Владимир Першанин - Морпехи против «белых волков» Гитлера
Значит, надо делать крюк. Через час завязли в низине, напоминающей озеро. Только вместо льда низина была набита спрессованным снегом. Шишкин сделал полсотни шагов, ничего, вроде держит. Махнул остальным, но через десяток метров ухнул по грудь в вязкую массу. Кое-как выбрался с помощью брошенной веревки. Через эту низину не пройдешь.
Так и двигались зигзагами, то поворачивая назад, то карабкаясь вверх. Антон Парфенов, из новичков в отряде, начал было резво скакать вниз по склону. Его притормозил Маркин:
– Сломаешь ногу — здесь и останешься. Нести тебя некому, нам важнее фрицев догнать. Усек?
– Виноват, товарищ капитан-лейтенант.
Парфенов родом из Мезени, северянин, ориентируется в здешних местах неплохо, просто иногда пробивается мальчишество — ему всего двадцать два года.
Через некоторое время увидели следы короткой остановки. Три консервные банки, окурки, целлофан из-под хлеба и шоколада. Мусор втоптали в снег, но сразу видно, что это не пешая разведка и не егеря. Те спички горелой не оставят и шагают след в след. И тем более не вытопчут целую поляну, которая еще пахла золой — подогревали консервы, сосиски в соусе.
– Хорошо, гады, живут, — позавидовал Гриша Чеховских. — Сосиски, шоколад, сигареты с золотым ободком.
Всем сразу захотелось есть. В мешках мерзлый хлеб и рыбные осточертевшие консервы. Не так и плохо, но рыба надоела до черта. А печень трески (деликатес на материке!) в плоских баночках, очень питательную и вкусную, никого силком есть не заставишь. Лучше уж серый хлеб пополам с овсом.
– Ребята, час назад они здесь были, — определил Афоня Шишкин. — Ну, полтора от силы. Если поднажмем, догоним до ночи.
Ночи все еще короткие, всего часа четыре. Ускорить ход смысл есть. Двинулись вперед с азартом, позволив себе лишь выкурить по самокрутке. Грязно-серый, еще не закончивший линьку песец вымахнул из-под ног и рванул прочь, подняв облезлый хвост.
– Гони его!
– Зимой бы ты нам попался!
Пойдут ли немцы ночью дальше?
Угадывая вопрос командира, Афанасий Шишкин отрицательно покачал головой:
– Не рискнут. Я днем в расщелине едва ногу не свернул, а ночью сплошной риск. Через час они остановятся, и нам бы переждать.
– А ты что скажешь, Антон?
– Верно Афанасий рассуждает. Я, можно сказать, местный, и то бы не рискнул. А фрицы тем более.
– Ну, раз Антоха команду дал, — засмеялся Маркин, — переждем до утра.
Расположились в овражке. Уже в сумерках долго всматривались в бинокли. Мелькали какие-то пятна. На берегу залива увидели нерпу. Едва не приняли ее за человека, собрались было окружать, потом успокоились. Грызли хлеб, ели подогретые на крохотном огоньке консервы, а Чеховских не отказался даже от печени трески. Остальных Маркин заставил жевать пропитанные жиром кусочки силком. Неизвестно, сколько завтра идти, нужны силы.
Беспокоило, что не поленился немецкий экипаж захватить пулемет. А это значит, близко не подпустят.
– Завтра у нас времени в обрез будет, — рассуждал Маркин. — Часа за четыре они либо к границе выйдут, либо их с самолета подберут, если погода позволит. А погода, судя по закату, будет ясная.
Заснуть в десятиградусный мороз трудно даже привычным к Северу людям. Сбились в кучу, толкали друг друга, с нетерпением ждали рассвета. Из всех пятерых смог поспать лишь новичок Парфенов.
– Привык на охоте, — зевая, пояснил он.
– Я тоже охотник, — отозвался Шишкин, — а без костра спать не научился. Может, расскажешь?
– Мы на солонцах часто охотимся. Там и три, и пять часов неподвижно лежишь. Чуть шевельнешься, лося и след простыл. Больше он к этому солонцу месяц не подойдет, а ты со всей семьей щи пустые хлебай.
Антон в свои двадцать два года оказался женат и успел родить ребенка, работал техником в совхозной мастерской. Простой по характеру, он рассказывал, что, когда из деревни начали забирать парней на войну, родители разрешили всем, кто хотел, жениться.
– Чего там разрешали, заставляли даже. Парень с девкой мнутся, еще толком не обговорили, а их в сельсовет тащат. Женитесь и родите ребенка. Они мудрые, деды наши. Как знали, что такая страшная война будет. Из тех, кого летом и осенью в сорок первом забрали, половина уже сгинула, а войне конца-края не видать.
– Хороший ты парень, Антоха, — от души сказал Маркин. — Но осторожности в тебе мало. Если хочешь к семье вернуться, почаще оглядывайся.
