Григорий Покровский - Развал
— Дал?
— Нет, не дал и больше не дам, иначе этому конца не будет. С ним еще была эта придурошная.
— Катрин, что ли?
— Да, всё о тебе спрашивала. Хорошо хоть женился, а то «повесилась» бы на тебя и в свою компартию потащила.
— Ну, с чего ты взял, папа?
— А с того, что симпатизируешь ты им. Того и гляди, облапошит тебя эта Катрин с Пьером, тогда уж, точно, «денежки ваши стали наши». В коммунистические идеалы играют, а без Лауры (имя по фр. произносится, так же как и золото) все равно не могут, до безумия в неё влюблены. Всем «Лауру» подавай: что капиталисту, что пролетарию.
— Ты же знаешь, что это мои одноклассники и не более того.
— Ну и что с того, что вместе учились. Выучились и у каждого своя дорога.
А их больше ко мне не води. Не дам ни франка. У меня и без того дела не важно идут. Пусть им дает та страна, которую они боготворят, и, которая искалечила тебя. Там нефть рекой льется, денег много. Пусть и подкармливают всех этих прохвостов.
— Господа, прекратите, — вмешалась мать. — Ася не знает французского языка, что она подумает.
— И хорошо, что не знает, — ворчал Жак, — а то сразу бы поняла, с каким глупым человеком имеет дело.
Мать обратилась к Асе:
— Вы простите их, это отец ругает Мишеля за его ребячество. У него с детства было повышенное чувство справедливости. Вот он и пошёл в легион, чтобы людей защищать.
Дом Турене был на юге Парижа. Когда проезжали маленькую улицу Мари-Роз, Мишель обратился к Асе:
— Вот здесь, Ася, в доме номер четыре жил человек, виновный во всех ваших бедах — Ульянов (Ленин).
— Оставь, Мишель, — сказала мать. — Разве только он повинен. Скорее в том виновны мы сами, вернее наши отцы: Романовы, Галицины, Шереметевы, Салтыковы, Толстовы и другие господа, жаждущие отречения царя. Они же подкармливали своими деньгами эти кружки. Они, а не Ульянов, заставили отречься от престола, чтобы не мешал им кутить и гулять. Республики им захотелось. Думали, что республика будет сама управляться. А они будут ездить на зиму на Лазурный берег в Ниццу, а летом в свои имения или на воды в Баден-Баден. Будут играть в казино, и волочиться за молоденькими куртизанками. Ты видел, как отец твой работает? Отдыхать едем только на недельку! Так это фирма, а тут целая держава. Русские аристократы думали так: царя свергнем и будем сами себе творить, что вздумается. Вот и натворили. За царём и их турнули. Мой отец всё время говаривал: «Мы виноваты перед Господом, что свергли его помазанника». Так что, Мишель, винить надо не Ульянова и его окружение. Они только корону подобрали, что валялась на помойке. А за то, что невинных царевых детей погубили, судить надо Ульянова и его партию. То, что царя казнили, их винить нечего. И поделом ему. В войну ввязался: сербов, видите ли, пожалел, славянофил выискался, а у самого от славянина разве что фамилия осталась. Россию мракобесам в руки отдал. Кровь Столыпина на его руках. Он своей охранке дал команду «фас». А те и убийцу подобрали. Виноваты «мокрицы», они толкнули народ на это безумие.
— Это кого же ты, мама, мокрицами обзываешь?
— Это, сынок, не я. Это их так Антон Павлович Чехов обозвал. Нашу русскую интеллигенцию. Подтачивали державу, пока она им не рухнула на голову. Все мы, русские, должны просить у Господа прощения. Может и вымолим. Может и взглянет он после этого на нас и простит нам то зло, что натворили. И эту гробницу «фараона» надо бы с центра столицы убрать. Если по-людски, то не гоже размещать кладбище на центральной площади. Покойник и зовётся потому покойник, чтобы его оставили в покое, а не бесились у него на могиле. И, вообще, нонсенс — памятники преступникам во всех городах России.
— Ася говорит, что это пандемия вируса коммунизма, — улыбаясь, сказал Мишель.
— Правильно мыслит девочка. Разжижение мозга вначале у «мокриц», а затем и у всего общества. Только и слышишь, страна Советов, Советский Союз. Этой власти, именуемой Советы, отродясь не было. Была власть коммунистов, отдельной партии — самой агрессивной кучки людей заблудившегося общества.
Вечером после ужина Ася и Мишель смотрели телевизор. Ася с интересом смотрела на непривычный ей большой экран. И хотя ничего не понимала по-французски, смысл идущего на экране фильма улавливала. В главной роли был любимый ей актер Бельмондо. Мишель громко хохотал над эпизодами комедии, и самые смешные вещи пытался переводить на русский язык.
