Владимир Коротких - Черная заря
— О, да этой дряни здесь много! — махнул рукой Блинов. — Босиком ходить не советую. Можно на скорпиона, на фалангу или на змею наступить. Они сейчас, пока пекла нет, поверху ползают, а потом все в песок зароются, до вечера.
Меж тем воздух заметно разогревался. Небо быстро меняло цвет, превращаясь из утреннего голубоватого в белое, обесцвеченное ярким палящим солнцем.
Через пару часов плавания по пескам Блинов крикнул водителю:
— Давай на наше место! Повыше зарули! Человеку красоту покажем!
БТР, загребая песок всеми восемью колесами, свернул в сторону и медленно пополз наверх по пологому склону высоченного бархана. Достигнув его вершины, он остановился.
Вокруг до самого горизонта простиралось гладкое море воды. Было такое впечатление, что они стоят на песчаном острове. Зрелище было настолько неожиданным и красивым, что Андрей, ранее слышавший о миражах в пустыне, все равно поддался этому обману природы и молчал, затаив дыхание от восторга.
— Ага! — кивнул Блинов, наблюдая его реакцию. — Я тоже первый раз, когда увидел, думал, что сбрендил. Красиво как! Только корабликов с парусами не хватает! Но это еще что, если вечером проезжать будешь, обязательно остановись здесь. Когда миража нет, картина под закат фантастическая. До самого горизонта ничего вокруг, кроме песка. На что у нас в Сибири красот разных без счета, но тут, Андрюха, у меня возникает такое необъяснимое чувство, будто бы я здесь родился и душа моя здесь много раз уже бывала. Понять невозможно! Хочется сесть среди этих песков и остаться тут навсегда. Хотя! Чем черт не шутит! Война кончится, женюсь на местной красавице и останусь. Буду по пустыне им нашу водку караванами возить.
— Да как же вы, товарищ старший лейтенант, определите, кто из них красавица? Они же все в паранджах! — крикнул водитель из люка. — Как в кино будете просить, чтоб личико открыла? Достанется какая-нибудь завалящая! Вон и Петруха в кино зазря голову сложил, Гюльчатай — так себе бабенка! Вы к нам в Донецк жениться приезжайте. У меня сестра красавица! К вашему приезду еще подрастет.
— Малолетками не интересуюсь! Поехали, сваток! Сползай помаленьку задним ходом!
БТР продолжал свое лавирование меж барханов, пока не выполз на открытое пространство. Пустыня внезапно расступилась, образовав ровный степной коридор шириной около сотни метров. Водитель дал газу и, поднимая густую пыль, на скорости повел бронемашину в сторону показавшихся на горизонте гор.
Блинов крикнул Андрею:
— Километров пятьдесят осталось! Давай внутрь, опасный участок! Только люк не закрывай! Если кумулятивной гранатой стеганут, с закрытыми люками от давления и температуры сразу шпротами станем!
В бэтээре было жарко. Спасал ветер, прорывающийся через открытые люки. Водитель опустил бронированные пластины, закрыв передние смотровые окна, и управлял бэтээром, глядя в узкие триплексы. Блинов занял командирское место рядом с водителем, открыл бойницу, установил в нее автомат и приказал солдату за пулеметами:
— Не спи, крути башней. Я тоже буду посматривать! — прильнув к триплексу командирского смотрового прибора, поворачивая его из стороны в сторону.
Андрей тоже открыл бойницу и смотрел в нее. Не было смысла доставать пистолет, который являлся оружием ближнего боя и был непригоден для стрельбы в таких условиях. Скоро глаза устали от мелькания барханов. Он откинулся на спинку жесткого сиденья и молчал, не желая мешать остальным.
Через несколько километров Блинов приказал водителю:
— Тормози, посмотрим, что там у десантуры случилось.
Впереди стояли четыре гусеничные боевые машины десанта с развернутыми в стороны башенными орудиями. Часть десантников заняли позиции на барханах с обеих сторон дороги, другие находились рядом с техникой. Они с Блиновым подошли к офицеру — рослому русоволосому парняге с уставшим, небритым лицом и темными кругами вокруг глаз.
— Здорово, помощь требуется? — спросил Блинов.
— Здорово. Спасибо, сами управимся. Бээмдэшка разулась, — он указал на бронемашину, стоящую без гусеницы. — Скоро уже обуем. На мину вчера наскочила, катки повреждены. Второй раз останавливаемся, гусеница соскакивает. Но, думаю, доберемся до своих. Батальон вперед ушел, а мы чуток приотстали. У ваших на перекрестке заночуем, заодно катки подладим. Дойдем.
— А экипаж в порядке? — спросил Андрей.
— В порядке. Рванула прямо под гусеницей. Если бы под брюхом, было бы хуже.
— Куда вас носило-то? — интересовался Блинов.
Десантник отвечал спокойно и монотонно. В каждом его слове чувствовалась усталость, накопленная, судя по всему, не за один день.
— Вдоль Амударьи в сторону Хайратона неделю по кишлакам ходили.
