Альберт Зарипов - Минки М.О.Н-ки
— Вы пока проверьте оружие и снаряжение, а я схожу попрощаться с местным командованием. Скажу им, что мы уезжаем…
Мы с лейтенантом подождали пока группа не вытянется в одну линию и затем вдвоем проверили всех бойцов. Лейтенант Цветков начал с правого фланга, а я — с левого. В середине строя мы встретились и затем отошли вперед на три-четыре метра.
Оружие, средства связи и наблюдения, снаряжение и другое носимое имущество группы следовало проверять каждый раз перед тем как покинуть место базирования подразделения или же по прибытию на новую базу. Сейчас все вооружение и имущество было в целости и сохранности.
Мы стояли перед строем и ждали появления Олега. Жарко светило солнце и хотелось уйти в тень, но нужно было терпеть…
Сзади послышались ехидные реплики бойцов, которые подкалывали стоящих на жаре разведчиков. Я знал, что это могут быть только наши же механы и башнеры, которые сейчас сидят на броне под крышей бокса.
Я тихо предупредил Руслана:
— Смотри, как оборзевших куканов нужно приводить к нормальному бою. Начнем с мазуты. Вся группа стоит на солнце, а они ее подкалывают… А сами в тенечке сидят… Это раздражает не только нас, но и других бойцов…
После особого приглашения в строй нехотя встали экипажи боевых машин. Я быстро осмотрел попарно стоявших механиков-водителей и наводчиков-операторов, на которых болтались только их штатные сиротские автоматы АКСу.
— А где ваши ботинки, ремни, головные уборы? Стоите в своих тапочках, как голодранцы на пляже! Вам две минуты времени, чтобы одеться по полной форме. Вперед!
Под короткие смешки разведчиков четверо полуодетых солдат вразвалочку пошли к своим машинам, чтобы также неторопясь окончательно одеться и обуться.
— Сейчас эти мартышки будут корчить рожи недовольные и так медленно —
— медленно выполнять приказания. Это они показывают, что им глубоко наплевать на мои приказы, на меня самого и на нашу армию в целом… А я сейчас должен им доказать, что могу не только наплевать на их пофи — гизм, но и хорошенько обгадить их отдых, свободное время и так далее… Доказывать нужно методично и спокойно… Заставляя их устранять все имеющиеся недостатки… Главное — терпение и выдержка…
Отведенные две минуты уже давным-давно истекли, когда экипажи опять встали в строй.
— Вы, наверное, хотите кросс на три километра пробежать? А что же вы с голым торсом стоите? Вперед! Еще одна минута!
На этот раз у механиков и наводчиков вроде бы было все одето, но так думали только они… Я осмотрел их и коротко сказал:
— А где ваши подсумки и остальные магазины? Минут-та! Время пошло!
Предчувствуя недоброе к себе отношение, которое в обозримом будущем может вылиться в занятие по физической и строевой подготовке, механики и наводчики быстрым шагом, почти бегом ринулись к своим боевым коням, чем вызвали хохот и улюлюканье боевой части разведгруппы.
Они почти уложились в отведенную им минуту, но стоя в строю, кто-то продолжал просовывать солдатский ремень в сумку для магазинов. От неловкого движения один рожок выпал на землю.
Я подождал, пока все встанет на свои места и после этого вздохнул:
— Не успели.
— Да мы механики-наводчики! никогда мы не строились! всегда на броне оставались…. на своих местах…. — хором стали выражать свое возмущение экипажи.
— Когда-то все бывает в первый раз, — философски изрек я и приказал. — разуть правую ногу!… Отставить!… группа становись!…
Я видел, что солдатики в торопях обували ботинки на босу ногу и уже собрался было выдрать их за отсутствие портянок или носков. Но на горизонте показался старший лейтенант Кириченко и я стал застраивать и выравнивать солдат.
Выждав пока командир не подойдет поближе, я скомандовал:
— Груп-па равняйсь! Смирно! Равнение нале-во!
Я четко повернулся к подходящему начальнику и строевым шагом пошел к нему навстречу. Остановившись в метре от него я громко доложил:
— Товарищ старший лейтенант! Вверенная вам разведгруппа построена для получения боевой задачи! Оружие и экипировка в наличии. Отсутствует минер Рыжаков.
Я сделал шаг в сторону, пропуская командира, после чего развернулся и, подобрав ногу, зашагал вслед. Через десяток шагов старший лейтенант Кириченко повернулся лицом к строю.
— Здравствуйте, товарищи разведчики!
— Здравия желаем, товарищ старший лейтенант! — послышался дружный ответ солдат.
