Богдан Сушинский - Черные комиссары
Плененный этой иллюзией, Гродов инстинктивно оглянулся на густую вереницу сокурсников, которые после почти ритуального утреннего «омовения» тоже неспешно поднимались по тропе вслед за ним. Смех, шутки-подковырки, в которых они теперь изощрялись, наслаждаясь воскресным отдыхом, – всего этого, в представлении капитана, попросту не было. Гродова так и подмывало командно согнать этих, как обычно называл их старшина курсов, «штатных разгильдяев», с тропы, разметать по излучине склона, а затем бросить в настоящую атаку…
Странно, что военрук курсов так ни разу и не провел здесь, на прибрежных склонах, штурмового учебного боя, штыковой атаки… Понятно, что новичков во флотском экипаже не водилось; все офицеры, созванные на Ленинградские специальные курсы командного состава[7] со всех флотов, а также из военных и пограничных округов, уже имели за плечами учебу в военных училищах и по несколько лет службы. Как ясно и то, что готовили их не к окопным рукопашным боям, а к основательной службе в секретных укрепрайонах и прочих «невидимых» для врага объектах. И все же, все же… Солдат всегда должен чувствовать себя солдатом, а не… «штатным разгильдяем».
– Товарищ старший лейтенант, – появился в створе калитки штабной посыльный. – Вас срочно вызывают в штаб спецкурсов!
– Уже капитан. Особенно для тебя. Еще раз перепутаешь звание, Фитилин, разжалую до рядового.
– Так ведь я и так рядовой, краснофлотец то есть, товарищ капитан.
– Все равно разжалую, – напористо пообещал Гродов.
Он знал этого худощавого веснушчатого парнишку, который службу писарем штаба спецкурсов соединял с обязанностями вестового, мечтательно бредя при этом любой возможностью перейти на судно. Хоть на какое-нибудь, вплоть до ржавеющего у подножия этого склона причального дебаркадера.
Еще две недели назад этот краснофлотец, давно присматривавшийся к Гродову и явно симпатизировавший ему, решился подойти, чтобы, по-уставному попросив разрешения, поинтересоваться:
– Вы ведь и после курсов останетесь морским офицером, так ведь?
– Во всяком случае, в душе, – заверил его старший лейтенант. – Даже если кому-то придет в голову перевести меня в интенданты.
– Вас? В интенданты?! – ужаснулся Фитилин. – Да никогда! Кто ж осмелится?! Чтобы вас – и вдруг… – Очевидно, всякого офицера этот салага считал всесильным и неприкосновенным. Особенно морского. – Я вот о чем: если вдруг попадете на корабль, похлопочите за меня, товарищ капитан. Я ведь из-под Архангельска родом; из-под самого что ни на есть корабельного города. Но получается, что моряком числюсь, а на самом деле…
– Вот видишь, ты уже числишься моряком. А многим и этого не дано. Мне, например. Сто раз просился артиллерийским офицером на любой, пусть даже самый допотопный, крейсеришко. Так ведь нет же!.. У берегового бомбардира, говорят, только душа должна оставаться морской, а все прочие мужские атрибуты обязаны зарываться в берег.
…Приказ о присвоении внеочередного звания Гродову огласили только позавчера под вечер, после очередного экзамена, учитывая успехи в учебе и прочие былые заслуги. Так что он еще и знаки различия на кителе поменять не успел. И потом, на курсах, по традиции, упоминать звание почему-то было не принято. Впрочем, капитан считал, что в этом есть некая высшая армейская справедливость – чтобы все оставались просто «курсантами».
Несмотря на то, что теперь уже следовало спешить, капитан оглянулся на бухту, в глубине которой, у дебаркадера, стояли два морских тральщика. Еще один, укутанный холодным весенним туманом Балтики, кораблик томился у островка, преграждавшего выход в открытое море. Именно этот эсминец чаще всего становился морской мишенью во время учебных «стрельб», которые курсанты проводили на картах прибрежных вод, упражняясь в определении координат цели и прочих артиллерийских данных.
– Товарищ капитан первого ранга, курсант Гродов по вашему приказанию прибыл.
Начальник курсов усталым взглядом окинул рослую, плечистую фигуру представшего перед ним офицера. Ему нравился этот сильный волевой парень с правильными, почти римскими чертами лица, на котором контрастно выделялись прямой, с едва уловимым утолщением на кончике, нос, мощные скулы и широкий точеный подбородок. Причем все это покоилось на широкой, что называется «бычьей», шее циркового борца.
