Иосиф Лоркиш - Невидимые бои
Теперь, когда Наташе объяснили, как она может помочь контрразведке, она поняла, что любовь к Родине не может быть только на словах, ее надо доказывать делами. И сейчас она вся жила ожиданием людей «оттуда». Она не знала, не могла точно представить, как встретит шпионов, как она себя будет с ними вести, но была уверена, что задержит их, вовремя сообщит об их появлении и, если потребуется, сделает все, чтобы обезвредить врагов.
Она представляла, какую огромную радость испытает после их ареста, какой тяжелый камень свалится у нее с плеч. Думая же о том, что делать дальше, Наташа твердо решила, что обязательно попросится на фронт. Она была уверена, что ее место сейчас именно там. Она до войны неплохо знала немецкий язык, но позабыла, и сейчас усиленно занималась им. «Не возьмут в разведку — пойду переводчицей в штаб», — так думала она.
Были мысли и о другом. Часто, особенно в бессонные ночи, она думала о Володе Голове. Наташе иногда казалось, что она нравится Голову, хотя Володя ни разу не позволил себе даже малейшего намека, не сказал ни слова об этом.
А Наташа ждала такого слова.
И поэтому к концу каждой встречи с Володей она начинала нервничать. Она даже обижалась на него по пустякам, а он делал вид, что ничего не замечает, говорил обо всем, но только не о том, чего она ждала от него.
Правда, когда она весной заболела ангиной, Володя не на шутку забеспокоился. Он привез к ней врача, ходил за лекарством, поил ее чаем и даже где-то корюшку достал. В общем, выхаживал ее как мог. Что это было? Просто человеческое отношение к больному, исполнение ли служебных обязанностей, забота ли о близком ему человеке — пойми его!
Последние дни она все чаще и чаще думала о Володе Голове. Не виделись они уже давно. После ухода Володи ей почему-то звонили по телефону — разыскивали его. Она несколько раз сама пыталась к нему дозвониться, но безуспешно. Как-то ей позвонил Воронов и между прочим сказал, что Голов в командировке и вернется нескоро. О том, что Голов ездит в служебные командировки на передовую, Наташа знала и раньше и всегда волновалась за него. Но сейчас к обычному волнению почему-то примешивалось более сильное беспокойство.
Однажды Наташа решила пойти в Сад отдыха. День был воскресный, погода стояла солнечная, теплая. Наташа пришла в сад, села поближе к эстраде и стала потихоньку наблюдать за окружающими. Она любила так вот исподволь рассматривать прохожих, догадываться о том, кто они, какова их профессия, надолго ли приехали в Ленинград. Случайно услышанные обрывки разговоров часто убеждали Наташу в правильности ее догадок. Словом, война и блокада сделали ее наблюдательной.
На соседней скамейке сидели несколько военных. Они оживленно разговаривали, все время с нетерпением поглядывая на вход в сад.
Наташа решила, что эти офицеры приехали с фронта на несколько часов в Ленинград, что один из них назначил здесь встречу с кем-то из знакомых или родственников и тот, с кем назначена встреча, задерживается.
Она заметила, что военные начали волноваться, потом встали, медленно дошли до выхода из сада, посовещались там о чем-то и снова вернулись на ту же скамейку.
«Наверное, времени в обрез, но все же решили еще немного подождать», — подумала Наташа. Ей стало чуточку грустно от того, что никто не ждет ее, Наташу, никто не волнуется, не смотрит на часы.
Она почувствовала себя совсем одинокой, заброшенной, никому не нужной. Ей очень хотелось встретить кого-нибудь знакомого, поговорить с ним, «отвести душу». Но все ее сверстники на фронте, большинство подруг эвакуировалось. А Володя, единственный человек, который стал ей по-настоящему дорог, надолго уехал.
Уже собравшись уходить, она услышала сзади очень знакомый женский голос. Наташа обернулась и сразу узнала свою школьную подругу Поливу Макарову. Полина радостно разговаривала с одним из тех военных, а на руках у военного сидела девочка лет пяти и крепко его обнимала.
«Так вот кого они ждали, — подумала Наташа. — Вот оно, короткое свидание. Счастье — вырваться в Ленинград, чтобы на несколько минут обнять жену и дочь! И горе… снова расстаться и не знать, когда еще удастся увидеться и будут ли они живы! Проклятая война!»
Военные встали, заторопились, вся группа направилась к машине.
Полина крепко расцеловала мужа, дочка еще раз обняла отца, и военные уехали.
Наташа бросилась к Полине.
— Полинушка! Как я рада! — радостно воскликнула Наташа.
Полина тоже обрадовалась встрече.
