Андрей Ефремов - Блокпост-47д
Тишина. Благодать. Радиостанция привычно сквернословит на всех языках, в том числе и на якутском, и время от времени выдаёт: «Йо-ожи-ик!». Уже всё обговорено и перезаикано. А уснуть никто не может. Чего-то явно не хватает. Все потихоньку ворочаются в постельках и выражаются по поводу ситуации.
Борисыч первым замечает непорядок:
— Че-че-чевой-то т-т-тихо тут у вас, м-мужуки.
Гаврош, умилённо, явно проявляя отеческие интонации:
— Сэ-сэ-спокойной ночи, К-Коленька!
Раздаётся громкий «шлёп!», аж в пустоте завода зазвенело, это Лёша Выключатель себя по лбу шлёпнул. Таким образом вогнав какую-то свежую мысль в свою мудрую голову:
— Б… Спать не дают, козлы! — Встаёт с директорского кожаного дивана, достаёт из шикарной, директорской же, тумбочки-столешницы мощную рогатку и консервную банку с крупными подшипниками. И шарк-шарк-шарк, — пошёл в трусах и тапочках на выход.
Через некоторое время невдалеке слышно «Дзинь-дзинь-дзинь!», — Лёша из рогатки обстреливает позиции боевиков и, вдоволь навоевавшись, спокойно возвращается:
— Ну, теперь и поспать можно.
Слышно, как у ваххабитов начинается паника:
— У-у шайтан! Сы-сы-собаки, белкоглазы, из б-б-бесшумки ёб-ёбс-обстреливают! — Начинается плотная ответная стрельба со всех видов автоматического оружия по руинам завода, — А-а-алла-ах Ак-ак-акба-ар!
Через три минуты в располаге все свободные от нарядов бойцы и измученные солдатики, спокойно, под шумоток, уснули.
Таргим
Мимо, весело звеня карабинами, пролетели альпинисты.
(Из прочитанного)(Ингушетия).
На объединенную войсковую группировку в Таргиме, что на границе Ингушетии с Грузией, сводный отряд якутской милиции свалился, в прямом и переносном смысле, как снег на голову. Причем вместе с первым снегом. На двух вертолетах.
А дело было так.
До этого месяц якутяне стояли в ногайских степях на блокпосту в Чечне, в Шелковском районе. По ночам ходили маленькими группами в разведку. Охраняли сами себя. В радиусе десятка километров ловили левые автоцистерны с нефтепродуктами, изредка — бандитов. Проверяли все проходящие автомашины. Зачем-то взрывали объездные мосты и перекапывали дороги. В отличие от соседних ногайского и дагестанского блокпостов мзды не брали. Удивленное такой непродажностью якутов, население изредка одаривало бойцов фруктами-арбузами, водкой-коньяком. Эти подарки довольно хорошо снимали стрессы и усталость. Проверяли всех дотошно.
И вот спит Геркон несколько «уставший» и снится ему странный сон: якутская зима, якутские горы, якутский отряд шарахается среди сосен по этим самым горам и находит схрон с оружием. И видит Геркон внизу отряд бородатых боевиков, количеством намного превосходящий милиционеров. Кричат что-то, пальцем на него показывают. Морды злые, страшные. Стрелять стали.
После просмотра такого странного сна, проснулся Геркон с больной головой. Поделился впечатлениями со своими друзьями — старшиной Сергеичем и бывшим вертолетчиком-пенсионером Владиком Богомольцевым. Утешил Сергеич, как мог, Геркона, закусили на троих фруктами и пошли служить дальше.
В течение дня стало известно, что приезжает на блокпост якутский замминистра. Действительно, к вечеру подъехали якутский зам с дагестанским. Построение. Раздача писем, приветов и очередных наград. Замы толкают речь в таком духе — вы ребята бравые, холодостойкие. Северяне. И ГРУ и ФСБ вас проверяли неоднократно. Руководство мобильного отряда вами довольно и решило вас, как самых лучших, отправить в горы. В Ингушетию. Здесь вас сменяют дагестанцы. Вылетаете на рассвете. «Да благословит вас Господь!» — поставил точку дагестанец.
Майор Птицевский скороговоркой добавляет:
— С вертолётами уже договорились, вогоёп, вылетаем в одиннадцать.
Наиболее несведущие из бойцов просят расшифровать незнакомое ругательство. Оказалось, что это вовсе и не крепкое словцо, а сокращение «ВОГОиП» — войсковая объединённая группировка отрядов и подразделений. Совершенно новая на то время аббревиатура.