"Вот, уже лучше, " — с чувством большого удовлетворения подумал я про хромающую слаженность подразделения, но услыхал команду Олега и тут же повторил ее:
— Вольно!
Откуда-то сзади к шеренге солдат подобрался, а затем и пристроился огненоголовый минер Рыжаков. Как ни в чем не бывало он высунул свое жало из-за спины здоровяка Савушкина и тут же уперся взглядом сначала в командира, а затем и в мои насмешливо-торжествующие очи.
Но командир группы уже довел до бойцов приказ на совершение марша и отдал команду «По местам».
Вскоре наша колонна уже выезжала из ворот бывшего танкового полка. Но повернули не налево к городу, а направо. Проехав по грунтовой дороге, вдоль бетонного забора автопарка, мы вскоре выехали к месту проведения ночной засады. Не спускаясь на землю я пояснил Олегу все обстоятельства случившегося, показав на местности расположение головного и тылового дозоров, ядра группы, место установки мины и предпологаемый маршрут передвижения боевиков. Казавшийся ночью высоким, вытянутый холмик днем возвышался всего лишь на метр, но густо покрывавшие его кусты даже в светлое время не позволяли просматривать располагавшуюся далее местность.
— Конечно, можно было бы подняться и догнать их, но они тоже могли услышать вас и влупить в упор из двух стволов так, что мало не покажется, — согласился со мной Кириченко, которому это было нужно на тот случай, если ему еще раз прикажут поставить здесь ночью засаду.
На месте подрыва МОНки, на асфальте, оказалось около десятка мелких выбоин и больше ничего, ни ямки ни хотя бы лунки. Зато прикрывавший меня пень разлетелся на множество мелких и средних обломков. Кроме всего этого больше ничего не напоминало о ночном взрыве.
— Чисто сработала, даже ямки нет! — сказал Кириченко, осматривая щербатую поверхность дороги.
— Это Минка-МОНка — пошутил я — А вот есть еще мина МОН-90, которая потяжелее и помощнее. Ее даже на ножке не установишь и на кронштейне не подвесишь. Она прикручивается к крышке ящика, в котором и переносится.
— От этой дуры тут в асфальте целая воронка образовалась бы-сказал подошедший к нашей броне лейтенант. — Этот ящик нужно специально в землю закапывать, чтобы одна только мина над землей торчала. Я такую в училище видел.
Развернувшись на этом перекрестке наши бронемашины направились к стоящему вдали от городских построек массивному двухэтажному зданию. Оно стояло в одном-двух километрах и через несколько минут мы остановились около глухого высокого забора, сложенного из красного кирпича, из-за которого доносились голоса нескольких мужчин.
Почему-то мы не торопились спешиваться и отправляться во внутрь двора, чтобы досмотреть все здание и его обитателей. Мой боевой запал сразу начал куда-то улетучиваться, после того как Кириченко в пути объяснил мне характер и предназначение этой усадьбы.
— ну, что пойдем посмотрим? — спросил лейтенант Цветков.
— Чего-то неохота, — сказал Олег и сплюнул в сторону. — Это лепрозорий…
— Психушка что ли? — поинтересовался кто-то из бойцов.
— Хуже. Здесь живут прокаженные, — недовольно сказал командир и затем приказал механику, — Краснов, отъедь-ка метров на сто.
Остановившись на дороге, командир группы стал в бинокль разглядывать горный склон и подступы к нему. Отсюда нам открывался хороший вид на полуразрушенный Грозный. Я не удержался и достал свой «Зоркий» фотоаппарат, чтобы несколько раз запечатлеть городскую панораму.
— Алик щелкни-ка меня на фоне города, — прокричал мне лейтенант, сбегая с дороги на покрытую цветами зеленую поляну.
Я как-то механически сфотографировал его и уже собрался было снять лейтенанта еще раз под другим ракурсом, как внезапно увидел четко просматривавшийся черный ореол вокруг фигуры лейтенанта. У меня что-то оборвалось внутри и руки опустили фотоаппарат.
— Руслан, пленка почти кончилась. Один кадр тебе хватит? — севшим голосом сказал я и отвернулся в сторону, чтобы прокашляться.
Такое видение несколько раз уже случалось со мной в начале этого года. Когда это происходило, то меня затем начинали мучить то угрызения совести от моего молчания, то тревожные сомнения в целесообразности того или иного шага. Вот и сейчас мою душу терзал один-единственный вопрос: сказать лейтенанту о его предстоящей гибели или нет?
Я не знал как Руслан воспримет мое предупреждение: как неумную шутку или плод больной фантазии. Я старался не думать об этом, но мысли, как назойливые пчелы на сладкую приманку, возвращались вновь и вновь к этой теме.
