Вячеслав Миронов - Я был на этой войне (Чечня-95)
Солдат заморгал глазами, как мотылек крылышками у лампочки:
— Извините меня, пожалуйста, товарищи офицеры, я обознался, я больше не буду, честное слово, не буду, — из глаз его покатились слезы, но жирное горлышко его я не отпускал.
— А вторая часть выступления? — спросил Юрка, намекая на пиво и сигареты.
— Да-да, сейчас, — боец засуетился, начал шарить у себя за головой в каких-то ведрах и вытащил на свет божий упаковку пива «Holsten» и блок «LM». По-нашему — «любовь мента».
Мы отпустили поганца, я снисходительно похлопал его по щеке, вытащил из кармана смятые пять тысяч рублей и сунул в карман хныкающему бойцу:
— Никогда не хами, юноша, и, может, тогда останешься жить, а это деньги тебе за товар, чтобы не говорил, что мы бандиты. Кстати, одолжи нам пару сумочек, чтобы спокойно вынести наши покупки.
Боец отвернулся и опять в полутьме зашарил по ведрам. Хороший у него тут тайничок, в ведрах звякнуло что-то металлическое, по звуку похоже на пистолет. Неужели будет дурить пацан? Я поднял свой автомат и упер ствол в основание черепа, там, где он стыкуется с позвоночником, и нажал — есть там болевая точка. Если быстро и сильно туда ударить, то человек падает без сознания. Юрка мгновенно упер ствол своего автомата в позвоночник в районе почек.
— Сынок, не дури, — я опять сделал елейный голос, — или ты, ублюдок, решил помереть героем, тогда валяй.
Левой рукой я вытащил из ножен узкий трофейный стилет и приложил к его горлу, слегка нажал, холодная сталь у горла подействовала почему-то лучше автомата. Интересно, почему? Снова звякнуло металлическое, видимо, он бросил пистолет обратно в ведро. Убрав стилет от горла, я рывком развернул бойца к себе и опять упер автомат ему под подбородок. Боец поднял руки вверх, в левой руке он зажал чехол от спецаппаратуры. Я левой рукой пошарил у него за головой и наткнулся на пистолет. Вытащил его. Е-мое! Пистолет с глушителем — ПБС (прибор для бесшумной и беспламенной стрельбы). Здорово. Упер у какого-нибудь раненого разведчика или спецназовца. Я ударил рукояткой пистолета в переносицу бойца, туда, где нос соединяется со лбом. Тот беззвучно начал опускаться вниз. Мы опустили его на пол и, забрав сумки, погрузив в них пиво и сигареты, вышли.
На улице уже заканчивалась выгрузка, и комбриг собирал офицеров своего штаба, чтобы идти на совещание к руководству группировкой. Мы кинули сумки в свою БМПшку, наказав механику, что если уведут сумки, то мы его кастрируем и оставим здесь, в госпитале. Боец понятливо кивнул головой, продолжая раздевать глазами проходящих мимо женщин. Идя за командиром, мы неторопливо затягивались хорошими сигаретами и обсуждали аргументы, которые будем выдвигать против штурма в лоб долбаной Минутки.
— Давай так: авиация, артиллерия, танки, реактивная артиллерия, а потом уже, когда все раздолбят, заходит «махра», а? — спросил Юрка, с наслаждением затягиваясь и осматривая почти мирную жизнь вокруг.
— А еще лучше бомбы с напалмом, чтобы все горело вокруг, и включить погромче веселую музыку, чтобы духи веселее Аллаху душу отдавали, — я испытывал умиротворение, а от сигареты и от спокойной обстановки — почти сексуальное удовлетворение. Как мало, черт побери, человеку надо. Хорошая сигарета, мирная атмосфера, женщины вокруг.
Тут мы увидели знакомого офицера, вместе штурмовали «Северный», а потом его полк оставили для охраны аэродрома, везет же людям.
— Юра, Слава, живы, вот здорово! Наслышаны о ваших подвигах. И про Карпова тоже наслышаны. Здесь сначала думали, что это вы его грохнули, но потом все выяснили, сам дурак. Представили его к Ордену мужества.
— Прямо так и думали, что мы со Славкой и грохнули это московское уребище?
— Да нет, тут все знают, что он большой гнус.
Мы с Юркой заржали во весь голос:
— Саша, мы видели его в первый раз и такую же кличку ему дали. Гнус — он и есть гнус. Ты лучше расскажи, какие виды на Минутку и на нас.
— Мужики, морпех и десантники попытались с ходу взять эту гребаную Минутку, потеряли человек тридцать и откатились. И вот теперь хотят вас кинуть.
— Да пошли они на хрен!
— Там еще этот сраный миротворец сидит. По радио выходит к нам с обращениями. Слушайте анекдот про него. Сидит этот миротворец по правам человека в бункере у Дудаева со своей делегацией, а про них и забыли, не кормят, не поят. Думают, что делать дальше. Тут он и предлагает: «Давайте примем ислам!». У него спрашивают: «А что, поможет?» — «Нет. Но из обрезков можно сварить суп!» — Сашка довольно заржал.