Вася чем-то похож на него, — думала она, глядя на актёра. Лоб, губы, улыбка. Она ещё с большим интересом всматривалась в лицо актёра и находила всё больше и больше сходств. Его игра уже полностью овладела ею. Ей казалось, что на экране сам Вася. Ася поймала себя на мысли, что уже год, а может и больше, не видела экрана телевизора. Да, вспомнила она, последний раз смотрела, когда была в Ленинграде. В Афганистане у них с Зоей не то чтобы большого, но и маленького экрана не было. А, в Куйбышеве, было не до него — работа занимала всё свободное время. Хотя в комнате общежития его тоже не было.
Вдруг в доме началось какое-то необычное движение. Вначале пробежала прислуга. Вскоре она вернулась, и за ней быстрым шагом пошел отец.
— Папа, что случилось? — спросил Мишель, когда тот вернулся.
— Маме плохо, переволновалась, встречая вас. Врача надо вызывать.
— Ася посмотрит, она же врач, хороший врач, — при этом он взглянул на Асю. Она, ничего не понимая в их разговоре, продолжала смотреть фильм.
Ася пошла в спальню к Надежде Михайловне. Та лежала с красным лицом. Лоб её был обмотан полотенцем.
— Что с вами, Надежда Михайловна?
— У меня, Асенька, сильно болит голова, наверное, снова приступ гипертонии. Возьми в шкафчике лекарства. Доктор оставил. — Надежда Михайловна еле подняла руку и махнула ею в сторону стоящего у противоположной стены шкафа. Там всё и найдёшь, — еле шевеля губами, сказала она.
Ася померила давление — оно действительно было высоким. Взяла шприц, лекарства и сделала укол. Через некоторое время Надежде Михайловне стало легче
С этого времени Ася стала домашним врачом семьи Турене. Она ездила с Надеждой Михайловной по аптекам, подбирала нужные лекарства и травы. Кроме хирургии, Ася ещё увлекалась и гомеопатией. С помощью Надежды Михайловны она приобрела хорошие книги в русском издании. Подбор гомеопатических средств так благотворно подействовал на стариков, что они стали бодренькими и веселыми.
Утром вся семья собралась к завтраку. Жак прошел в столовую бодрый, напевая песенку.
— Папа, ты сегодня в хорошем расположении духа, выглядишь молодцом, — сказал Мишель и с улыбкой поглядел на Асю.
— Да, представь себе, прекрасно себя чувствую. Как Ася стала лечить нас,
стало намного лучше, и маме тоже. Толи наш Франсуа врач никудышный. Толку от его лечения было мало.
Мишель засмеялся.
— Ты же бизнесмен, папа, и никак не поймешь. Ему выгодно, чтобы вы болели, но и не умирали. Чем чаще вы его к себе зовете, тем больше денег он от вас получит. А Асе, какой резон держать вас в полубольном состоянии. Только возни больше.
Мишель работал с отцом на фирме, беря на себя все больше функций. На здоровье не жаловался, но выглядел больным и бледным. На все Асины замечания по поводу его здоровья махал рукой и отвечал только одно:
— Все пройдет.
Но это «пройдет» само собой не рассосалось. Первый раз Мишель упал как-то после ужина. Смотрел по телевизору обзор новостей. Там показывали войну в Афганистане. Он разволновался, взял трубку и сунул ее в рот. Приподнялся, взял табак и только хотел ее набить и тут же упал, как скошенный. Его положили на диван. Когда пришел в себя, с недоумением смотрел на Асю.
— Что это было? — спросил он у Аси.
— Плохо тебе стало, сознание потерял. Это ещё раз доказывает, что тебе надо лечь в больницу на обследование.
— Нет, это не болезнь, я слишком впечатлительный, расстроился по поводу Афганистана.
Когда опасность миновала, Ася отвела Надежду Михайловну в сторону.
— Помогите уговорить его лечь на обследование. Вы же видите, он меня и слушать не хочет. Что-то мне не нравится его внешний вид.
— Я боюсь, что это наследственное, — возразила Надежда Михайловна. Отец Жака страдал падучей, я видела два раза его в обмороке. Но Жак никогда не падал. Я опасалась, что это передастся Мишелю. Но до сей поры, слава Богу, ничего не было. Он же и медкомиссию проходил регулярно, когда состоял на службе в легионе. Я свои опасения не высказывала ни Жаку, ни тем более его сестре Эли. А сейчас вот тебе по секрету говорю, что я боюсь за маленького. Вдруг этот недуг передастся ему.
— Вы же сами говорили, что у Жака ничего не было. И у Мишеля до сей поры.
Это на эпилепсию не похоже. Мне кажется, это связано с ранением. Его надо
обследовать. И притом, чем быстрее, тем лучше.
Ася усердно изучала французский язык. Надежда Михайловна имела педагогическое образование и была прекрасным учителем. Уже через полгода Ася могла свободно разговаривать. Живот стал округляться. Старики с нетерпением ждали наследника. Ася много гуляла с Надеждой Михайловной по Парижу. Не было уже, наверное, ни одного места, где бы они ни смотрели достопримечательности города-красавца.
