Юрий Стрехнин - Избранное в двух томах. Том I
Братство людей труда, благородные идеи интернационализма — все это было и в книгах писателя, написанных до его романов о годах революции. Здесь можно назвать цикл очерков «Через шесть границ» (1955), повесть «Живем среди друзей» (1964) и упоминавшуюся ранее повесть «Здравствуй, товарищ!». Писатель-коммунист, писатель-воин пристально-внимателен к теме интернационализма, в ней он, несомненно, видит свой партийный долг, свою идейно-нравственную обязанность художника.
Более сорока лет литературной работы, свыше тридцати книг, множество героев. И в каждой книге, в каждом герое — часть души автора. Как и любой писатель, Юрий Стрехнин вряд ли может точно сказать, что из созданного им дорого ему более всего. Но все же думается, что особое место в его творчестве занимают дилогия, состоящая из романа «Завещаю тебе» и повести «Вечный пропуск» (1973), а также книга «В степи опаленной» (1984). Именно в этих произведениях он высказался наиболее полно, емко, взволнованно.
Роман «Завещаю тебе» и повесть «Вечный пропуск»… Писатель размышляет над судьбами человеческими, делится с читателем раздумьями о связи поколений, о нашей сегодняшней жизни, которая трактуется им как закономерное продолжение высоких традиций революции и подвига в Великой Отечественной войне.
Композиция обеих книг схожа. Действие развертывается и в годы Великой Отечественной войны, и в наше время. Герой романа — начальник политотдела дивизии полковник Сургин часто мысленно обращается к дням блокады Ленинграда. В этом обращении есть особый смысл: то, что пережил Сургин, испытал и автор. Конечно, всем известна истина: не следует ставить знака равенства между автором и его героем. Сургин — обобщение. Но в его образе многое от автора, от его раздумий, от его судьбы.
В дилогии Стрехнина особо значима художественная деталь. Такой сквозной деталью, своеобразным лейтмотивом повествования становится старая полевая сумка Сургина. Он хочет в день совершеннолетия сына вручить ему необычный подарок — эту сумку. В ней — святые для Сургина вещи: блокадные пропуск и продуктовая карточка, фронтовые письма. Оправданна тревога Сургина: сумеет ли сын постигнуть глубокий смысл такого подарка? Тревога, к сожалению, естественная для наших дней — ведь многим молодым людям годы Великой Отечественной войны представляются чем-то уже бесконечно далеким. Негромкие и серьезные размышления героя воспринимаются как голос автора: «Помнишь, сын? Когда в день твоего совершеннолетия ты получил это из моих рук, я тебе рассказал, и ты понял тогда, почему я так бережно хранил эти потертые бумажки с датами сорок первого и сорок второго годов. Знаю, иным твоим ровесникам свойственна этакая незаинтересованность прошлым, которое кажется им древней историей. И мне было бы очень горько, если бы и ты, вежливо выслушав меня, глянул на эти старые бумаги, а в сердце твоем все это не оставило бы следа…»
Образ Сургина — интересный образ офицера-интеллигента. Именно такой человек, по мысли писателя, определяет во многом лицо нашей современной армии. Кстати, черты такого героя прорисовывались и в предыдущих книгах Ю. Стрехнина. Писатель сумел разглядеть, как такой герой — командир нового типа — складывался и утверждался еще в военные годы. Сургин у Стрехнина — настоящий армейский политработник. Политработник не только по должности, но и по складу характера, по призванию. Высокое нравственное содержание его поступков и действий проявляется во всем — и в отношении к близким — жене, сыну, и в способности преодолевать свои слабости и сомнения. Внутренний монолог и авторские отступления в дилогии настолько слиты, что часто трудно отделить героя от автора. Можно сказать, что авторские устремления здесь полнее всего определяет лиризм повествования, характерный не только для этой, но и для других книг писателя.
Помимо теплых, благожелательных отзывов в печати, которыми критики и товарищи по перу встречали появление книг Ю. Стрехнина, есть еще одна категория откликов, особенно дорогая сердцу писателя, — читательская почта. Один из читателей, родившийся уже после войны, следовательно, из тех, кто мог бы, как иные, считать ее уже далекой историей, пишет:
«Войны я не знал. Но она прошла через мое сердце. Мои родители воевали. К тому же мать — блокадница. Отец погиб на войне. Спасибо Вам за то наследство, что Вы передали своему сыну и мне — Вашему читателю».
