Игорь Срибный - ПЛАСТУНЫ
С восходом солнца Заруба спешил казаков на обширном плато, с двух сторон, зажатом почти отвесными скалами. Измотанные длительным переходом по горным теснинам люди и лошади нуждались в отдыхе, а впереди с ревом и грохотом катила свои прозрачно-ледяные воды безымянная горная река. Ее казакам предстояло перейти по единственному узкому проходу, сразу за рекой резко уходящему вверх, в поднебесье.
Отвыкший от таких длительных, тяжелых переходов Мехти-хан с трудом слез с коня и, хромая на обе ноги и растирая вставшую колом поясницу, подошел к атаману.
- Я хочу тебе сказать, - без предисловий начал он, - что мои люди постараются опередить тебя и устроят засаду где-то в узком месте. В горах много троп, и есть горцы, которые знают эти тропы, как ты седло своего коня. К тому же, они ходят в горах гораздо быстрее вас. Они найдут следы твоего отряда и пойдут более коротким путем, чтобы обойти тебя и приготовить встречу. Будь готов к этому.
Но Заруба, почти год воюющий на Кавказе, и познавший на своем опыте коварство и хитрость горцев, выслал вперед сакмагонов, едва отряд ступил на плато. Поэтому в ответ на слова шамхала он только ухмыльнулся в вислые усы и, кивнув головой в знак понимания, отправился к реке, чтобы смыть с лица пыль и усталость.
Умывшись ледяной водой, Гнат почувствовал прилив сил и обошел казаков, которые усевшись в кружки, быстро управлялись с добытыми в погребах шамхала харчами. Он видел, что люди, сутки не смыкавшие глаз, измотаны, и решил дать им час-полтора на сон. Приказав сотникам через каждые полчаса менять дозорных, чтобы всем дать отдохнуть, он вынул из переметной сумы кожушок, который всегда возил с собой, и, бросив его под голову, мгновенно уснул.
Разбудил его Серьга Осычный. По встревоженному виду сотника Заруба сразу понял, что слова шамхала подтвердились, и разведчики обнаружили горцев. Поэтому сразу спросил:
- Далеко они? И сколько их?
- Они идут по хребту, что выше нас саженей на сто. Очень тихо идут. Сосчитать трудно, потому, как все время мелькают за каменьями. Но не менее сотни – это точно.
- Оружие?
- Несколько самопалов, а в основном луки и копья. Беда только в том, что они нас встретят на подъеме, где мы будем вынуждены подниматься по одному, - Серьга зачем-то подергал свою серьгу, которой очень гордился.
- Кликни-ка ко мне Уляба, - легко вскакивая на ноги, приказал Заруба и тихо свистнул, подзывая Янычара.
Уляб, прихрамывая, быстро подошел к атаману.
- Горцы идут по хребту, опережая нас, - Заруба рукой махнул в сторону горных вершин, закрывших солнце. – Мы можем сейчас как-то обойти их засаду, пойти другой тропой?
Проводник на минуту задумался.
- Можем, - наконец сказал он и замялся…
- Ну, - поторопил Гнат. – Чего застыл, как скифская баба ?
- Чтобы уйти на нижнюю тропу, нам нужно вернуться назад версты на три и спуститься вниз по каменному желобу на триста саженей. И дальше идти лесом.
- И что тебя тревожит?
- Идти по желобу тяжело – там постоянные каменные осыпи. Многие лошади покалечатся. Этой тропой ходят абреки, и то лишь в случае смертельной опасности.
- А у нас сейчас опасность не смертельная? – Гнат по привычке покусывал длинный ус, что всегда делал в минуты принятия ответственных решений. – Если пойдем этим путем – через реку, нас на подъеме горцы перебьют по одному, как зайцев. Так что, давай – веди через лес. Нет у нас выбора.
Уляб кивнул головой, и Заруба, подозвав к себе сотников, приказал поднимать людей.
Спустя несколько минут весь казачий лагерь пришел в движение…
29. ПЛАСТУНЫ ИСЧЕЗЛИ!
Турпал не ошибся, и к восходу отряд горцев нагнал казаков, остановившихся на привал на обширном плато. Сакмагоны подобрались к биваку на расстояние полета стрелы и даже смогли прикинуть число казаков. Они не знали, что сами были обнаружены секретом пластунов, которые наблюдали за всеми их передвижениями.
Турпал выслушал сакмагонов и повел свой отряд дальше. Он уже знал, что казакам придется перейти реку и начать подъем по узкому проходу, чтобы выйти на перевал. Там он и намеревался устроить засаду. Но чтобы успеть разместить лучников вдоль подъема, нужно было спешить, и Турпал, махнув рукой в направлении движения, тронул коня.
Идти приходилось по узкой тропе, которую справа подпирал отвесный склон, а слева обрезал крутой обрыв. Глубоко внизу ревела река, ворочая в теснине валуны.
