Энтон Майрер - Однажды орел…
— Да, отрицаю. Если б японцы хотели остаться, они остались бы.
— Я не согласен с вами.
Дэмон не ответил. Наступила короткая пауза. Грохот выстрелов и разрывы снарядов разгоравшейся артиллерийской дуэли все нарастали. Фелтнер, сжимая в руке пачку донесений, уставился на доску сводок у противоположной стены палатки перед походными письменными столами. Действительно, сопротивления фактически оказано не было. Штурмовые подразделения десанта спрыгивали в воду и, охваченные недоверием и ликующие, поспешно устремлялись вперед, в глубь территории, мимо брошенных пулеметных гнезд и ходов сообщения, развивая наступление в направлении джунглей и первой гряды невысоких холмов. Неужели все обойдется и им предстоит легкая победа? Неужели японцы выдохлись? Становилось как-то жутко. На берег прибыли последующие эшелоны десанта. Периметр плацдарма высадки быстро расширялся. Высадились береговые партии и начали организовывать выгрузку запасов… А потом без какого бы то ни было предупреждения раздались смертоносные разрывы 47- и 70-миллиметровых снарядов с большой начальной скоростью. Берег окутался грязным дымом, поглотившим тревожные крики, стоны раненых и умирающих.
Через два часа наступавшие в глубь территории части уперлись в давно знакомую систему обороны из прикрывающих друг друга дзотов и перекрестного снайперского огня. Началось медленное мучительное продвижение, ведущее к неизбежным потерям. Командир дивизии использовал все приемы и уловки, которым научился за два года и четыре кампании: четко скоординированные артиллерийские барражи, внезапные танковые атаки на небольшую глубину при тесной поддержке пехоты, взаимодействующие группы огнеметов и автоматчиков, обманные движения и обходы с флангов. Однако медлительность, с какой жирные карандашные линии на карте обстановки перемещались вперед в направлении взлетно-посадочной полосы, приводила в отчаяние. Восемнадцатая дивизия, которая с такой же легкостью высадилась и заливе Даломо, но сути дела, застряла в шести милях к северу от Менангаса. К тому времени стало совершенно очевидно, что расчетные данные разведки о численности войск противника оказались весьма далекими от истинных: по данным раведки, у японцев на Паламангао было тридцать восемь тысяч человек; в действительности же оказалось пятьдесят пять тысяч, причем это были стойкие, дисциплинированные войска, управляемые опытными начальниками и полные решимости сопротивляться до последнего солдата.
Прислушиваясь к разговору генералов и наблюдая за их лицами, Фелтнер вдруг почувствовал, как он устал. Этому способствовало изощренное коварство противника, его упорство, смелость, и фанатизм, его тактика просачивания в боевые порядки крупными силами. Этому не видно конца. Каждая новая операция (исключая операцию у Моапоры, ибо ужаснее Моапоры ничего не было и не будет) оказывалась хуже предыдущей — более затяжной, более кровопролитной. А сколько еще их впереди? Много, чертовски много, до боли в сердце много!..
— Сэмюел, — продолжал между тем Мессенджейл, — мне совершенно не понравился наш разговор по телефону сегодня утром.
— Я представляю себе, генерал. Искренне сожалею.
— Откровенно говоря, меня огорчает ваше отношение к такому незначительному и небольшому маневру захождения флангом, как «Пайлон».
Дэмон сжал губы.
— Сэр, я считаю, что проводить его в настоящий момент слишком рискованно. Совершить такой маневр означало бы обнажить весь фланг полка в течение большей части дня. — Его голос звучал спокойно, но в тоне проскальзывали просительные нотки, — я только что разговаривал с командиром боевого патруля. Он убежден, что японцы сосредоточивают силы для решительного наступления на рубеже Уматок — Аргихан, возможно, уже завтра.
Мессенджейл пожал плечами.
— Упреждающий удар, вероятно. Они определенно не предпримут наступления крупными силами, пока части Свонсона угрожают их тылу.
— Но это только часть их тыла. Здесь у них в тылу горы и тропа, идущая из Апреманая и Калао. Здесь много места для осуществления маневра по обеим сторонам горной цепи. В донесениях партизан говорится: «Два полка подходят из Агусана».
— Филиппинцы!.. — с усмешкой заметил Мессенджейл. — Оставьте вы их в покое! Нашли кому верить. Можно ли доверять этим эмоциональным людям без подготовки и образования, если они не способны отличить воловью упряжку от «роллс-ройса»?
— Но солдата с винтовкой они хорошо знают, если видят его, генерал. Вот уже три года они скрываются в джунглях. И все это время перед ними японцы.