— Удачно сходили?
— Да так, — он пожал плечами. — Не очень сходили.
— Потери?
Десантник кивнул и сплюнул сквозь зубы на песок:
— Два месяца назад мы уже по этому маршруту двумя ротами прошли. Тогда нормально прошли, с некоторыми незначительными перестрелками. А в этот раз, по сведениям разведки, духи один из кишлаков полностью заняли, поэтому мы всем батальоном пошли. Этот кишлак два дня взять не могли. Духи хорошо встретили. Две бээмдэшки в первую же нашу атаку спалили. Вокруг кишлака они настоящие фортификационные сооружения устроили с несколькими безоткатными орудиями. По всем правилам военной науки. Вооружение у них современное и в достатке. Видно, что руководство боем с их стороны вели знающие люди. Когда после нескольких попыток прорваться в кишлак стало ясно, что сил у нас маловато на этот укрепрайон, а больших потерь без поддержки не избежать, вызвали вертолеты. Четыре «крокодила» прилетели. По паре заходов по духам сделали, а на третий одного из них духи крупнокалиберным пулеметом повредили. Он прямо за нами кое-как сел. Кишлак мы взяли. Дороговато обошлось. Хорошо, что вертушки были, мы хоть раненых на них отправили. Убитых с собой везем.
— А пленных много было? — спросил Андрей.
— Эти в плен не сдавались. — Десантник снова сплюнул, прервав рассказ, и, как бы подводя итог, после паузы добавил: — Духи уже не те, что год назад. Воюют, как регулярная армия. Ладно, мужики, — он пожал им руки — давайте, удачи.
— Бывай, — сказал Блинов. — Если что, нашу частоту знаешь? Ближний к тебе — Дирижер.
— Знаю. Счастливо!
Подходя к бэтээру, Блинов произнес:
— А вчерашний караван, Андрюха, как раз в ту сторону шел. Готовятся духи.
Они снова помчались по степному коридору. По мере продвижения горная гряда просматривались все более ясно и, наконец, приобрела черты громадных островерхих скал.
Впереди показался перекресток. Это была та самая дорога, которую Андрей наблюдал из вертолета. БТР свернул на нее и в скором времени подъехал к уже знакомой с высоты полета крепости.
— Все, приехали! Мой взвод здесь на КП роты стоит, а твой в сторону того самого кишлака, ближний к нему, — Блинов указал рукой на горы.
В воротах крепости по-прежнему стоял БТР. В широком внутреннем дворе находились два «ЗиЛа» с цистернами, один из которых был заправщик, другой — водовоз. Позади них дымила походная кухня. По внутреннему периметру крепости к стенам были пристроены помещения, в которых располагался личный состав. Они с Блиновым зашли в одну из комнат. Внутри была обычная обстановка — кровать, тумбочка и пара табуреток. На тумбочке стоял транзисторный радиоприемник. В комнате никого не было.
Вслед за ними вошел офицер с капитанскими погонами. Бритая голова, густые черные брови, темно-карие большие глаза и орлиный с горбинкой нос над пышными черными усами безошибочно выдавали в нем горца.
Андрей понял, что это командир роты, и доложил:
— Товарищ капитан, старший лейтенант Ласточкин прибыл в ваше распоряжение для дальнейшего прохождения службы.
— Вольно, — пожимая ему руку, ответил капитан совершенно без акцента, что не вязалось с его внешностью. — Я командир роты. Фамилия моя Барсегян. Зовут Карен. Ты, Ласточкин, у нас, стало быть, командир четвертого взвода. Как зовут?
— Андрей.
— Хорошо, садись, Андрей, — он указал на табуретку и обратился к Блинову: — Нормально доложил вчера в полку?
— Нормально. Командир доволен, бутылкой премировал.
— Я так и понял, несет от вас обоих, как с дрожжевого завода! Рядом стоять невозможно! Садись.
Барсегян посмотрел на Андрея и, подняв вверх указательный палец, строго сказал:
— Объясняю раз и на всю жизнь! Выпиваем только вне службы. То есть в полку, когда находимся на отдыхе после рейда. И только по достойному поводу с моего разрешения! Повторяю — по достойному! В остальное время исключено. Никаких боевых ста граммов! Это дурь! Пьяный командир — предатель! Ясно?!
— Так точно! — Андрей встал смирно.
— Вольно! Садись. — Барсегян сбавил обороты в голосе и спокойно добавил: — Это не я так решил, Андрей. Жизнь так решает. У нас солдатики — пацаны еще, а с той стороны духи, которые, между прочим, на своей земле воюют, и наемники с ними. А для тех вообще война — работа, и выучка не два года срочной службы! Мы должны трезво соображать, когда посылаем своих пацанов и сами ходим с ними по краю того света. А пьяный командир может этот край и не различить. Сам переступит и их с собой потянет. Нарушение моего приказа буду считать кровной обидой до конца жизни. Вчерашний повод считаю достойным, тем более что комполка разрешил.
