Гельмут Липферт - Дневник гауптмана люфтваффе
Русский пролетел в штопоре приблизительно 100 метров, затем выровнялся, но потом снова вошел в штопор и, наконец, упал на землю. Он закончил свой путь на немецкой территории, во внутреннем дворе дома, окруженном стенами. Самолет остался целым, лишь крылья были сильно деформированы. Немецкие пехотинцы поспешили к месту падения и вытащили из самолета пилота, который, казалось, получил только незначительные повреждения.
В то время как мы следили за сбитой машиной — «Аэрокоброй», — ведущий русский развернулся и теперь был позади нас. Я хотел заманить его немного дальше на нашу территорию и полетел на запад. Русский послал нам вслед несколько очередей и исчез в противоположном направлении.
Таким способом я одержал еще несколько побед, но русские скоро поняли, что к чему, и стали очень осторожными.
Затем наступило время, когда было практически невозможно летать. Весь Крым, особенно его восточная оконечность, был закрыт низкими облаками. Облачность была десять баллов и опускалась до 300 метров. Лишь изредка в ней появлялись разрывы, через которые было видно синее небо.
29 декабря 1943 г. я одержал экстраординарную 80-ю победу, сбив Дуглас «Бостон»[85].
Командный пункт 6-й эскадрильи на аэродроме Багерово располагался в маленьком подземном укрытии. Я сидел с обер-ефрейтором Даутцем, составлявшим донесение о моей победе, одержанной тем утром, когда пронзительно зазвонил телефон. Это был командир группы гауптман Баркхорн: «У меня есть специальное задание для вас. Этим утром радиоразведка узнала, что высокопоставленный русский офицер собирается посетить плацдарм сегодня приблизительно в полдень. Возьмите пару и ждите над Керченским проливом. Вы должны сбить его!»
Поскольку было уже 10.30, мы должны были поспешить, так как было неизвестно, прибудет ли русский генерал вовремя. На мой самолет и на самолет моего ведомого, фельдфебеля Мора, установили дополнительные топливные баки, чтобы быть готовыми к любому развитию ситуации. Мы смогли взлететь вскоре после 11.00.
К тому времени туман рассеялся, и, когда мы поднялись в воздух, солнце уже сияло с безоблачного неба. Мы набрали высоту 6000 метров, находясь еще над сушей, и достигли Керченского пролива. Заняв позицию со стороны солнца, мы с ведомым начали патрулирование от южной оконечности до Тамани и обратно. В эфире соблюдалось радиомолчание.
Время тянулось медленно. Прошла большая часть часа, когда я сигнализировал Мору, чтобы он освободил свой дополнительный топливный бак[86]. Всегда было рискованно идти в атаку со вспомогательным баком. Мало того что скорость самолета снижалась примерно на 40 км/ч, но он также ограничивал и маневренность. Кроме того, попадание в такой бак немедленно превращало «Мессершмит» в пылающий факел. Исходя из всего этого, бак необходимо было сбросить настолько быстро, насколько это возможно.
Со временем мои глаза начали болеть, поскольку постоянный и напряженный поиск врага скоро начал оказывать отрицательный эффект. Я должен был часто смотреть на самолет Мора, чтобы сфокусировать взгляд на объекте, находящемся на другом расстоянии, и таким образом отдохнуть.
Русский должен был скоро появиться. Если он прилетит, то, вероятнее всего, с севера, со стороны Гнилого озера, или непосредственно с востока, через самую узкую часть Керченского пролива. Внезапно мне показалось, что я увидел тень, скользившую по воде залива к северу от Тамани. Но где была тень, там также должно было быть и то, что ее вызвало. Я все еще сомневался, должен ли оставить свою благоприятную позицию из-за этой тени, но она не давала мне покоя, перемещаясь на запад в направлении Крыма. Я помахал Мору и показал вниз. Он кивнул. Мы собирались посмотреть на эту тень поближе.
С 4000 метров все еще не было ничего, что можно заметить с самолета. Обнаруженная нами тень определенно не могла принадлежать истребителю. Машина, приближавшаяся с востока, была весьма большая. Это, должно быть, был самолет генерала, который мы так нетерпеливо ждали. Мор также заметил врага. Было ли возможно, чтобы такой важный самолет летел один, без эскорта истребителей? Я напряг зрение, чтобы обнаружить вероятные самолеты сопровождения. Наконец, я их обнаружил. Восемь истребителей находились поблизости и выше двухмоторной машины.
Если мы хотели заполучить этот «жир номер один»[87], то нужно было спикировать сквозь эти истребители. Русский и все его окружение уже были над серединой Керченского пролива. Я коротко покачал крыльями, и Мор, который хорошо меня понимал, подошел ближе. «Если будет возможно, открывайте огонь вместе со мной», — передал я ему. У нас практически не было времени, потому что, пойми русские истребители, что происходит, будет уже слишком поздно.
