Вячеслав Марченко - Офицерские звезды
Оказавшись в открытом пространстве и осознав смертельную опасность, капитан тут же, стараясь укрыться, направил свой вертолет в ближайшее облако, но несколько секунд неприкрытого полета стали роковыми для него и членов его экипажа: мощный взрыв, разрывая в клочья все, что находилось в грузовой кабине, с бешеной силой затряс вертолет. Тут же ворвавшаяся в кабину взрывная волна вырвала из его рук штурвал, разлетаясь мелкими стеклянными осколками по кабине, вылетели наружу передние окна и чудовищный удар в голову блистером, вылетевшего из двери пилотской кабины, заставил капитана схватиться за голову. От боли свет перед его глазами погас, но через мгновенье морозный зимний воздух, хлынувший потоком в кабину через образовавшийся спереди проем, заставил его очнуться.
Несколько секунд он сидел, не соображая и тяжело дыша, глаза почти ничего не видели, уши словно залепило, лицо, иссеченное осколками стекла, горело огнем, а голова, сопровождаемая сильнейшим звоном в ушах, раскалывалась.
Мотая отяжелевшей головой, Ильгиз испуганно схватился ладонями за глаза. К счастью, более двадцати мелких осколков стекла, вонзившихся ему в лицо, глаза не зацепили, но кровь, липкая и горячая заливала их, ручьем стекала в рот и по подбородку на пол вертолета.
Встряхнувшись, Ильгиз выплюнул изо рта кровь, и, пытаясь оценить ситуацию, бросил быстрый взгляд по сторонам: вертолет, дрожа, словно охваченный судорогами, несколько секунд удерживающийся в горизонтальном положении, вдруг начал круто заваливаться на правый бок, а языки пламени загоревшихся двигателей, уже лизали кабину.
«Неужели «Стингер?!.. - секунду Ильгиз старался об этом не думать, мелькнул совершенно не подконтрольный разуму страх. – Нет, только не это!!!..»
Мысли в его голове лихорадочно метались, ему нужно было что-то предпринимать, но что?!
Стиснув зубы, капитан вновь вцепился руками за штурвал, пытаясь удержать вертолет в полете, но лопасти, стремительно теряя необходимую подъемную силу, не подчинялись его воле и лишь беспомощно молотили воздух. Спустя мгновенье горящая машина, еще сильнее завалившись вправо и резко опустив нос, набирая скорость, устремилась к земле.
- Я борт 86, вертолет подбит!.. – задыхаясь от осознания страшной реальности, успел доложить Ильфат на аэродром, и связь вдруг резко оборвалась.
- Всем покинуть машину! – с нервным надрывом в голосе тут же прокричал он команду своим подчиненным по внутренней связи.
Произошедшее было так неожиданно и страшно, что чудом выжившие в пилотской кабине члены экипажа уже и сами с убийственной ясностью осознавали, что для них сейчас каждая секунда дорога, что находиться в падающем пылающем вертолете с баком керосина на борту - смерти подобно. Правый летчик старший лейтенант Боташев, открыл свой правый блистер и полез туда, а борттехник старший лейтенант Щербаков, бросился к дверям грузовой кабины.
Сконцентрировав свое внимание на том, как члены экипажа покидают вертолет, капитан Шимаев, открыв слева от себя блистер, тут же с ужасом увидел, как старшего лейтенанта Щербакова зацепило блоком от ракет за стропы преждевременно открывшегося парашюта и молниеносно бросило к бешено вращающемуся несущему винту. Через мгновенье до Ильгиза донесся вырвавшийся из горла Щербакова вопль ужаса приближающейся смерти. Потом раздался страшный хлопок и вертолет затрясся еще сильнее.
Ощущение нереальности, стремительно разыгравшейся трагедии перед глазами Ильгиза было таким сильным, что он в ужасе тоже кричал. И потом еще долго перед его глазами стояла ужасающая по своему трагизму картина смерти старшего лейтенанта Александра Щербакова, человека молодого и красивого, отправленного воевать в чужую страну непонятно за что, и погибшего… не за свою Родину. И это уже был второй погибший техник из его экипажа.
Несколько лет назад, приземлившись на небольшой горной площадке, его вертолет стоял в ожидании приказа на взлет. Солнце палило нещадно, металлическая обшивка вертолета раскалилась, а внутри было так жарко и душно, что борттехник Владимир Бортников, не в силах более это терпеть, поднимаясь с сидения, сказал:
- Пойду-ка я, пожалуй, открою дверь в десантуре…
Через несколько секунд летчики с недоумением увидели, как тот, подойдя к двери, вдруг упал на пол и, задергавшись в страшных конвульсиях, тут же затих.
