Иван Ваганов - Мера мужества
— Побольше шуму, треску. Отвлеките внимание противника, а мы тем временем пересечем Днепр и, как снег на голову, свалимся.
— Есть, побольше шума, — пообещал командир роты.
— Да смотри, не лезь в пекло. Опомнятся гитлеровцы, бросятся на нас, вот тут ты и высаживайся. Понимаешь? Все надо делать внезапно, неожиданно для врага. А уж коль высадился, то действуй смело, решительно.
— Ясно, товарищ капитан.
Приказывая командирам рот действовать смело и решительно, Михаил Афанасьевич по своему опыту знал преимущества внезапного удара. На память пришел жаркий бой под Армавиром. Его батальон первым ворвался тогда в город. Он с командиром пулеметной роты лейтенантом Михаилом Плюнниковым шел в передних рядах атакующих. Атака развивалась так, как было предусмотрено. И вдруг навстречу сильный пулеметный огонь. Движение батальона замедлилось. Цепи стали редеть. Малейшее промедление — и атака сорвется. И вот в эту критическую секунду комбат Золотухин, лейтенант Плюнников и двое бойцов вскочили на тачанку. И, как бывало в гражданскую, лихо врезались во вражеские цепи. Зататакал видавший виды русский «максим». Словно поддакивая ему, заухали разрывы лимонок. Вражеские пулеметы захлебнулись. Послышалось грозное «ура». Батальон навязал гитлеровцам ближний бой.
Прикладами и гранатами выбивали фашистов из каждого дома и подвала. Не легче было и в Черкасске, куда также первым вошел батальон Золотухина. И вообще с некоторых пор в полку повелось так: где труднее, там и его батальон. Вот и сейчас он опять первым форсирует Днепр.
Переправа началась так, как продумал ее комбат. Только первые вспышки разрывов осветили вражеский берег, как на левом послышался шумок: бойцы третьей роты нарочито шумно сталкивали в воду плоты и лодки и даже покрикивали. Уловка удалась. Вражеский берег ожил. Над рекой повисли ракеты-фонарики. Заговорила вражеская артиллерия. Гитлеровцы приготовились отражать атаку не где-нибудь, а именно здесь.
Тем временем рота Бахтадзе и Глухова в километре ниже бесшумно столкнула в воду плоты, лодки и катерок. Весенняя ночь разом окутала их.
Темно. Не видно ни соседних лодок, ни плотов. Они угадываются по приглушенным всплескам да монотонным ударам волны, бьющейся о борта.
Справа слышны артиллерийские залпы. Комбат улыбается: славно взяли фрицев на приманку. Пусть огрызаются, а мы потихоньку да помаленьку к городу подберемся.
Сквозь предутренний сумрак уже маячили темные силуэты прибрежных зданий. Гребцы налегли на весла. Вот уж совсем близок желанный берег. И вдруг зло и торопливо застрочили вражеские пулеметы. Рядом в лодке кто-то пронзительно крикнул. Было слышно, как, вырвавшись из рук бойца, весло шлепнулось в воду. Золотухин уперся руками в борта лодки, крепко, до боли, сжал их. Вперед! Вперед, ребята! Жми на весла! Жмите, жмите, дорогие друзья! Нет, он этого не сказал. Да и нужно ли было говорить? Нужна ли была в эти минуты команда? Плоты и лодки, выжимая из гребцов последние силы, неслись к вражескому берегу. Вот к песчаной косе пристала первая лодка, вторая, третья… Михаил Афанасьевич видел, как на мелководье выпрыгнул его заместитель по политчасти старший лейтенант Рыжков и, увлекая за собой бойцов, метнулся на откос реки. Его тотчас догнал легкий на ногу и вспыльчивый, как порох, лейтенант Бахтадзе. В одно мгновение они скрылись за стеной подступившего к берегу дома. Подо дном лодки комбата зашуршал песок. Михаил Афанасьевич выскочил на мелководье, сделал несколько шагов и очутился на волглом песке. Перед ним вырос связной.
— Товарищ капитан, первая рота заняла три дома.
— Хорошо, — облегченно вздохнул комбат.
— Вторая рота без потерь высадилась, заняла окраину улицы и ведет бой, — подхватил подбежавший телефонист. — Товарищ капитан, куда тянуть провод? Где будет ваш командный пункт?
— Тяните в первую роту. Там старший лейтенант Рыжков. Он и укажет место.
Михаил Афанасьевич поправил кобуру ТТ и зашагал в ту сторону, где нарастал бой. Ряды защитников плацдарма заметно таяли. К концу третьего дня осталось всего тридцать пять человек.
Но стойко держался плацдарм. Свыше пятидесяти яростных атак противника отбили советские чудо-богатыри, но ни на шаг не отступили. 13 марта 1944 года город Херсон был очищен от фашистов. Прошло еще 25 дней. Развивая наступление, батальон Золотухина, уничтожив свыше 200 гитлеровских солдат и офицеров, захватив 600 автоматов и винтовок, 10 орудий разного калибра, 22 пулемета и миномета, 30 автомашин, конный обоз и, пленив 150 фашистских солдат и офицеров, первым ворвался на окраину Одессы.
