Брэд Брекк - Кошмар: моментальные снимки
Так оно всегда и случалось.
И Дуган налетал на виновника, как муха на говно. Боец получал дополнительный пожарный наряд и ещё каждый вечер после ужина бегал по две мили с винтовкой на груди.
После занятий мы чистили оружие и смазывали его льняным маслом.
Однажды во время чистки Термонд случайно ляпнул это неправильное слово и попался прямо пауку в лапы.
— Эй, приятель, — начал Термонд, — дай-ка немножко масла для маво ружья.
Уши Дугана встали торчком.
— ТЕРМОНД! КАК ТЫ НАЗВАЛ СВОЁ ОРУЖИЕ? «РУЖЬЁМ», ЧТО ЛИ?
— Я забыл, сар-джант.
— ДУМАЙ, ПАРЕНЬ. ВСПОМИНАЙ.
— Я попробую.
— ВСПОМНИЛ?
— Так точно, сар-джант.
— ТЕРМОНД, Я СДЕЛАЮ ТЕБЕ УСЛУГУ: ПОМОГУ ВСПОМНИТЬ.
— Уверен, что поможете, сар-джант.
— РАССТЕГНИ ШИРИНКУ, ДАВАЙ, ДОСТАВАЙ ЕГО.
— Слушаюсь, сар-джант.
— ИТАК, РЯДОВОЙ ТЕРМОНД, КОМАНДА «На ре-МЕНЬ!». ТАК, ТЕПЕРЬ ВОЗЬМИ СВОЁ «РУЖЬЁ». НЕТ, ТЕРМОНД, ЧЁРТ ПОБЕРИ, ТО, КОТОРЫМ ТЫ ССЫШЬ. ВОТ, ПРАВИЛЬНО. ПОВТОРЯЙ ЗА МНОЙ: ЭТО — ВИНТОВКА, А ЭТО — РУЖЬЁ; ЭТИМ СТРЕЛЯЮ, ЭТИМ — ОТЛИВАЮ.
Термонд исполнил, как было приказано.
— ДУМАЮ, ТЕРМОНД, С БОЖЬЕЙ ПОМОЩЬЮ ТЫ ЗАПОМНИЛ. А ТЕПЕРЬ ПОВТОРЯЙ: «ДОЖДИ В ИСПАНИИ В ОСНОВНОМ ЛЬЮТ НА РАВНИНЫ»…
Дни тянулись за днями. Мы умирали от жары и нескончаемого лета, и с каждым днём сержанты всё меньше обнаруживали грязи на наших винтовках и всё меньше нарушений наставления по стрелковому оружию. Мы двигались чётко, абсолютно синхронно. Но Дуган не позволял нам расслабиться. Гонял в хвост и гриву.
— Я ХОЧУ СЛЫШАТЬ, КАК СТУЧАТ ВАШИ ВИНТОВКИ. На правое пле-ЧО! ЧЁТЧЕ. На левое пле-ЧО! СТУЧИТЕ ИМИ. ЕСЛИ РАЗОБЬЁТЕ ВИНТОВКУ, ДЯДЯ СЭМ КУПИТ НОВУЮ.
Наши руки, такие нежные раньше, стали сильны и мускулисты. Строевые сержанты накачали их отжиманиями.
В последние недели в лагере мы только и делали что ползали по-пластунски, висели на брусьях, бегали кроссы и отрабатывали бег с препятствиями.
Дуган утверждал, что передвижение ползком может спасти нам жизнь в Наме, если вдруг случится наткнуться на засаду и отступать под перекрёстным огнём.
Как показало время, он был абсолютно прав. Но тогда мало кто из нас верил, что можно попасть в такую безнадёжную ситуацию. Тем не менее, Дуган внимательно следил за нами и лупил всякого, чья задница отклячивалась выше положенного.
Лихорадка первых недель несколько улеглась, но не исчезла.