В старину говаривали: награда за труд. Живой, горячий отклик, сознание, что дорогие тебе, выстраданные в тяжелых испытаниях истины восприняты, как эстафета перешли в руки нового поколения, — разве это не самая большая награда писателю?
В дилогии появляются и новые краски, ранее менее свойственные манере писателя. Прежде, показывая людей честных, храбрых, достойных, Ю. Стрехнин не слишком много внимания уделял людям с психологией приспособленца, карьериста, людям, лишенным творческого начала. Разумеется, такие персонажи встречались и в более ранних книгах Стрехнина — этого требовала жизненная правда, — но там они были фигурами чаще лишь эпизодическими. А вот в дилогии весьма полно показана и эта, далеко не лучшая, сторона нашей жизни, от которой, к сожалению, не застрахована и армия. Воплощение ее — подполковник Кобец, заместитель Сургина по должности и антипод по сути. В характеристике Кобеца проявилось сатирическое мастерство Стрехнина. Мастерство это своеобразно. Писатель ничего не дает в лоб, он сохраняет внешне объективную манеру повествования, но перестраховщик, демагог, конъюнктурщик как бы сам выдает себя своими суждениями, распоряжениями, казенным, бездушным отношением к людям.
Кстати, подобный тип еще более ярко и выпукло будет представлен Стрехниным в образе райкомовского «погоняльщика» Нетакаева в романе «Семнадцать в тридцатом» (1983). Это — книга о юности поколения, которое отдало жар души преобразованию страны в годы великого перелома, а впоследствии на своих плечах вынесло тяжесть Великой Отечественной войны; тема мужества, мужества в груде и в бою, звучит и в этом романе.
Наконец, «В степи опаленной». Книга очень специфическая, точно определить жанр ее нелегко. Это записки, своеобразные писательские мемуары. Но это же или повесть в рассказах, или сборник рассказов. Это повествование о войне в столь типичной для Стрехнина манере — манере подачи войны из первоисточника, употребляя его выражение — «с расстояния вытянутой руки».
«В степи опаленной» — книга о Курской битве.
Не историческое исследование и не военно-стратегический трактат стремился создать писатель. Он дал свидетельства рядового участника великой битвы, обогащенные опытом десятилетий, минувших после окончания войны. Не столько о своем участии, сколько об увиденном в этой битве повествует автор. Перед нами проходят десятки героев, с которыми сводила писателя фронтовая судьба. Живые и мертвые. Увенчанные высокими званиями и наградами и не успевшие их получить. Яркие и незаметные. Но все они схожи в одном: в нравственной красоте и чистоте, в беспредельной преданности Родине. Повествуя о Курской битве, о Великой Отечественной войне, писатель рассуждает не только о прошлом, но и о современности, о связи времен, которая не рвется.
В этой книге, посвященной людям переднего края, есть и более широкий идеологический аспект. В ней Ю. Стрехнин активно выступает против современных буржуазных фальсификаторов истории второй мировой войны, которые стараются всячески преуменьшить значение Курской битвы.
Имена, факты, события, даже цифровые данные. Прочная документальная основа. В то же время «В степи опаленной» — одна из самых лирических книг Ю. Стрехнина в том смысле, что она особенно полно представляет внутренний мир писателя. Книга становится как бы мужественной и задушевной исповедью, страстным, хотя и негромким, признанием в любви к Родине, ее народу, ее защитнику — советскому воину.
У Юрия Стрехнина есть свой стиль, свой специфический почерк. Высокая языковая культура писателя сказывается в умении мыслить словом точно и кратко. Его слово лишено нарочитой литературной «красивости», ему не свойственна замысловатая метафоричность. Его манера разговора с читателем проявляется в естественном, искреннем, доверительном обращении к читателю, в своеобразном триединстве: герой — писатель — читатель. Эта доверительность особенно проникновенна в произведениях, написанных от первого лица («Завещаю тебе», «Вечный пропуск», «Живем среди, друзей» и других).
Если обозреть все, созданное Стрехниным за десятилетия творческого пути, можно проследить, как начало объективное, эпическое обогащается началом лирическим. Если вначале писатель стремился прежде всего запечатлеть факт, то впоследствии он уже все глубже анализировал, оценивал его с позиций пережитого, перечувствованного.
