Андрей Орлов - Черный штрафбат
Серебристый «Даймлер» перед поездкой тщательно помыли. Но успел еще обрасти в нижней части кузова российской пылью. Автомобиль — писаный красавец, длинный, как автобус, с откинутым верхом, с белыми колпаками на дисках — водитель начал судорожно сдавать назад. Уперся в кабину грузовика, вывернул руль… и вздрогнул, уронил окровавленную голову на баранку. С заднего сиденья вылезали двое — офицеры, высший состав. В элегантной форме мышиного цвета, отдраенных сапогах, в фуражках с высокими тульями. Один высокий, сухопарый, не физиономия — кремень, второй пониже, толстенький, пучеглазый. Первый выхватил из кобуры вороненый «люгер-парабеллум». Но Листвянский не дремал. Прозвучал одиночный выстрел, «парабеллум» выпал в пыль, офицер схватился за обожженное запястье. Молодец Сашка. Молодой, да меткий. Второй соорудил такое лицо, словно у него топор в спине, выронил красивую кожаную папку с выдавленным имперским орлом, задрал руки. Нижняя губа безвольно тряслась, пот сочился с лишнего подбородка.
Из кустов неторопливо выбирался Цыгайло. Подошел, похмыкивая в стриженые усы, реквизировал у пленного личное стрелковое оружие, сунул пальцем в папочку — поднимай уж. Тот нагнулся, не спуская глаз с разведчика, начал шарить пухлыми пальцами по пыли российского бездорожья. Первый рванулся с высокого старта! Вот уж не ожидали. Потешно так побежал — подбрасывая ноги выше зада. Махнул через канаву, продырявил кустарник. Только пятки засверкали.
— Ай, ты, кузнечик… — только и крякнул Цыгайло.
— Не стрелять! — ахнул Зорин.
Дорохов кинулся наперерез. Немец оттолкнул выросшую перед ним фигуру, Разведчик икнул и плюхнулся в траву мягким местом. Эх, Вася с парашютом… Мишка Вершинин сорвался, кинулся за беглецом — а тот уже мелькал между деревьями. Догнал, прыгнул сзади, как гепард на антилопу… и откатился, получив локтем в лицо, стал ругаться — в бога, душу, в такую-то дивизию.
— Вот гнида, сейчас я его придушу…
Немец поднимался, а Зорин был уже рядом. Подсек ногу, и офицер повалился на локти. Смотрел на Зорина злыми глазами, скрипел зубами в бессильной ярости, что-то шипел про «русиш швайне».
— Сам ты поросятина, — сказал Зорин, посылая приклад в челюсть. Немец опрокинулся и затих.
— Так его… — пробормотал Вершинин, неприязненно посматривая на офицера и потирая скулу, на которой мгновенно прорисовался фиолетовый синяк.
— Вяжи этого попрыгунчика, — буркнул Зорин, — готовый уже, на блюдечке. Да ноги только оставь — не нам же за него ходить…
Малой кровью отделались. Чертыхаясь, отряхивался Дорохов. Упал, конечно, не там, где сухо, а в мокрое. Второй офицер, страдая «тропической» лихорадкой, стоял на коленях посреди дороги. Цыгайло невозмутимо вязал ему руки и что-то добродушно приговаривал — словно сказку рассказывал. Сашка Листвянский — молодой девятнадцатилетний паренек — кошачьей поступью подкрадывался к кузову грузовика. А вдруг не все выскочили? Извлек из подсумка увесистую гранату РГД-42, похожую на банку с тушенкой. Разогнул усики, вынул чеку, одновременно прижав рычаг к корпусу гранаты.
— Эй, не тронь технику! — спохватился Зорин и побежал на дорогу. Поднял автомат, пригнулся и опустошил рожок по низу кузова, превратив брезентовый тент в дырявое решето. Осторожно сунулся в кузов — пусто, мог бы и не стрелять. Голые лавки, домкрат с насосом и запасное колесо, которому после пальбы уже ни домкрат, ни насос не помогут.
Всё. Отлично погуляли. Просто свадьба. Расслабился, оторвался от машины. Никто не выжил, кроме двух офицеров. Десять трупов, искореженная техника. Листвянский, закусив губу от усердия, вставлял чеку обратно в запал.
— Натворили, — ухмылялся Вершинин, выталкивая на дорогу очнувшегося офицера. Кляп из картофельного мешка Мишка вбил в него душевно — до трахеи. Воспаленные глаза безумно вращались, вываливались из орбит. Руки офицера были связаны за спиной, он вертелся, мычал.
— А чья идея? — покосился на него Зорин.
— Моя, — скромно признался Вершинин. — Может, медальку дадут. Сам посуди, командир, у тебя и «За отвагу» есть, и «За боевые заслуги», и «За оборону Сталинграда». А у меня ни хрена, кроме значка выпускника строительного техникума. Ты, кстати, не замечаешь ничего необычного? — Он кивнул на разбросанные по дороге тела. — Это не вермахт, Леха. Чуешь разницу между вермахтом и СС?