Мы почувствовали себя уверенней, даже начали гордиться собой. И вели себя несколько нахально, полагая, что можем переплюнуть любую роту в лагере. Но когда стали слишком самоуверенны, Дуган привёл нас в чувство, добавив занятий.
— На правое пле-ЧО! Вперёд шагом МАРШ! РАЗ, ДВА, ТРИ, ЧЕТЫРЕ…ПОДБЕРИ НОГУ, КОЗЁЛ…ТЫ, ЧЕТВЁРТЫЙ В ЛЕВОЙ КОЛОННЕ, ПОПРАВЬ ВИНТОВКУ… ОПРАВЬСЯ… ДЕРЖИ ИНТЕРВАЛ, А ТО ДАМ ПО БАШКЕ…ДЖОНСОН, ЭТО НЕ ШВАБРА…Я СКАЗАЛ, ПОПРАВЬ ВИНТОВКУ, А ТО ВРЕЖУ — ДЫМ ИЗ ЖОПЫ ПОЙДЁТ…ЭТО НЕ ЛЕВАЯ НОГА…ДЭВИС, ЧЁРТ ВОЗЬМИ, ВСТАВЛЮ ГИРОСКОП В ЖОПУ, ЕСЛИ НЕ БУДЕШЬ ХОДИТЬ, КАК ПОЛОЖЕНО.
Потом пошли занятия по штыковому бою.
Начали мы с палки-колотушки — толстой деревянной дубинки с грушами на концах, которая заменила винтовку со штыком. Этот курс должен был привить нам «дух штыка», то есть дикую ярость, необходимую для втыкания холодной стали в живот человека, чтобы провернуть её там и выпустить кишки наружу.
Мы старались намылить друг другу шею, затевали драки и вышибали друг другу мозги, подгоняемые кровожадными инструкциями Дугана.
— РУБИ, ГОНСАЛЕС…ПРАВИЛЬНО, ПАРИРУЙ, РУБИ…ВОТКНИ ЕМУ В ЖИВОТ…ВОТ ТАК…БЕЙ, КОЛИ, КОЛИ…УБЕЙ ЭТУ СВОЛОЧЬ, ГОНСАЛЕС, ИЛИ ОН УБЬЁТ ТЕБЯ!
Потом перешли к настоящим штукам.
— Когда бежите со штыками, я хочу слышать, как вы орёте и рычите…хватай приклад — сшибай его голову нахрен…пусть почувствует холодную сталь; представь, что это грязный азиат: вонзай, крути, стреляй, вынимай — выпусти скотине потроха.
Подбегая к соломенным чучелам, мы орали так, что кровь стыла. Кто-то даже выкрикивал клич конфедератов. Мы как будто хотели распороть самого косорылого Люка.
— КАКОВ ДУХ ШТЫКА? — кричал Дуган.
— УБИВАТЬ, УБИВАТЬ, УБИВАТЬ, — ревели мы в ответ.
— ЧТО ЕЩЁ?
— А УБИВАТЬ, БЛИН, ЗДОРОВО!
Потом была полоса препятствий. Мы лезли на высоту в тридцать футов, ползали под колючей проволокой, прыгали через ямы с водой, взбирались на стены, скакали через канавы, перелетали через барьеры и болтались на канатах.
И чувствовали себя суперменами.
На голове уже щетинился ёжик, и мы надеялись, нам будет что причёсывать по окончании учебки. И совсем не подозревали, что в последнюю неделю армия опять всё соскоблит до самого черепа, тем самым напомнив, что мы по-прежнему салаги и подготовка далека от завершения.
Винтовки в наших руках стали похожи на боевые орудия линейного корабля «Ред Райдер». Мы наливались силой, и как сотни ладоней шлёпали по винтовочной стали в унисон, когда мы перебрасывали винтовки с одного плеча на другое — это звучало красиво. Руки теперь были грубы, как седельная кожа. Мозолей и судорог не было и в помине.