Подруги сели на скамейку. Вспоминали прошлое, знакомых, друзей. Многих недосчитались, о других не было никаких известий. Всплакнули.
— А где ты работаешь сейчас, Полинка?
— Воспитательницей в детском доме. Работа очень тяжелая. Но сейчас, в блокаду, особенно необходимая. Если бы ты знала, сколько детей мы спасли за это время от смерти.
И Полина стала рассказывать Наташе о своем детском доме, о том, сколько горя выпало на долю детей.
— Знаешь, — говорила Полина, — те ребята, которые не знают своих родителей, гораздо легче переносят условия детского дома. А те, что помнят, очень скучают и тоскуют.
Полина ненадолго задумалась. Дочка смирно сидела рядом, вертя в руках банку консервов.
— Наташка, обязательно приходи к нам. Я тебе покажу таких чудесных ребятишек.
— Что ж, может быть, приду.
Полина звонила каждый день. Она чувствовала, что Наташа очень одинока, и старалась как-то помочь подруге, расшевелить ее. Макарова знала не один случай, когда люди, перенеся самые суровые лишения первой блокадной зимы, вдруг опускали руки, переставали сопротивляться тоске и одиночеству, и тогда помочь им было очень трудно. И она, видя, что Наташа близка к такому состоянию, стремилась подбодрить ее, отвлечь от мрачных мыслей.
До детского дома Наташа добиралась долго. Из-за обстрелов трамваи ходили с перебоями.
Войдя во двор детского дома, Наташа удивилась. Она думала, что встретит бледных, изможденных, угрюмых детей. Вместо этого Наташа увидела веселых ребятишек, которые шумно гонялись друг за другом.
Полина, заметив Наташу, подошла к ней.
— Это блокадные дети? — тихо спросила Доронина.
— Да, — засмеялась Полина. — Ты что ж думаешь, зря я тебя приглашала? Вот этого, — показала она на шестилетнего мальчишку, с криком «ура» упоенно скакавшего верхом на палке, — привезли, когда он уже не мог ходить. Вот ту девочку сандружинницы откопали через шесть часов после взрыва. Два месяца она вообще молчала. Да что говорить! Тут что ни ребенок, то трагедия.
— А это что за девочка? — Наташа показала на смирно сидевшую в углу двора славную девчушку с двумя забавными косичками, безучастно смотревшую куда-то в сторону. Рядом с девочкой сидел военный и что-то тихо говорил, но она его почти не слушала.
Макарова сразу помрачнела.
— Это Таня Мальцева. Я тебе расскажу о ней. Только давай отойдем немножко в сторону.
И Полина рассказала подруге историю девочки. Еще зимой двое военных — командир и солдат-шофер — подобрали Таню на улице. Она была совсем одна. Военные стали иногда заходить к девочке, и Танюша очень привязалась к ним обоим. Она даже, кажется, начала считать, что этот командир — ее отец. Сначала она называла его по-разному: иногда папой, иногда дядей Володей, а потом стала называть только папой. Когда отбирали группу для эвакуации, девочка очень переживала, и командир попросил оставить ее здесь.
— Так что ж, очень хорошая история, — перебила Наташа.
— Да. Но понимаешь, уже больше месяца этот командир не приходит. Он тяжело ранен, лежит в госпитале, и Танюша страшно тоскует. Мы ее обманываем, говорим, что он в командировке…
— Как его фамилия? Где он служит? — сама не понимая своего волнения, спросила Наташа.
— Фамилия его Голов, служит в войсках НКВД. Ты знаешь его? — удивилась Макарова.
— Знаю. — Наташа всхлипнула, потом еще раз, потом еще и еще.
— Зачем они дурачат, зачем обманывают и ребенка, и меня? — наконец сквозь слезы сказала она.
— Успокойся, возьми себя в руки, ведь дети кругом, — убеждала Полина.
Наташа как-то странно посмотрела на Полину и вдруг быстро направилась к скамейке, на которой сидели военный и девочка.
Полина, еще не понимая, что произошло, пошла вслед за Дорониной.
С девочкой сидел шофер Вася Алексеев. Наташа сразу узнала его: запомнила еще с обыска у Голосницыной.
— Где лейтенант Голов? Что с ним? — круто остановившись перед скамейкой, спросила она.
Алексеев испугался за девочку. Он отвел Наташу в сторону:
— Поправляется лейтенант, скоро выйдет.
— Где он?
— Где — не могу сказать. Спрашивайте у начальства.
— У какого начальства? Кому звонить? Скажите, мне очень важно!
Алексееву стало жалко девушку:
— Позвоните капитану Морозову. А то Александру Семеновичу Полякову.
