Виктор Манойлин - Базирование Военно-морского флота СССР
Учебный отряд КВМК был в то время крупнейшим учебным отрядом всего Военно-морского флота. Он состоял из целого ряда школ (связи, боцманов, артиллеристов, минеров и др.), которые из матросов срочной службы готовили специалистов для кораблей всех флотов.
Кронштадтский морской завод был самым крупным и совершенным судоремонтным заводом ВМФ. На заводе кроме вольнонаемных рабочих работала судоремонтная бригада, укомплектованная матросами срочной службы, имеющими специальную подготовку.
Кронштадт с самого его зарождения — главная кладовая Российского флота. КВМК продолжала эти традиции, и в арсеналах и на складах крепости в пятидесятых годах хранились громадные запасы боеприпасов, оружия, технического имущества и др.
Корабельный состав включал соединения подводных лодок, учебных кораблей, торпедных катеров, охраны водного района и др.
Крепость имела свое строительное управление, в состав которого входила десятибатальонная строительная бригада.
Кронштадтская крепость пятидесятых годов — это десятки тысяч матросов и офицеров, несущих службу в бетонных казематах фортов, на кораблях, арсеналах, заводах, это — кузница кадров для всего советского флота.
Кронштадт того времени был интересным городом. Рабочий день на всех предприятиях и во всех учреждениях начинался в восемь утра. Перед началом работы все улицы маленького города были полны людей. По мостовой маршировали судоремонтные батальоны матросов на морской завод, военно-строительные батальоны на стройки, подразделения матросов на арсеналы, склады и др.
По тротуарам сплошным потоком шли рабочие и служащие на свои рабочие места. В восемь ноль-ноль город пустел, по улицам ходили только военные патрули, отлавливали одиночек, рискнувших показаться в городе в рабочее время. Жизнь на улицах возобновлялась только после окончания рабочего дня.
В выходной день город был заполнен толпами матросов, уволенных с кораблей, фортов и частей. Комендатуре города удавалось поддерживать надлежащий порядок, бесчинств на улицах не было. В городе не было квартирных краж, а уж об ограблении никто никогда не слышал. Город был чистый, скверы и парки ухожены, продовольственное снабжение нормальное.
После выпуска я, числясь в составе крепости, был прикомандирован на три месяца к Военморпроекту-26. В проектной организации я работал в интересах крепости, а именно разработал проект специального причала для подводных лодок в бухте Батарейная на южном берегу.
В свое время это было одно из самых засекреченных строительств на флоте, сейчас все грифы секретности давно сняты, территория вокруг бухты и акватория бухты переданы от Военно-морского флота в народное хозяйство. Секрет состоял в том, что на этом месте создавался склад нового вида топлива для подводных лодок и причал, у которого лодки должны были заправляться. Главным недостатком подводных лодок с момента их создания было то, что в подводном положении лодка могла функционировать только на аккумуляторах, срок действия которых был ограничен.
Для подзарядки аккумуляторов с помощью дизелей лодка должна была всплывать на поверхность, где ее и ждали многочисленные беды. В конце сороковых годов был создан двигатель, который мог работать как в надводном, так и в подводном положении. Топливом для этого двигателя были перекись водорода и кислород. В двигателе они соединялись, выделяя нужное количество энергии для движения лодки и образуя только воду, которая и сбрасывалась в море.
По этому принципу была построена опытовая подводная лодка, а для нее склад специального топлива и причал. Бухта Батарейная стала первой базой для новейших и совершенно секретных подводных лодок. Но опытовая подводная лодка оказалась крайне опасной в эксплуатации из-за высокой взрыво — и пожароопасности, моряки окрестили ее «зажигалкой».
После строительства и успешной эксплуатации первой атомной лодки тема кислородно-водородных лодок была закрыта.
Я был назначен производителем работ нового УНР (Управления начальника работ) на Северном берегу.
Этому строительству предстояло построить две стопятидесятимиллиметровые батареи в районе бывшего форта Ино.
С завершением строительства этих батарей планировалось полностью восстановить систему артиллерийской защиты Ленинграда с морского направления.