Мор держался около меня на той же самой высоте, не более чем в пяти метрах. Теперь открыть створки радиатора, чтобы уменьшить скорость и увеличить время на стрельбу. Я еще раз проверил свое оружие; мое сердце отчаянно колотилось. Затем мы спикировали на русских. Поскольку заход осуществлялся со стороны солнца, эскорт истребителей не сумел нас заметить. Мы могли легко сбить двух из ни о чем не подозревавших русских истребителей, поскольку они летели прямо перед нами, но это было не то, чего мы хотели. Наши глаза были прикованы к «жирному» бомбардировщику.
Мы пикировали прямо через строй истребителей. Нас, наконец, заметили и отчаянно попытались помешать. Но они были неспособны сделать этого, потому что превосходство в скорости позволило нам быстро от них оторваться. Безусловно, мы не могли оставаться позади «жира номер один» слишком долго, иначе истребители атаковали бы нас сзади.
Одно было ясно. У нас есть время, чтобы сделать только один заход на двухмоторную машину, а затем мы должны будем пронестись над плацдармом на малой высоте. Зенитная артиллерия и эскорт истребителей дадут нам жару. «Бостон» быстро увеличивался в моем прицеле, пока не заполнил его полностью. Я не открывал огня, хотя мои нервы были напряжены до предела. Наконец, с дистанции около 400 метров я открыл огонь из всего оружия, и вражеская машина задымилась. Передо мной были вспышки, искры и дым. Я был так близко, что каждая очередь попадала в цель. Мой самолет попал в поток от пропеллеров «Бостона», и его начало так болтать, что о точности стрельбы уже не могло быть речи.
Обломки русского самолета пролетали мимо меня. Он горел, и я был вынужден уйти вверх, чтобы не врезаться в свою жертву. Я пролетел над «Бостоном», .затем спикировал до уровня воды и через несколько секунд был уже над землей.
Меня приветствовал настоящий салют из русских зениток. Я использовал каждую низину, каждый забор и каждый дом, чтобы уйти от мощного заградительного огня. Несмотря на кромешный ад вокруг, я нашел время, чтобы рискнуть и оглянуться назад. Сияющий Мор был позади меня. А еще дальше я увидел, как обреченный вражеский самолет ударился о поверхность воды. Он подскочил вверх метров на десять и совершил большой прыжок к береговым скалам, где, наконец, разлетелся на части.
Зенитки прекратили стрелять, очевидно потеряв нас. Но теперь у нас на хвосте были восемь истребителей эскорта «Бостона». Мор отвернул вправо и затем ушел вверх, в то время как мой «Мессершмит» просто отказывался лететь быстрее. Тогда я вспомнил, что открыл створки радиатора. Это могло бы стать смертельным для меня, потому что русские быстро приближались и определенно настигли бы меня, не исправь я вовремя свою ошибку. С закрытыми створками радиатора я оторвался от них.
Мы все еще летели на малой высоте и, возможно, уже были над своей территорией. Следующий взгляд назад показал, что русские отвернули. Я вызвал Мора. Затем мы развернулись влево и начали набор высоты. Я должен был знать, что стало с двухмоторной машиной. Осматриваясь вокруг, я увидел огромное облако дыма над восточной оконечностью Крыма, в месте, где, как я полагал, разбился «Бостон».
Мы сначала направились на восток, затем на север и увидели обломки «Бостона». Русские солдаты суетились вокруг горящей машины, очевидно пытаясь кого-нибудь спасти. Мы открыли огонь по «Бостону» с 1000 метров, чтобы гарантировать, что русским не останется ничего для восстановления.
Когда я выравнивал самолет, то почувствовал мощный удар, который подбросил его в воздухе. Поскольку он все еще реагировал на управление, это не могло быть серьезным повреждением. Мчась низко над землей, я оглянулся назад и увидел, что огромное облако дыма скрыло место падения самолета. «Бостон», должно быть, взорвался в тот самый момент, когда я пролетал над ним, и это взрывная волна подбросила меня в воздухе. На сей раз никакие русские истребители не появились позади нас, поскольку мы летели на скорости более 700 км/ч. Уже над немецкой территорией я снова набрал высоту и посмотрел на ад, сверкавший вдали. Наша миссия закончилась успехом. Естественно, об этой победе впоследствии было много разговоров. Я могу вспомнить очень «хорошие» слова Хейнца Захсенберга о том, что я давно миновал свой пик в качестве летчика-истребителя и вряд ли доживу до преклонных лет. Во второй раз он оказался почти прав. Несколькими днями позже после того, как сбил «Бостон», я встретил настоящего русского аса-истребителя. Лишь благодаря удаче я остался жив.