После показательного выступления отряда по сигналу «Тревога!» замы, изобразив восхищение: «Орлы! Беркуты!» — исчезли. В отряде, как в потревоженном пчелином улье, началось гудение на все лады. Для многих этот блокпост уже как дом родной — не первая командировка здесь, на этой земле. Все дороги и тропы в степи знают, с населением дружат. Контакты налажены. Осведомители, худо-бедно, есть. Хоть и работающие и на ваших и на наших. Охота — зайцы-фазаны. Озера — утки-караси. Увольнения — пожалуйста, до Кизляра, на любом автобусе или попутке, на халяву. Местные водители почтут за честь услужить якутянам. Все предельно понятно, просто и предсказуемо. Да и переезды, как показывает практика, равносильны пожару.
К Геркону подходит молоденький снайпер Сережа Васюков:
— Герасимыч, если меня подобьют, — вытащишь?
— Дык ить, Сереженька, конюшня! — погладил по светлой голове Геркон Сереженьку.
— А чего это нас то?
— Забижают? Дык, а чего непонятного то? С целого блокпоста дохода нету, вот своих и ставят.
Рано утром подъехала дагестанская смена. Пока якуты снимались с блокпоста — выносили ящики со своим скарбом, боеприпасами и т. д. и т. п. (см. пролог), дагестанцы наводили свой порядок: тормозят машины на дороге, перекрывают шлагбаум, требуют с водителей:
— Дэнги давай!
Ошарашенные водители, тоскливо глядя на суетящихся якутов:
— Какие дэнги? Здэс нэ брали никогда!
— Нэ знаю, дэнги давай!
— Вай! Да что мнэ тэпэр, обратно ехать?
— Нэ знаю, дэнги давай!
Очереди машин скопилось с обеих сторон шлагбаума, как глубокой осенью на паромной переправе через великую Лену:
— Дэнги давай!
Якутяне решили на прощание сфотографироваться с союзниками. Встали большой смешанной группой у шлагбаума. Изобразили дружную семью народов России, что, впрочем, совсем недалеко от истины. По крайней мере, по именам друг друга знают. В толпу, вовлеченный вихрем желающих попасть в анналы истории, по инерции был втянут один из водителей КАМАЗа. Бедняга смотрит умоляюще на земляка милиционера:
— Может прапустищь?
Отрядный фотограф, закончив подправлять тела композиции, командует:
— Внимание, снимаю!
Все застыли с улыбками на лицах, камазист тоже. Щелк! Вспышка! Все расслабились, задвигались.
Союзник, смяв улыбку, даже не смотря на водителя:
— Дэнги давай! — Опять наклеив улыбочку, — Сирожа, фотку пришлёшь?
— Обязательно, Мамед!
Отряд перебросили на двух боевых вертолетах в какую то дыру в предгорьях Северной Осетии, оттуда, после выгрузки — погрузки (см. пролог), на армейских машинах выше в горы. И вот тут-то Геркон и увидел в первый раз величественные, заснеженные скалы, покрытые местами соснами:
— Братцы, да вот именно это мне и снилось!
Правда, ни в какое сравнение с якутскими «декоративными» горами это не шло. В ингушской местности Чми рядом с границей с Северной Осетией опять разгрузка-погрузка на вертолет. И на малой высоте, буквально чуть не задевая верхушки сосен, по ущельям, разрезая винтами облака, прибыли в войска. В Таргим.
Выйдя из вертушек, якуты застыли в изумлении. В первый раз в жизни увидели настоящие горы. Мимо проплывали облака. В ущелье заходила грозовая черная туча. Снег падает не сверху, а образуется здесь, рядом. Красота.
Откуда-то материализовались два аккуратно заштопанных и застиранных войсковых офицера. С удивлением рассматривают колоритное войско. Бородатые прибывшие одеты вразнобой — кто в донельзя вылинявшей милицейской полевой, а кто в драной общевойсковой камуфляжной форме. Причём один из них в чёрной мохнатой папахе.
— Здоров, орлы! Откуда?
— Оттуда-то и оттуда. А где оркестр?
— Ну, вы попали. Здесь жопа полная. Ну ладно, мы пошли, пока не началось.
— Мужуки, а чё должно начаться то?
— Да х… его знает. — Военные растворились.
Это было первое в истории чеченской кампании вливание простого сводного отряда милиции в войсковую группировку.
Подъехали две «шишиги». Началась выгрузка из вертолета, погрузка на машины (см. пролог), во время которой у замученных бойцов уже не было сил крыть неприличными словами руководство мобильника. Окончательно выгрузились где-то в центре группировки. Началась привычная хозяйственно-бытовая суета: палатка-печка-нары, нужные знакомства, электричество-радиостанция. Командир Птицевский, естественно, знакомится с командиром группировки — некто «полковник-дурик». Впоследствии оказалось, что это вовсе не прозвище, а фамилия такая у человека — Дурик, Евграфий Аристархович, в звании — гвардии полковник. Вполне нормальный человек. Боевой офицер и просто хороший мужик. Между собой все его звали либо батя, либо Аристархыч.
