Владимир Богомолов - Жизнь моя, иль ты приснилась мне?..
– Патриотизм соблюдается каждую минуту,- сразу подхватываю я. – Европу не восхвалять, у нас лучше! У нас все…
– Заруби это себе на носу, Федотов! Если командир корпуса или командующий будут тебя спрашивать, и ты забудешь о патриотизме, ты опозоришь всю дивизию! Если же ты ляпнешь что-нибудь не так союзникам, ты опозоришь всю армию! Там у них корреспондентов газетных как собак нерезаных. В каждой дивизии. И если ты попадешь в газету к союзникам, и там будет что-нибудь не так,- а они мастера по части сенсаций и скандалов – всем, конечно, попадет, но от тебя, Федотов, и мокрого места не останется! Сознаешь?
– Так точно… Сознаю… – удрученно подтверждаю я. Будь они неладны, эти союзники, ввек бы с ними не встречаться! Не дай Бог оказаться в передовом отряде – сгоришь, как капля бензина…
– А если тебе, Федотов, как командиру передового отряда, союзники при встрече кинут хитрый провокационный вопрос: как мы относимся к немцам?
– Отвечаю: к немцам мы относимся нормально. Директивой Ставки одиннадцать ноль семьдесят два от двадцатого апреля войскам поставлена задача изменить отношение к немцам – как к гражданскому населению, так и к военнослужащим… И обращаться с ними улучшенно… Рядовых членов немецкой нацистской партии, если они относятся к нам мирно, не трогать, задерживать только главарей, если они не успели сбежать…
– У товарища Сталина сказано «удрать».
– Так точно, удрать! – подтверждаю я. – Однако улучшение отношения к немцам, как учит товарищ Сталин, не должно приводить к снижению бдительности и к панибратству с немцами…
– Правильно, Федотов! Это ты так отвечаешь генералам. А союзникам про бдительность не разглашай – бдительность это наше оружие! И о директиве им сообщать не следует: мы и так сознательные, без директив! Союзникам ты должен все говорить своими словами. Исполняй!
– Слушаюсь!.. На провокационные вопросы отвечаю: к немцам мы относимся улучшенно. Нормально и культурно, но без панибратства. С мирным населением мы не воюем…
– Правильно, Федотов, с мирным населением мы не воюем! И с немками – заруби себе на носу – не спим! Это, опять же, патриотизм – гордость не позволяет! А также по санитарным соображениям! Расшифровка: их немецкие мужья облазили в Европе все бардаки и столько гадости насобирали! А ты человек брезгливый! Любой союзник по-мужски тебя поймет и даже пожалеет, посочувствует!.. А еще ты должен им обязательно сообщить нашу основную позицию, высказанную товарищем Сталиным: гитлеры приходят и уходят, а государство германское и народ немецкий остаются! Взял?
– Так точно!
– А как фамилия нового американского президента?
Мы готовились к встрече с союзниками, нас инструктировали, мы тоже не лыком шиты.
– Труман! – выпаливаю я.
– Не Труман, а Трумен! – поправляет меня Сергеев. – Запомни, Федотов, на конце «е»! Трумен!.. Елена… А что, Федотов, ты делаешь, если кто-нибудь из союзников вздумает интересоваться вопросами, представляющими военную или государственную тайну?
– Отвечаю, как в инструкции, одним словом, коротко и ясно: не комитетен.
– Что-что? – морщится Сергеев. – Повтори!
С запоминанием и произношением иностранных слов, особенно сложных, у меня всегда бывают трудности и напряженность. Я старательно повторяю:
– Не комитетен.
– Отставить!.. Не кам-пе-тен-тен! – раздельно, по слогам произносит он. – Запомни: не кам-пе-тен-тен!.. Тут, Федотов, возможны провокации. Но, сколько бы тебя ни подталкивали на разглашение, отвечаешь одинаково: не кам-пе-тен-тен! Как бы на тебя ни наседали, как бы ни ловили – не кам-пе-тен-тен! И все! Повтори! По слогам!
Я весь напрягаюсь и старательно, с усилием произношу:
– Не ка-ми-тен-тен!
– Еще раз!
– Не ка-пет-тен-тен!
– Отставить!
По его лицу я чувствую, что он меня сейчас отлает, и, как учил Кока-Профурсет, я стараюсь внутренне расслабиться, чтобы легче перенести ругань. Но подполковник тоже, очевидно, уже устал, он берет клочок бумаги, быстро пишет что-то карандашом и протягивает мне. Я читаю: «не кампетентен» и ниже «Трумен». Об этой бумажке я вспоминаю только спустя многие годы, случайно обнаружив, что «компетентный» пишется через «о»…
– Иди и зубри! – приказывает подполковник. – До посинения! До изжоги!