Послышался высокий пронзительный свист, на этот раз не столь резкий. Взрыв раздался не далее пятидесяти ярдов от них, затем последовал еще один. Все в палатке вздрогнули, инстинктивно вобрав голову в плечи, все, кроме Мессенджейла. Нахмурившись, он спокойно продолжал стоять у карты, приложив веер к губам. «Если меня убьют, — гневно подумал Фелтнер, — если я сыграю в ящик, стоя здесь как идиот, только потому, что этот самонадеянный ублюдок решил доказать, что не боится артогня, я буду являться к нему по ночам всю его жизнь!..»
— Позвольте мне провести части Уинни через боевые порядки Мака, развернуть их фронтом на запад к морю и затем прорваться в направлении на Менангас с дальней стороны, — решительно предложил Дэмон. — Я уверен, что, действуя таким образом, мы сможем добиться успеха. Мы создадим непосредственную угрозу им с этого горного кряжа, и тогда японцы вынуждены будут отойти.
— Но здесь почти непроходимые джунгли… Вы не сможете пройти через них!..
— Сможем. Ребята привыкли к джунглям, к тому же они с большей охотой попытаются пройти через джунгли, чем сложить головы в лобовых атаках.
— Но именно поэтому я и прошу вас выполнить маневр «Пайлон», — раздраженно возразил Мессенджейл. — Это идеальный маневр, позволяющий окружить взлетно-посадочную полосу. Разверните фронт на восток от Фотгона — и их основные силы окажутся в мешке. Я не знаю, почему вы не хотите понять это?…
— Так мы только сами бросимся в открытую пасть, генерал. Мурасе — изобретательный и энергичный командир. Он уже сосредоточил силы вот здесь, выше и ниже Уматока, и здесь, близ Фогада. Я не верю, что он позволит нам оторваться от них.
Мессенджейл пристально взглянул на командира дивизии:
— Мурасе? Кто такой Мурасе?
— Очень опытный и знающий генерал. Он отличился, будучи командиром полка, в тридцать восьмом году в операции в долине Янцзы.
— А откуда вам это известно? Из вашей поездки в Китай?
— Нет, генерал. Мой начальник разведки полковник Фелтнер собрал на него личное досье.
Дэмон жестом показал на Фелтнера, и командир корпуса повернулся к тому.
— О да, Фелтнер. Что ж, это предусмотрительно с вашей стороны. — Янтарные глаза Мессенджейла на мгновение задержались на начальнике разведки.
Только теперь Фелтнер, старавшийся подобрать выражения, которые прозвучали бы и не подобострастно и не враждебно, заметил, что командир корпуса едва сдерживает ярость. Его губы были почти белыми, вена на лбу вздулась. Понимает ли это Дэмон? Видимо, да, судя по его размеренному тону.
Мессенджейл вновь повернулся к карте. В напряженном ожидании все молчали. Боже! Сколько еще будет продолжаться эта глупая сцена? Фелтнер с досадой отметил, что застыл от напряжения, что ноги его дрожат, а по лицу и шее катится пот. Эти бесконечные, долгие мгновения врезаются в память, приводят в бешенство и, как расплавленный свинец, выжигают глубокий след в душе. Слева от Фотгона донесся звонкий лай очередей из автоматического оружия, потом резкий звук взрыва мины и, будто воспламенилось какое-то горючее вещество, последовала короткая вспышка ружейных выстрелов. Тишина в штабной палатке стала еще более напряженной.
— Почему вы не носите полевую форму? — с явным раздражением спросил Мессенджейл.
Дэмон изумленно посмотрел на него. Зеленая рабочая куртка Дэмона насквозь пропотела на спине и вокруг талии под брезентовым ремнем, на котором висели пистолет, две фляжки и индивидуальный пакет.
— Сойдет и эта.
— Вам было бы гораздо прохладнее. Уверяю вас.
Сэм спокойно пожал плечами и кивнул в направлении передовой.
— Там все так одеты…
— Но у вас другие обязанности. Совершенно другие…
На это Дэмон ничего не ответил. Он казался на целую жизнь старше по сравнению с тем временем, когда Фелтнер впервые увидел его в прогнившем, с прогнувшимся перекрытием блиндажей в Моапоре, однако глаза Дэмона по-прежнему были ясными, а взгляд — уверенным. Прислушиваясь к мучительному, неравному спору, Фелтнер почувствовал странную грусть. «Все мы изменились, все без исключения. Да, клянусь богом!..»
— Сэмюел, я, не колеблясь, требую, чтобы маневр захождения был выполнен как приказано, — сказал Мессенджейл. — Это решение правильное.
