Святослав Сахарнов - Камикадзе. Идущие на смерть
— Не дотягиваешь до цели! — лениво кричал офицер, и курсант послушно нажимал первую кнопку.
— Патрон выгорел, смотри в прицел, снова не дотягиваешь!
— Сто метров высоты… Не дошел, триста метров! — выкрикивал обучающий, и это значило, что если бы все было в жизни и сброшенная с самолета бомба неслась к кораблю, то патроны включены поздно, крылатый снаряд врезался в волны, и теперь разорванный на куски труп летчика плавает вместе с обломками фанеры и лохмотьями одежды, а над местом взрыва уже поднимается дымный могильный клок.
— Следующий! — Очередной курсант занимал место в кабине.
— Курсант Начита попал в борт вражеского корабля, — торжествующе выкрикивал офицер. — Следующий!…
На Сайпан мы высаживались 15 июня 1944 года на западный берег, там были пологие пляжи.
Правда, перед пляжами большой коралловый риф, и, если бы катера и плавучие танки — словом, вся техника застряла на нем, нас раздавили бы, как вшей, соскребли, бросили в воду… Но перед высадкой на риф сплавали наши подводные пловцы, мы называли их «люди-лягушки» за длинные зеленые ласты на ногах. Так вот, ни мин, никаких заграждений на рифе не оказалось. Их японцы не успели поставить. А вообще, когда высаживаешься на остров, жди кучу навоза: в воде акулы и рифы, на берегу — змеи, тиф и дизентерия. Тропики… Я хлебнул их сполна. Нарывы на спине — это с тех пор.
Они послали для укрепления обороны острова 43-ю дивизию, но половина ее нарвалась на завесу наших подводных лодок. Пять транспортов из семи были торпедированы, плававших в воде солдат подобрали без оружия. Так, без оружия, они и прибыли на Сайпан.
Знаете, как десантные катера ждут команды, чтобы ринуться к берегу? Они выстраиваются — каждый под кормой своего транспорта — в круг. Кружат, как водяные жуки, десятки, сотни катеров и плавающих танков, а потом по сигналу разворачиваются в цепи и волнами прут к берегу. Когда мы уже были готовы идти к Сайпану, по радио объявили, что наши высадились в Нормандии. Но нам было не до того: на берегу уже бегали, как зеленые муравьи, японцы, они рыли в песке ямы и ставили пулеметы… Тут не до Нормандии.
Странные у японцев были тогда радиограммы, одну мне показали в штабе: «Судьба Японской империи зависит от результатов операции, поднимите дух офицеров и солдат, уничтожайте противника решительно, как никогда. Этим вы успокоите императора».
На острове была даже железная дорога, конечно, узкоколейка, ее построил какой-то сахарозаводчик. Сбили наш истребитель «Уайлдкет», и летчик, боясь утонуть или попасть к японцам, не прыгнул с парашютам. Он заметил, как блестят рельсы, и сел прямо на них, на брюхо, не выпуская шасси. Мы подбежали к нему чуть раньше японцев. У летчика схватило живот, и он сидел под кустом.
— Скажи спасибо своей машине, что она сумела так сесть, — сказал я ему. И знаете, что он ответил?
— Да, если бы она еще и умела готовить, я бы женился на ней.
Когда американцы заняли Гарапан, госпиталь перевели в глубину острова, в пещеру. Сначала раненых приносили каждый час, потом они перестали поступать, и Юкки поняла, что американцы уже совсем близко.
Сестры перебегали от одного раненого к другому, было всего три врача, они только резали раны и удаляли осколки, женщины перевязывали и давали пить. Пахло сырой кровью, йодом и карболкой. Юкки поила раненого, когда в пещеру вошел низенький, в разорванном запыленном кителе генерал.
— Уходим на север, — сказал он. — Все ходячие больные уйдут со мной. К моему глубокому сожалению, остальных я должен оставить. — Он повернулся к врачам: — Они должны умереть достойно. Понимаете?
Генерал вышел, и следом за ним потянулись, кто на костылях, кто с палками, а кто просто, опираясь на руки.
— Юкки, — сказал главный врач, — все сестры тоже должны уйти. Уходите быстрее!
Но она успела увидеть. Они приготовили три шприца, даже не кипятили их, а просто положили в карманы, взяли какие-то флаконы и стали обходить больных, койка за койкой, ряд за рядом. Они наклонялись, делали укол, больной вытягивался, словно от боли, и тут же замолкал.
Затем она вышла из пещеры и стала помогать раненым. Они уходили, как приказал генерал, на север к последнему мысу, мысу Марпи-пойнт. На Юкки был белый халат, и ее хотели забрать сестрой в «Последний штаб» — так называли еще одну пещеру, где генералы Саито и Игета и адмирал Нагумо готовились встретить приход американцев. Она незаметно сбросила халат.