Когда я прибыл в У HP, то там были только начальник и главный инженер УНР, которые работали и жили в каком-то дощатом сарае около железнодорожной станции Ино (ныне Приветнинское), полный комплект рабочих чертежей и два строительных батальона полного состава, размещенных в палатках по одному на каждую батарею.
Строительный батальон того времени — это четыре роты по 120 человек в каждой и хозяйственный взвод. Всего пятьсот человек, в том числе 37 офицеров.
Я был назначен производителем работ на первый участок, где еще не было ни одного инженерно-технического работника, в том числе и начальника участка. Так получилось, что меня вскоре самого назначили начальником участка.
Строительный батальон моего участка расположился на красивой лесной поляне. Батальон только что сформирован, все новенькое, солдаты молодые. Палаточный городок — как на картинке.
События разворачивались быстро. Мой участок в считанные дни укомплектовали специалистами и необходимым персоналом.
Через пару месяцев после начала работ на участок для пополнения была направлена еще одна строительная воинская часть численностью порядка 300 человек. Таким образом, на участке стали работать две воинские части общей численностью восемьсот человек.
В то же время на участок прибыла еще одна самостоятельная воинская часть — батарея береговой обороны численностью 120 человек, которой предстояло принять у меня законченное строительство. Личному составу батареи была поставлена задача охранять строительство, а также изучать устройство и материальную часть сооружений батареи.
Со всеми командирами воинских частей у меня сложились ровные деловые отношения.
Работы были развернуты сразу на всех площадках.
Машин и механизмов было до чрезвычайности мало, поэтому все ручной труд, сотни солдат с лопатами на земляных и погрузочных работах.
Готовых изделий не поступало, все делалось на участке, в том числе детали опалубки и арматурных каркасов.
Квалификация солдат была если не нулевая, то очень низкая.
По ходу работы происходило и обучение. Материальная заинтересованность солдат в работе — нулевая. Все было на призывах, что это для обороны страны, и на принуждении. Пошли дожди, наступали холода. Солдаты прятались под навесами, жгли костры, в костры бросали все, в том числе деловую древесину.
Из общей численности 800 человек на стройку выходило не более 650–700, остальные были заняты на внутренних делах в своих воинских частях.
Суммарная производительность труда была низкая. В современных условиях (машины, механизмы, квалификация, оплата труда) для выполнения тех же объемов работ и в те же сроки требовалось бы не 800 человек, а не более 200–300.
Параллельно шли две жизни. Одна официальная — социалистические обязательства, социалистические соревнования, лозунги, стенгазеты, комсомольские собрания, призывы. Это все было в батальоне. Я этим не занимался. Все это до невозможности формально и малорезультативно. Вторая — бригадиры на стройке «выбивали» процент, чтобы было больше ста и чтобы хоть малую толику денег получить на руки. Вот здесь путем естественного отбора выделились лидеры, которые сколотили хорошие бригады и толково работали. Их не нужно было призывать, их не надо было подгонять. Им надо было дать четкое задание, сказать, сколько стоит работа и обеспечить материалами. Естественно, что они выхватывали хорошие куски работы, естественно, что к ним мое отношение было особое.
Получилось так, что те, кто был опорой на стройке, в батальоне слыли плохими солдатами: они увиливали от внутренних работ, политзанятий, нарушали дисциплину.
Среди персонала участка только двое были военные: я и один из производителей работ. Остальные — прорабы, мастера, механик, нормировщик, кладовщик и др. — были гражданскими.
Я понятия не имел ни о каком КЗоТе (Кодекс законов о труде), о нормах продолжительности рабочего дня и других правах работников. Я глубоко был убежден в том, что продолжительность рабочего дня определяется производственной необходимостью, что работа в воскресенье является нормальным явлением. Ведь так работали на стройках пятилетки, так работали в войну.
Сам я работал вдохновенно. Это слово «вдохновенно» наиболее точно отражает мое состояние. Все трудности, невзгоды, примитивные условия жизни и просто бардак не оказывали на меня негативного влияния. Сам процесс труда, принятие организационных и инженерных решений, руководство большим коллективом были главным содержанием моей жизни.