«Береговой полковник», как он сам себя называл, прекрасно помнил приказ, которым командиров и медиков обязывали подбирать для службы в тяжелой артиллерии только физически сильных, выносливых людей, однако в случае с капитаном Гродовым они явно перестарались.
«…И вообще, откуда у него, детдомовца, эта аристократически-буйволиная внешность? – задался флотский полковник тем же вопросом, которым задавался шесть месяцев тому, когда увидел Гродова впервые. – Даже если вспомнить, что перед тобой сын подорвавшегося на мине во время траления краснофлотского старшего лейтенанта. Тоже вроде бы не из «бывших», не из военспецов…».
Невысокого роста, костлявый, жилистый, мучающийся язвой желудка, этот отставной подводник с неприметным, вечно шелушащимся лицом – сумел сохранить в себе независтливое почитание крепких, внешне привлекательных людей. Горлов ценил в них «породу» так же, как и в лошадях, в которых с крестьянского детства знал толк и которых попросту обожал.
– Признаюсь, что хотел оставить вас, капитан, – нарушил береговой полковник им же учрежденную традицию «не упоминать о чинах», – здесь, на курсах, которые вскоре с благословения флотского командования могут превратиться в Особое командно-артиллерийское училище береговой обороны. В худшем случае в специальную школу. Да-да, разговоры об этом уже ведутся. – Он потеребил кончики листиков «личного дела» и вновь с тоской в глазах взглянул на Гродова. – Со временем вы вполне могли бы стать заместителем начальника, а затем и полностью заменить меня.
– Странно, о таких видах я даже не догадывался, – честно признался капитан.
– Под это назначение мне, собственно, удалось добиться для вас внеочередного звания, хотя повышение в звании курсанта – случай редчайший. Разве что он прибыл сюда после подачи представления.
– Всегда буду помнить об этом вашем участии, товарищ капитан первого ранга. Но если уж все выглядит таким образом, то что произошло: мою кандидатуру не утвердили?
– До утверждения дело пока еще не дошло. Для начала важно знать: вы бы согласились остаться? Не по приказу, а по своей воле.
– Думаю, что моего мнения спрашивать не стали бы, а попросту приказали бы остаться. – Конечно же, приказали бы, это уж как водится. Но есть должности, назначая на которые, все же хочется быть уверенным, что люди воспринимают это свое назначение с открытой душой. Хотя и понимаю, что рассуждать таким образом – не по-армейски. Когда-то, в таком же приказном порядке, меня определили в подводники. Во время первого же боевого погружения, к которому ни я, ни двое моих одногодок подготовлены не были, поскольку произошло оно по внештатной «тревоге», мне казалось, что я схожу с ума. Во всяком случае, был уверен, что до конца похода при здравом уме и без истерик не дотяну. Если же все обойдется, то дезертирую. Да-да, такая безумная мыслишка тоже появлялась.
– И чем же завершилось это погружение во флотскую жизнь?
– Тем, что по возвращении на базу я неожиданно был отмечен благодарностью командира субмарины и суточным увольнением на берег. Признаюсь, что отмечали меня не за храбрость, а всего лишь за своевременную помощь мотористу, поскольку в дизелях я немного разбирался, как-никак до призыва учился на курсах механиков. А еще это первое погружение завершилось тем, что меня заела гордыня: «Я что, трусливее других? Он, видите ли, глубины и замкнутого пространства испугался!». Однако с той поры стараюсь щадить нервы и самолюбие людей; а главное, пытаюсь знать их мнение и возможности. Но это так, к слову… А что готовы сказать мне лично вы?
– Предпочитаю служить на флоте. Даже не в береговой артиллерии, а непосредственно на кораблях.
– И он – туда же! – иронично покачал головой береговой полковник. – С утра до ночи только и слышу: «На флот, на корабли…». К вашему сведению, капитан, береговая артиллерия – тот же флот. Потому что корабли строят вовсе не для того, чтобы ублажать наши морские страсти, а чтобы защищать морские берега страны. Кстати, курсы наши как раз и обучают командиров тому, как эту оборону следует надежно, грамотно выстраивать. Хоть это-то вам, новоиспеченный «капитан», понятно?
– Так точно. Если последует приказ, добросовестно буду служить хоть в береговой артиллерии, хоть на курсах. Однако же речь, напомню, шла о тяготении души.
Но даже этим своим заверением «новоиспеченный капитан» береговому полковнику Горлову не угодил.