Последний этап в лагере — занятия по боевому применению оружия под руководством лучших армейских стрелков. Перед выпуском мы должны были полностью освоить винтовку М-14.
В наших рядах часто вспыхивали драки, но за них никто не наказывал. Сержанты считали, что мы действуем, как положено боевым солдатам: агрессивно, бессердечно и коварно.
На стрельбище ездили в грузовиках. Утром — лекции, днём — практика. Потом собирали стреляные гильзы и складывали в ящики из-под боеприпасов.
Сержанты бегали туда-сюда по огневому рубежу с мегафонами в руках. К каждому из нас был приставлен инструктор — стрелок 1-го класса.
Сначала — отработка положений для ведения огня: лёжа, сидя и с колена.
После стрельбы — разборка винтовки и тщательная чистка.
Однако прежде чем сделать хоть выстрел, нужно было попрактиковаться на учебном стрельбище. Инструктора были последовательны и терпеливы. Отработка боевого применения оружия — самый важный урок в подготовке бойца.
— Сведи прицелы в одну линию, — говорил инструктор Термонду, — распредели давление равномерно по всей руке, вдохни, выдохни, плавно жми на крючок и стреляй.
— Сар-джант, — жаловался Термонд, — не могу стрелять, скрючившись, как змея. Вот дома в Теннесси…
— Армия говорит, что можешь, рядовой, поэтому будь внимателен, — твердил инструктор.
— Раскинь ноги, прижми лодыжки к земле, наведи к цели угол в сорок пять градусов, спину ровно… расслабься, расслабься…локоть поближе к корпусу, большой палец опусти, прижмись щекой к прикладу…уже лучше, вот так.
Часами мы выполняли инструкции — искривления и вращения. Ныли мышцы. Самым скверным было положение «сидя». Винтовка в руках плясала, и что я ни делал, не мог прицелиться.
Наконец, мы были готовы стрелять боевыми патронами.
— Следующая смена на огневой рубеж. Настроить визиры на триста метров. Установить три пункта влево поправки на снос ветром, прицел винтовки на заданную дистанцию.
Начальник стрельб взял мегафон и встал позади нас.
— Готовность слева, готовность справа, полная готовность на линии огня. Целься, заряжай, одиночными, десять выстрелов, редкий огонь, из положения лёжа.
Сначала было тихо. Затем бахнула одна винтовка, за ней ещё несколько. А потом загремело, как в аду.
— Ладно, Термонд, — сказал инструктор, — давай посмотрим, как ты запомнил уроки. Расслабься и успокойся, сынок, и плавно выдай несколько выстрелов.
Грохот оружия лишил нас присутствия духа: казалось, мы начисто забыли обо всём, чему учились целую неделю. Хотелось одного — чтобы всё кончилось как можно скорее. Мы запаниковали, напряглись и, конечно, резко дёргали спусковые крючки. Винтовки дали отдачу и больно ударили по плечам.
Стреляя, я впопыхах сбил с носа свои очки.
— Ты раньше когда-нибудь стрелял из винтовки? — спросил инструктор у Джона-Трясуна.
— Не-е-е-е, — ответил Джонсон, весь дрожа, и направил ствол винтовки на чужую бумажную мишень.
— Похоже, я всё забыл.
— Хорошо, расслабься, успокойся…глубоко вдохни, выдохни…так…ещё раз, а теперь стреляй.
Трясун глубоко вдохнул, медленно выдохнул, прищурил левый глаз, навёл прицел на яблоко мишени, опустил большой палец, ещё раз глубоко вдохнул, задержал дыхание, опять медленно выдохнул и плавно сделал первый выстрел.
Выбил пятёрку справа.
Ещё выстрел.
Шестёрка справа внизу.
Инструктор приказал Трясуну настроить прицел на левый снос ветром. Прицел настроен, и он делает выстрел, потом ещё несколько.
Все выстрелы ушли в «молоко». Он стёр пыль с ложа винтовки и виновато посмотрел вврех на инструктора, готовый к наказанию.
