старшинских команд.
А бог послал все тот же стандартный набор сухого пайка в банках: тушенка, рисовая и гречневая каша, сгущенка, сахар, чай, пресное солдатское печенье, прозванное галетами (и кто только сей «деликатес» придумал?!). Лучше бы вместо них полагалась плитка шоколада. Правда, неизвестно, во что бы он в жару превратился.
Неожиданно запищала переносная радиостанция, их, пожалуй, главная ценность и единственное средство связи с внешним миром, то бишь с полком. Дежурный по части, как и велел Усольцев, запрашивал «Утес» утром, в полдень и вечером. Все ли на «точке» в порядке, нет ли больных, как обстановка. Василенко по всем этим пунктам подробно доложил. Теперь он, прапорщик, их командир полка и министр обороны в одном лице, как говорится, царь, бог и воинский начальник. А еще судачат, что это звание отнюдь не самое почитаемое в армии.
Солнце как-то слишком уж торопливо оседлало горы, и чем выше оно поднималось, тем становилось жарче. Куда только подевался приятно освежающий с утра бродяга-ветер. Незаметно вновь наступила оглушительная тишина, которую лишь изредка нарушала своим пением незнакомая горная птичка. А где-то внизу, в долине бурлила жизнь. Если в бинокль посмотреть, то можно было увидеть уменьшенные копии вечных тружеников «Уралов», силуэты грозных «Градов», пакеты которых были приподняты и всегда направлены в сторону гор, а от полевых кухонь струился едва заметный дымок.
— Ребята, гляньте, да мы здесь как на курорте! — воскликнул Сашка Поэт. Это не прозвище, а фамилия, причем с ударением на первом слоге, но ребята упорно называли его поэтом, хотя к стихам Саня был равнодушен и ничего в них не понимал. Его предки — немцы, осевшие в Поволжье. Отсюда и такая фамилия.
Ага, осталось только санаторную карту выписать и за минеральной водичкой к бювету вниз прогуляться, — поддержал разговор балагур Филя. — И получить…
— Пулю в лоб!
Тьфу, ты, Степанов, правдоруб наш деликатный. Вечно у тебя мысли какие-то черные. Я о сеансе лечебного массажа размечтался. Получить его от нежных ручек молоденькой девчонки-практикантки, это, братцы, вам не пива попить. Удовольствие на всю оставшуюся жизнь.
— Андрюха, а ты был хоть раз в санатории или от балды заливаешь? — поинтересовался Джамиль, кроме своего родного кишлака, ничего не видевший.
— Джамилюшка, дорогой, зачем обижаешь? — на восточный манер притворно обиделся Филя. — Плохой из тебя снайпер, коль глаз не наметан. Неужели не видишь, что я для курортных романов рожден. — Филю, тульского пижона, что называется, понесло. Он поймал кураж и юморил во всю. — Эх, други мои, послушайте лучше одну историю. На самом синем Черном море, в Коктебеле, куда меня нелегкая с друзьями занесла, в санатории, кажется, «Парус» оттянулись мы с ребятами по полной программе. А девчонки какие темпераментные по соседству в номере оказались — огонь! От одного взгляда на их стройные фигурки голова кружилась. С одной из них — Лидой из белорусского райцентра Лида я познакомился в баре, где мы пили классное виноградное вино «Лидия» — такое вот тройное совпадение — имени, названия города и напитка. А какой сумасшедший секс у нас с Лидой был под луной, да еще под шум морских волн, — это райское наслаждение никакими словами не описать, лучше на себе испытать.