Перерезав пути отхода крупной гитлеровской группировке войск, Золотухин навязал гитлеровцам невыгодный для них уличный бой. Михаил Афанасьевич в тем бою лично уничтожил расчет противотанкового орудия, захватил вражеский пулемет, развернул его и ураганным огнем прижал густую цепь фашистов, ринувшихся в атаку.
За проявленное личное мужество и героизм, за умение малыми силами разгромить превосходящие силы врага, Михаил Афанасьевич был награжден орденом Александра Невского. А вскоре в дивизии и в полку распространилась весть о том, что за дерзкий ночной рейд и освобождение города Херсона Михаилу Афанасьевичу Золотухину, Григорию Георгиевичу Бахтадзе, Георгию Тамразевичу Акопьянцу, Владимиру Митрофановичу Добросоцких, Александру Петровичу Дорофееву, Павлу Михайловичу Кутепову, Николаю Никитовичу Субботе, Ивану Игнатьевичу Тышкуну и Георгию Давидовичу Шенгелия присвоено звание Героя Советского Союза.
После войны еще семь лет отдал Михаил Афанасьевич службе в армии. Демобилизовался он в 1952 году. Вернулся на Урал, в Златоуст, на металлургический завод. Там он работает и сейчас мастером.
ПЯТЬ ОГНЕВЫХ ДНЕЙ
Газиз Гибадуллович Мурзагалимов родился в 1923 году, в Накаевском ауле Аргаяшского района Челябинской области, член КПСС, участник битвы под городом Калинином и Курском, на Днепре и на Буге, на Днестре и Висле.
Артиллерийский расчет Газиза Мурзагалимова первым форсировал Днепр в районе села Перевалочная, юго-восточнее города Кременчуг.
Пять дней мужественные артиллеристы защищали плацдарм. В неравном бою погибли многие бойцы расчета, остались двое: Газиз и наводчик Казанцев, оба раненые, но поля боя не покинули. Плацдарм был удержан. Наши войска получили возможность переправиться за Днепр.
В ночь с 4 июля 1943 года на 5-е батарея старшего лейтенанта Бондаренко заняла позицию юго-западнее Белгорода, с задачей прикрыть железную дорогу, идущую от Харькова. Это был самый важный участок на левом фланге Курского выступа. Расчеты тут же приступили к оборудованию огневых позиций. Особенно прилежно работал со своими людьми Газиз Мурзагалимов. Задолго до рассвета его орудие было в окопе. Вырыли ровики, заскладировали снаряды, все тщательно замаскировали, Мурзагалимов подал команду отдыхать.
— Есть, отдыхать, — отозвался заряжающий Хамидов.
— Неплохо бы храпануть минут триста, — потягиваясь, сказал наводчик Казанцев.
— Це добре, — откладывая саперную лопатку в сторону, согласился подносчик снарядов Петренко.
Газиз улыбнулся. Да и как не улыбнешься? В его расчете собрались представители чуть ли не всех национальностей Советского Союза: русский и украинец, белорус и узбек, казах и мордвин, башкир и армянин…
Все они мастера меткого огня, все закаленные бойцы. Сейчас, перед боем, в окопе они размечтались, каждый о своем.
— Разобьем фрица — вернусь на Урал и на завод, — произнес Казанцев.
— А моя дума — отарщиком или агрономом, — Хамидов прикрыл глаза, словно перенесся в родные казахские степи. — У нас простор широкий… Скот разводить надо, хлеба побольше сеять, чтобы все сытые были.
— А я, братки, — заговорил Петренко, — в армии останусь. В военную школу пойду… — И вдруг осекся: со стороны железнодорожного полотна нарастал шум, свист. Потом прямо над головами солдат пролетел снаряд.
— К орудию! — крикнул Мурзагалимов.
Начался бой. Из-за курганчика, что маячил справа, выползли танки.
«Во фланг ударят», — подумал Газиз и чуть было не подал команду развернуть пушку. Но в это время два танка, не переставая стрелять, двинулись прямо на окоп.
— Казанцев, не моргать!
— Есть, не моргать, — отозвался наводчик, не отрывая глаз от панорамы.
Танки все ближе. Но Казанцев не стреляет, ждет команды. Газиз молчит. Он знает, что лобовую бронь «тигра» не враз возьмешь. Вот если бы он борт подвернул. И вдруг на пути «тигра» — огромная воронка. Танк сворачивает в сторону…
— Огонь! — взмахнул рукой Мурзагалимов.
«Тигр» зачадил. Но ему на помощь пришел второй. Гитлеровец бил метко. Все плотнее и плотнее ложились снаряды вокруг пушки. Вот один брызнул осколками совсем рядом. Тяжело раненный Хамидов со стоном опустился на дно окопа. Его место занял Казанцев. Газиз сам становится на наводку. Началась дуэль между «тигром» и 76-миллиметровой пушкой. Двенадцать снарядов выпустил Мурзагалимов по фашистскому зверю, а тот, как заговоренный. Газиз ясно видит смотровые щели танка, ему чудится звериный оскал гитлеровца, все громче и громче раздается скрежет гусениц — они вот-вот сомнут, вдавят в землю мурзагалимовскую пушку.