— А где же сестра?
— Убежала, погань.
Последний штаб!… Генерал Игета сказал:
— Надо кончать, завтра утром мы бросим все оставшиеся части в последнюю атаку. Мы пойдем в атаку вместе с солдатами.
— Нет. Так решил Нагумо.
— А что делать с гражданскими? Здесь много людей. Они пришли вместе с солдатами. Но у них нет винтовок
— Пускай сделают бамбуковые пики. Это патриотично. Это лучше, чем сдаваться в плен. Напечатайте сейчас же такой приказ.
Приказ не успели разослать, пачки так и остались лежать в штабе.
Солнце еще не село, был вечер.
— Мы умрем ровно в десять, — сказал Нагумо. — Нам нужны трое добровольцев.
— Трое добровольцев значило, что он для харакири выбрал способ «сеппуку».
Нашли двух. Генералы вскрыли себе животы, и секунданты пристрелили их.
Всю ночь у штаба солдаты и гражданские рубили бамбук и делали пики. Когда часы показали четыре, раздалось: «Банзай!» Увидев людей с пиками, пораженные американцы выкатили пулеметы. Они потом назвали это ущелье «харакири каньон». Оно было завалено трупами безоружных людей.
Юкки заметил японский солдат и погнался за ней, размахивая бутылкой из-под саке. Когда они выбежали на Марпи-пойнт, она увидела там море людей — несколько тысяч. Солдаты строили их — женщин и детей, мужчин отдельно — и отводили к утесам. «Никто не должен остаться в живых, ни одна женщина не должна достаться американским зверям. Сперва гражданские, потом военные!» — выкрикивали солдаты. Гигантская очередь вела на самую оконечность мыса. Тех, кто отказывался прыгать сам, сталкивали. Перед Юкки стояла женщина, к ее спине был привязан ребенок Вдруг Юкки увидела, что перед ней больше никого нет. Внизу кипела белая пена. Она выкрикнула имя Ито, но ее уже схватил за руку солдат. Она впилась ему ногтями в лицо. Он выругался и ударил ее в живот и столкнул… На берегу солдаты пристреливали тех, кто выплыл.
Через месяц Ито вывезли в тренировочный полет. В капонире, полузакрытый земляными валами, стоял двухмоторный бомбардировщик, он стоял, задрав тупой нос, под одним крылом подвешен зеленый, похожий на кокон исполинской бабочки, бак с добавочным горючим, под другим — черно-желтая фанерная бомба. К ней подкатили лесенку, Ито выслушал последние советы офицера, козырнул ему и, чувствуя в ногах свинцовую тяжесть, полез. Перевалив через край бомбы, ощутил под собой жесткость деревянного сиденья, едва успел заметить, что все три кнопки, включающие пиропатроны, закрыты металлическими колпачками и что чеки на ящике с зарядом тола вынуты, успел подумать: «В ящике, наверное, песок». Где-то рядом у самого уха заревело, заработал мотор, винт образовал бледный, колеблющийся круг, самолет задрожал, линия горизонта опустилась — машина уже бежала по полю. Ито пригнулся — в кабину несло пылью и мелким песком. С ужасом понял, что уже висит в воздухе: справа и слева — бездна, в ней медленно течет плотный, холодный воздух. Еще ниже зелеными пятнами безразличные, бесчувственные острова с пенными кольцами и синий океан, испещренный белыми гребнями. Самолет поднялся выше, острова уменьшились, волны исчезли, океан стал похож на блестящую стеклянную плиту. Тряхнуло, Ито вздрогнул — жалкая фанерная коробка, в которой он сидел, каждую минуту могла оторваться. Он ковырнул пальцем колпачок над одной из кнопок, но тут же с испугом вспомнил, что в учебной бомбе пиропатроны пустые и, значит, шанса на спасение в случае аварии нет… Закрыл глаза, пот потек по лицу… Когда он, собрав силы, поднял веки, на поверхности океана снова проступили острова, белые пенные кольца стали больше — самолет шел на посадку.
Удар о землю. Машину замотало, бросило из стороны в сторону, бомба раскачивалась, гремело крыло, самолет свернул с посадочной полосы и, тяжело переваливаясь, подкатил к капониру.
Он с трудом выбрался, поймал ногой ступеньку лесенки и слез на землю.
— Почему не докладываете, как выполнен полет?
Не в силах до конца открыть залепленные слезами глаза, Ито вытянулся и, поднеся руку к шлему, прохрипел:
— Полет выполнен успешно.
На плечо его легла костлявая жесткая рука.
— Молодец. Скоро мы сможем гордиться тобой. Ты будешь одним из первых…
Но через неделю Ито вызвали в штаб отряда. За узким коричневым низким столом сидели начальник школы и несколько незнакомых офицеров.