Недоуменно переглянувшись, летчики подбежали к нему, и Ильгиз сначала увидел, как из его изуродованного рта и затылка течет кровь, а потом заметил и маленькую дырочку в стекле, стало ясно – от пули. Всего лишь один выстрел - и человека не стало.
…Опомнился Ильгиз после того, как от черного удушливого дыма, заполнившего кабину у него перехватило дыхание, а огонь огромными языками пламени уже врывался сквозь открытый правый блистер и через дверной проем из грузовой кабины, пожирая своим жаром приборы и пустое кресло старшего лейтенанта Боташева. Огонь стремительно приближался и к нему, обжигая лицо и руки. Перегрузка быстро росла, вдавливая Ильгиза в кресло. Сердце бешено колотилось у самого горла. Кровь неудержимо заливала глаза. Отчаянно протерев их ладонями, Ильгиз взглянул вниз - покрывшаяся бурыми пятнами земля стремительно неслась ему навстречу, уже отчетливо было видно животных и людей, стоящих в узких проходах между глинобитными мазанками и наблюдавших за падающим вертолетом. Тут же он бросил быстрый взгляд на прибор высотомера: стрелка, быстро уменьшая свои показания, указывала высоту на отметке трехсот метров - времени на раздумывание у него уже не оставалось. Решив, что все оставшиеся в живых члены экипажа уже находятся за бортом, он, напрягая все свои силы, отчаянно оттолкнулся от кресла и через левый блистер, вниз головой вывалился из неудержимо несущегося к земле горящего вертолета. Тут же падающая винтокрылая машина всей своей многотонной массой обрушилась на его беззащитное тело. Удар в позвоночник блоком от ракет был такой сильный, а боль настолько пронзительной и всепоглощающей, что Ильгиз не смог даже закричать, лишь гримаса невыносимой боли исказила его лицо. Не в силах что-либо изменить, его тут же, словно пушинку, бросило в сторону бешено вращающегося винта. Казалось, уже ни что не способно было спасти его от такой же неизбежной мучительной гибели, что и лейтенанта Щербакова. В ожидании еще одного, последнего страшного удара, Ильгиз в паническом ужасе зажмурился, и черная заволакивающая пелена тут же стремительно охватила все его поникшее существо. Состояние ожидания смерти длилось доли секунды, но за это время в его голове, словно в калейдоскопе, вихрем пронеслась вся его жизнь, даже то мелкое и забытое, что, казалось, он уже никогда не вспомнит, встало перед его глазами, словно живое.
А когда Ильгиз вновь разлепил залитые кровью глаза, он увидел рядом с собой пожирающие языками пламени железные заклепки на борту, закопченную красную звезду, проплывающую рядом, а вращающиеся лопасти винта, возможно, благодаря господу Богу, со скребущим по нервам свистом отдалялись от него в сторону. И в эти секунды его состояние облегчения было настолько велико, что не поддавалось никакому сравнению. До этой минуты он даже не подозревал о таком состоянии.
А земля, вращаясь перед глазами, с катастрофической скоростью продолжала нестись навстречу Ильгизу. Где-то внизу, словно призрак, промелькнули глинобитные строения афганцев, деревья… Рука автоматически упорно тянулась к кольцу парашюта, но Ильгиз не торопился открывать его - инстинкт самосохранения и внутренний голос в прошлом десантника ему громко подсказывали: «Не спеши!..»
И состояние предельной концентрации вновь, как и ранее, будучи за штурвалом боевого вертолета, вернулось к нему. Хладнокровно дождавшись, когда вертолет, с жутким свистом молотя своими винтами морозный зимний воздух, обгонит его в свободном падении, он на высоте примерно ста метров от земли, дернул за кольцо. Спустя мгновенье над его головой затрепыхался парашют, и Ильгиз, повиснув на стропах, огляделся, ища глазами своих товарищей, но к земле вслед за вертолетом летели только какие-то ящики от оборудования и что-то от сидения.
- Скорее всего, все находившиеся в грузовой кабине от взрыва ракеты погибли, - с ужасом пронеслось в его голове. - Но где же Ильфат?! Почему нет его парашюта?..
Отчаянно вертя головой, Ильгиз шарил взглядом по небу, по земле, но ни парашют Боташева, ни сам он на глаза ему не попадались.
«Что же с ним могло случиться? Ведь я отчетливо видел, как тот полез в блистер, а потом, перед тем как я сам покинул вертолет, Ильфата в пилотской кабине уже не было»…
Он терялся в догадках, мысли в голове лихорадочно метались.
«Неужели парашют не раскрылся?.. А может, он уже приземлился и где-то прячется от душманов?»