Он и сам сообразил, что не вермахт. Давно уже ворочалось беспокойство в груди. Те самые, призванные наводить ужас. «Schutzstaffel». «Эскадрильей прикрытия» когда-то величались. Создавались, как охранные отряды НСДАП — личное войско фюрера. А теперь — и войска, и спецслужба, и госструктура, и религиозно-мистический рыцарский орден… Солдаты вермахта носили тем-но-зеленые воротники. В Ваффен-СС преобладали серые. У армейцев на пряжках ремня был выбит прусский девиз: «Gott Mit UNS» — «С нами Бог». У солдат элитных войск — «Meine Ehre Heibt Ureue» — «Моя честь называется верность». Эсэсовцы на правой стороне воротника носили петлицы с изображением двух рун. Мертвые вояки так и делали. У офицеров в петлицах и на кокардах — значки в виде черепа. «Твою мать, — похолодел Зорин, — Мертвая голова». А наши-то не знают! По устаревшим разведданным, на этом участке фронта не было элитных частей, только 29-я мотопехотная дивизия вермахта, входящая в группу армий «Северная Украина». Ее изрядно потрепали под Житомиром и перебросили сюда — западнее Калиничей…
— Живо в грузовик, — приказал он, — и этих викингов тоже. Дорохов — за руль. Долго до развилки? — уставился на Мишку. — Метров восемьсот, говоришь?
* * *Дорога в южном направлении, потом направо — на запад. Все понимали — тарарам не останется без внимания, облава прибудет, но станут ли их искать на западе? Кузов бросало из стороны в сторону. А за развилкой дорога сделалась вообще ужасной. Ветки скребли по бортам, машина с трудом переползала глубокие рытвины. Куда вела дорога — только богу ведомо. Пленные катались по полу, мычали, роскошные мундиры покрывались грязью. Уже проехали километра четыре. Достаточно. Зорин застучал по кабине. Дорога превращалась во что-то непотребное — по такой и танк не пройдет. Бросили машину, поволокли добычу в лес — примерно на юг. Листвянский бежал последним, разбрасывая перец из полотняного мешочка — чистая перестраховка, но кто его знает? Меньше всего хотелось связываться с безумными немецкими овчарками. Несколько раз меняли направление, петляли, как зайцы. Пленные задыхались, их пинали, толкали прикладами. Всё, привал. Попадали без сил в покатом ложке, несколько минут приводили в порядок дыхалку.
Отдышавшись, Зорин расстегнул планшет, расправил карту. Стал возить по ней огрызком карандаша, пытаясь высчитать, в какой квадрат занесло разведгруппу.
Обширный участок лесистой местности между Константиновкой, Хмелевкой и Чудным. Еще не Западная Украина, но где-то рядом. Расположение полка — на востоке, чуть западнее Калиничей. В Калиничах штаб дивизии. Приказ, полученный командиром разведроты капитаном Калмаковым, был довольно расплывчат: выяснить, какие силы стянуты противником на данном участке фронта. Склады, коммуникации, фортификационные сооружения. По возможности доставить в штаб информированного «языка». Готовилось наступление, но что-то смущало командование. Имелись основания полагать, что немцы готовят контрудар с целью выравнивания линии фронта, как-то уж сильно выпятившейся в районе Калиничей. «Ты уж посерьезнее там, Алексей, — хмурясь, напутствовал Калмаков, — Три дня — и бегом назад». «А вдруг не успеем за три дня, товарищ капитан?» — резонно возражай Зорин. «А не успеешь — сам решай, — пожимал плечами нормальный, но временами нестерпимо импульсивный комроты. — Трибунал дивизии — в Калиничах. Сам дойдешь или машину прислать? Шучу я, Алексей, понимаю, все зависит от случая, но попробуй втолковать это нашим умным штабным головам. Они понятия не имеют, что творится на местах. Смотри сюда. — Он расправил карту в свете «летучей мыши». — Маршрут вашей группе составлял майор Глахотный из разведотдела дивизии. Идете вот здесь, лесным массивом, возвращаетесь через Бурмистрово и Корюжевку — желательно ночью. Не ошибетесь — там мостик через переплюйку. Немецкие позиции обрываются вот здесь, перед полем. В этом лесу вас подхватят и подстрахуют ребята из взвода Архипова. Будут сидеть, пока вы не появитесь. Но сильно не тяни. Не станут же откладывать наступление по вашей милости, сержант Зорин?» — «Почему такой заковыристый маршрут? — недоумевал Зорин. — Зачем возвращаться через Бурмистрово и Корюжевку?» — «Не мной придумано, сержант, — огрызался Калмаков, — сам недоволен этой петлей. Но Глахотный уверен, что именно так вы охватите нужный нам участок местности. Это приказ, Зорин, выполняй, тебе не все ли равно?»
Уже два дня группа из пяти человек бродяжила по украинским лесам. Многое настораживало, многое вызывало недоумение. В лесах долговременных позиций практически не было. Гарнизоны стояли в деревнях, но как-то не были они похожи на ударные наступательные группировки. Однажды, впрочем, нарвались на замаскированную батарею самоходных артиллерийских установок, охраняемую взводом громил. Отметили «крестиком» колонну грузовиков, ползущую в сторону Константиновки, а на околице села разглядели замаскированные среди хлевов и амбаров пятнистые «тигры». Уже тогда Зорин сделал зарубку — «тигры» в регулярной армии применяются не часто. Танковые дивизии вермахта комплектуются в подавляющей массе танками среднего класса «пантера», а «тигры», а тем более, «королевские тигры» стоят на вооружении в войсках СС…