6. Первая встреча
Политдонесение
о встрече с передовыми американскими частями на окраине Грабова
138 стрелковый полк, преследуя противника, 3-го мая в 21.00 на южной окраине города Грабов встретился с патрулями американской армии.
Американские офицеры дали нам необходимые данные о части, с которой мы встретились: ее нумерацию и фамилии командиров.
Американские солдаты небольшими группами разъезжали на автомашинах, а отдельные солдаты расхаживали по городу.
Отношение американских солдат к нашим войскам самое дружественное.
Встретились с большой сердечностью, горячо пожимали друг другу руки, радостно улыбались, обнимались, и хотя никто ни с той, ни с другой стороны не знал языка, все же завязались оживленные разговоры, понимали друг друга без слов: «О'кей! Ол раит! Джермани капут! Рашен бой» (в переводе это звучит «Хорошо», «Германии конец!» Русские бойцы, мол, с нами). Переводчиком был американский солдат-поляк, который немного знает русский язык. Восторгу и ликованию не было границ.
Разговоры со стороны наших офицеров и солдат производились в рамках допустимой возможности.
Американцы на память срезали у наших бойцов пуговицы, снимали с погон и пилоток звездочки и цепляли себе на гимнастерки.
В свою очередь американцы сделали несколько подарков на память: наплечные знаки своей дивизии и армии, нагрудные значки за первого убитого немца. Этим значком они особенно гордятся. Награжденные им, как мы поняли, кроме обычного содержания получают еще дополнительно 10 рублей их денег ежемесячно.
Характерное во внешнем облике американских солдат, сержантов и офицеров до майора включительно – одеты в одинаковую форму, ботинки без обмоток, брюки выглажены, все в касках (отдельные почему-то ходили в цилиндрах), все без исключения носят планку, обычного орденского образца, за службу вне пределов родины. Почти ни у кого не было оружия.
Взаимоотношения между американскими офицерами ротного звена, сержантами и солдатами очень простые, без всякой внешней подтянутости и соблюдения чинопочитания. Солдаты и сержанты с офицерами разговаривают довольно фамильярно, по-демократичному, в присутствии офицеров без всякого закуривают, сидят в самых непринужденных позах.
Следует отметить, что большинство американских солдат были пьяны и вели себя неприлично, в городе усиленно занимались барахольством (многие носят на руках по 5-8 часов), хвалились перед нашими бойцами нанизанными на пальцы кольцами, которые сняли с убитых немцев, показывали фотокарточки немок, которых насиловали, и др.
Отношение американских солдат к мирному населению грубое. Некоторые солдаты, встречая гражданское население и убедясь, что это немцы – избивали их.
Местное население – немцы и русские, угнанные немцами из СССР, рассказывают, что американцы целыми днями пьют водку, скандалят, стреляют и разгоняют немцев.
Считаю, что неорганизованные посещения американских солдат в наши части допускать не следует, так как они своим поведением будут способствовать разложению нашей воинской дисциплины.
На следующий день – 4 мая – в полку проведены совещания офицерского состава и политработников по вопросу усиления бдительности и повышения дисциплины среди личного состава – «Об офицерской чести и моральном облике советского офицера» и «Бдительность – оружие победы».
Официальная встреча с союзниками произойдет на южном берегу Эльбы в 10.00 6 мая 1945 г.
О подробностях предстоящей встречи донесу специальным политдонесением.
Начальник политотдела 425 сд
7. Грабов (городок, где закончилась война)
Война на нашем, 2-м Белорусском фронте закончилась ожесточенным боем в районе маленького, лежащего среди полей, утопающего в зелени немецкого городка Грабов.
Грабов можно найти далеко не на всех картах.
Въезжают в него через старинные ворота.
Невдалеке от этих ворот к городу примыкает заросший пруд, окаймленный огромными деревьями и статуями. У пруда возвышается башня скучной, прямоугольной формы, метров 12-15 высоты. Башня выстроена в 1931 году, в догитлеровские времена. В нижнем этаже башни размещен небольшой музей войны 1914-1918 годов: образцы оружия, солдатские каски, газеты, портреты Гинденбурга и кайзера. В витрине – список жителей Грабова, убитых на этой войне.
В фасадной части башни – ниша, огражденная решеткой. На земле лежит плита с надписью «Zur Erinnerung der untergehenden Menschen» – «В память погибших», а на стене башни, на высоте второго этажа высечено крупными буквами: «Deutschen, vergessen nicht von Versailles!» – «Немцы, не забывайте о Версале!»