Мы плюнули и от его сообщений, и от анекдота, и тоже улыбнулись.
— Мужики, я здесь комендантом устроился, заходите. А сейчас, извините, спешу, в госпитале кто-то бойцу голову проломил.
Присвистнув от удивления, что Сашка получил такую должность, мы пошли догонять наших. За бойца мы не беспокоились. Башка у него целая, я за это ручаюсь, а что из носа кровь идет, так это в темноте споткнулся. Разве у нас в армии кто-нибудь посмеет ударить такого гарного хлопца? Нет, конечно, а пока без сознания валялся, вот и привиделись ему офицеры. С его избыточным весом и повышенным давлением еще не такая чепуха может показаться. На диету, товарищи врачи, посадите его. А еще лучше, подарите его на неделю нам. Не узнаете хлопчика.
Навстречу нам вышел какой-то офицер и сказал, что генерал Ролин сейчас занят и освободится через десять-пятнадцать минут. Они-де разговаривают с министром обороны. Ладно, пусть говорит. Один хрен, ничего толкового не наговорит. Комбриг пошел звонить в бригаду, чтобы узнать последние новости.
Тут мы заметили, что Сашка возвращается, и окликнули его:
— Саша, ну как боец?
— Несет какую-то чушь, что два офицера его избили. У самого штаны мокрые, обоссался, пока без сознания был. И приметы, — тут он на нас подозрительно посмотрел, — ну, на вас похожи.
— Сашок, неужели ты думаешь, что мы способны избить солдата? Я лично сразу хватаю за горло, — начал я.
— А я отстреливаю яйца, ты же нас знаешь, — подхватил Юрка.
Мы с обиженным выражением лица уставились на Сашку Холина, как бы требуя, чтобы тот снял с нас всякие подозрения.
— Вот вас-то я как раз и знаю, отморозки несчастные. Насмотрелся. Ни себя, ни других не пожалеете. Так это вы бойца ухайдакали?
— Саша, — вновь начал я задушевным голосом, полуобнимая его за плечи, — дорогой ты наш человек, объясни нам, по твоим словам — двум отморозкам, чего это ради ты помчался в госпиталь? Милосердия и сострадания мы в тебе никогда не замечали. Даже когда привезли наших раненых, ты, видимо, был так сильно занят, что забыл встретить своих друзей.
— Которые, между прочим, пришли к тебе на выручку, когда духи загнали тебя с бойцами на край летного поля, — продолжил Юрка, — и, неудобно напоминать, клялся всеми святыми, что не забудешь своих спасителей.
— А сейчас, отец родной, ты хочешь сдать своих благодетелей как стеклотару, — снова вступил я. — Мы же никому не говорим, что твой подручный по спекулятивным ценам сбывал спертое, пардон — сэкономленное тобой имущество, да еще, сука, пытался запугать нас пистолем. Так как, Александр? Сдается мне, что твой боец просто ударился башкой обо что-то.
— За что вы его?
— Меня на хрен послал, причем так откровенно, и не извинился, прикидываешь, Саша?
— Ну, я ему задам, засранцу.
— Саша, так как мы нашли общий язык, предлагаем тебе оказать нам гуманитарную помощь.
— Так вы и так уже набрали.
— Ложь, поклеп и навет, — с пафосом произнес Юрий, — мы не украли, а купили за пять долларов. Или пять тысяч рублей. Темно было, а доллары и рубли лежат в одном кармане. Правда, Слава?
— Истинная правда, сам расплачивался. Но сдается мне, что твой хренов помощничек пытается утаить от тебя часть незаконно заработанной выручки. И купили мы у него всего-то упаковочку пива, ма-а-а-ленькие такие баночки, и блок «ментовской любви», а ты не хочешь нас снарядить в путь-дорожку по полной программе.
— Представляешь, — Юра тоже вошел в раж, — убьют нас, тьфу-тьфу-тьфу, конечно, а ты будешь переживать, что не дал нам трех палок хорошей колбасы, водки московского завода «Кристалл», пары бутылочек хорошего коньячку, ну, сыра, конечно, и еще там по мелочи. И мы будем являться тебе по ночам, и будем протягивать к тебе руки и говорить, — тут мы как вампиры стали протягивать к нему руки: — «Зажал хавчик, гад!»
— Да, Саша, — вмешался я, — без пары упаковок пива и хороших сигарет я уже точно не сдохну, но к пиву неплохо бы добавить рыбки сушеной, а еще…
— Хватит, придурки. Дайте, тетенька, воды напиться, а то так есть хочется, и переночевать негде, — передразнил нас Саша. — Если бы вы мне жизнь не спасли, то сидели бы уже в комендатуре на казенных харчах.
— Так я тогда во время боя и говорю Славке: «Смотри, Слава, какой хороший капитан погибает. Давай его спасем, а он, когда станет комендантом, будет нас до окончания войны кормить». Слава, это правда?