Привычные к таким переходам лошади горцев передвигались медленно и осторожно. В некоторых местах всадникам приходилось спешиваться и идти впереди лошади, ведя ее под уздцы – настолько тесной становилась тропа.
Турпал, понимая, что тут не поспешишь, все равно нервничал, боясь не поспеть к началу подъема казаков и разместить засады. Он не вставал с лошади, как другие, а разворачивал в узких местах свое сухое жилистое тело, и садился в седле боком, свесив обе ноги на одну сторону. Постоянно оглядываясь назад на свое войско, он с тревогой отмечал, что лошади идут все медленнее и медленнее. Сказывалась и усталость и тяжелый, полный опасностей путь по горной тропе, где малейшая ошибка лошади грозила смертью и ей и ее седоку.
Но как ни долог и опасен был путь, он все же окончился выходом на перевал. Горцы устало сползали с коней и падали на уже прогретые солнцем камни. Турпал, который казался таким же бодрым, как и вначале пути, грозным шипением поднимал их и разводил по склону, показывая каждому его место.
Когда он развел всех воинов по засадам, солнце уже припекало во всю. Нескольких горожан, которые уже побывали в многочисленных сражениях и были опытными воинами, он выслал вперед – в узкую щель прохода, чтобы посмотреть далеко ли казаки.
Довольно потирая руки в предвкушении кровавой забавы, а иначе он себе расправу с дерзкими казаками и не представлял, Турпал обошел линию и засады и убедился, что ничто живое не минует его стрелков-лучников. Он прошел на заранее выбранное для себя место, с которого подъем с плато просматривался, как на ладони, и достал из саадака свой знаменитый лук. Когда-то, лет тридцать назад он купил этот лук у караван-баши, который вел свой караван с шелковыми тканями, диковинными фруктами, засушенными и покрытыми сладкой патокой, порохом и оружием из Китая в Аштар-Хан. Этот лук, боевая часть которого для крепости и гибкости была обложена костяными пластинками из рога антилопы, обошелся Турпалу в тридцать овец и одну корову, которых скупой караван-баши угнал с собой для пропитания караванщиков в пути. Но Турпал не жалел о потере скота, поскольку лук вот уже сколько лет служил ему безотказно. Старый охотник только иногда менял износившуюся тетиву, сплетая ее из конского волоса, хотя прежде на луке стояла тетива из воловьих жил, но секрета ее изготовления Турпал не знал. А сколько ни пытался он высушить, а затем вымочить в родниковой воде воловьи жилы, как советовал ему караван-баши, ничего у него не получалось. Жилы получались хрупкими и при растяжении лопались, как струна на домре.
Турпал снял с седла своего коня колчан с длинными, тяжелыми стрелами на крупного зверя и, удобно разместив свое оружие в вымоине за плоским массивным валуном, приготовился ждать появления урусов.
Под жарким солнцем Турпала вскоре сморил сон, но и в полудреме он услышал тихие шаги и скрип камешков под чьими-то ногами, и мгновенно проснулся, схватив лук с лежащей на боевом упоре стрелой. Но тревога оказалась напрасной – это вернулись сакмагоны, отправленные им в разведку. Легкий и подвижный, невзирая на возраст, Турпал мгновенно вскочил на ноги.
Сакмагоны стояли перед ним, опустив головы, как будто были в чем-то выноваты.
- Что случилось? – сурово нахмурив седые клочковатые брови, спросил Турпал.
- Мы дошли до самого плато, – ответил старший из разведчиков Саид. – Казаков там нет…
- Ты что несешь, сын ишака? – сквозь зубы промолвил Турпал. – Куда ж они делись по-твоему?
- Я не сын ишака! - Саид гордо вскинул голову, сверкнув глазами. Рука его непроизвольно крепко охватила рукоять кинжала. – А говорю я то, что видел и я, и другие сакмагоны. Казаки ушли!
Разъяренный Турпал пнул ногой колчан со стрелами, отбросив его на несколько саженей, и отошел к обрыву, уставившись на могучий поток, ревущий в теснине глубокого ущелья. Он понял, что казаки обманули его, придя на плато, чтобы заманить сюда засаду, а сами вернулись на проезжий шлях. По которому и пришли в город (он не считал казаков способными передвигаться в горах и ошибочно полагал, что под покровом сумерек они пришли по большой дороге, пустынной в это время суток). «Но тогда, - подумал Турпал, - шамхал действовал заодно с ними, поскольку, кроме Мехти-хана никто не мог, не зная местности, придумать такое. Пока урусы шли на плато, первый отряд вернулся, не обнаружив их на шляху. А теперь, с помощью предателя-шамхала, и мы утеряли их след». В бессильной злобе Турпал заскрипел зубами, понимая, что теперь догонять отряд урусов бесполезно – время безнадежно упущено. «Ну погоди, жирная собака, - мысли Турпала бешено вращались вокруг мнимого предательства шамхала, - вернешься из русского плена, ответишь на маслаате за свое предательство!»