– Ладно.
Все тихо засмеялись, а Фатеев объяснил, что нет в армии слова «ладно», а отвечать надо «есть».
Командир оказался прав. Погода улучшилась, стих ветер, и рассеялся туман. Поднялись, разминая ноги, когда оранжевая полоска лишь слегка осветила восточный край неба, и двинулись практически в темноте. Какой на морозе сон, да еще без костра? Лучше уж шагать, осторожно глядя под ноги.
Дважды теряли следы на продутых ветром холмах. Снова возвращались, и Шишкин вместе с Парфеновым внимательно осматривали каждый метр. Новичок оказался хорошим следопытом. Если бы не чутье обоих охотников, давно сбились бы со следа. Шли насквозь мокрые от пота. Особенно тяжко приходилось тем, кто был в полушубках.
– Вон они, — крикнул Антоха Парфенов. Неудивительно, что пять черных точек на леднике увидел охотник с его кошачьим зрением.
Ускорили шаг, точки исчезли из виду. А тут сгоряча влетели в заросли мелкой, стелющейся по земле березы. С лежанки не спеша поднялся лось, огромное гнездо из мелких веток, на котором он спал, дымилось. Лось спокойно оглядел людей, сделал шаг, другой и пустился широким махом, бесшумно, не задевая березняк и выбрасывая ошметки грязи.
Из болотистой низины, как из огромной сети, выбирались не меньше часа. Лица исхлестало ветками, все вывозились в грязи. Сидели обессиленные, затем почистили оружие. Все вымотались, а Чеховских тоскливо сказал:
– Нам еще поплавать не хватает — считай, курс молодого бойца прошли.
Спустя какое-то время, выбравшись в редкий березняк, Афоня Шишкин долго рассматривал следы экипажа «Кондора».
– Умотались они крепко. Видно, что даже качает на ходу, догоняем мы их.
Укрытий на равнине хватало: те же елки, валуны, нагромождения льда. Маркин и Шишкин переглянулись.
– Дело такое, ребята, — чертил веточкой на снегу капитан. — Летуны они умелые, но ходоки так себе. Кроме того, наверняка поколотило их во время приземления. Догоняем мы их, и они это отлично понимают. Оружие — наверное, пистолеты, но, если подставимся под пулемет, все здесь и останемся.
– Скорее всего оставят около следа пулеметный расчет, а остальные по льду, где следов меньше, отойдут в сторону. Это единственный у фрицев выход покончить с нами и оторваться. Для авиации погода неподходящая.
Погода снова изменилась. Ветер тащил клочья облаков на высоте двухсот метров, кое-где задевая утесы. Рассыпались в цепь. Афоня Шишкин, под прикрытием Чеховского и Парфенова, шли вдоль следа. Остальные в стороне, чтобы не попасть всем сразу под пулеметный огонь. Рассчитывали, что не так просто устроить засаду среди льда и редких елей. По крайней мере, метров за двести можно разглядеть, если не зевать.
Антон Парфенов, хоть и считался в отряде новичком, опыт имел достаточный. Еще в учебном полку выделялся ловкостью и крепкими мышцами. Крутил «солнце» на турнике, делая по два десятка оборотов без отдыха. В двадцатикилометровых марш-бросках никогда не выходил из первой пятерки.
Боевое крещение принял в декабре 1941 года под городком Свирицей на берегу Ладоги. Его потрясло, как немцы фланговыми ударами расправились с его полком. Сбили слабую противотанковую оборону и пошли бить в спину убегающих бойцов.
Насмотрелся на трусость и на храбрость, но больше всего поражала Антона растерянность, непродуманность нашего командования. В одном месте, на грамотно вырубленной просеке, увидел целый дивизион трехдюймовых орудий Ф-22, рядом полные ящики снарядов и ни одного человека вокруг. У всех пушек были вынуты замки и прицелы.
– Двенадцать пушек просто так бросили, — удивлялся Антон. — Ими можно целый немецкий полк разнести.
– Иди, разноси, — мрачно посоветовали ему. — Немцы вперед ушли, а мы в окружении.
Другой боец, поопытнее, рассказал, что пушки тяжелые, весят три тонны, а лошадей либо растеряли, либо самые трусливые удрали верхом. Вынули затворы из пушек и успокоились.
– Что, немцы затворы и прицелы не найдут? — воскликнул Антон. — Уже завтра из этих пушек по нашим стрелять будут. Предательство какое-то…
– Болтай поменьше, — оборвал его кто-то из командиров. — Умник отыскался.
Да что там двенадцать пушек! На просеке в жидкой грязи среди излохмаченного настила сбилось столько автомашин, тягачей и даже танков, что Парфенов только ахнул. Кое-кто свою технику успел поджечь или пробить радиаторы, но большинство машин стояли целехонькие и непременно достанутся врагу.
