Богдан Сушинский - Фельдмаршал должен умереть
— До этой минуты я считал, что для вас, господин генерал.
— Что?! Вы всё же принесли эту ампулу для меня?
— Я так считал. Но теперь понял, что ошибался. Впрочем, у нас в лаборатории не принято интересоваться именем потребителя. Вам как адъютанту фюрера могу сказать только, что приказано изготовить две таких ампулы.
— И кто же этот второй «счастливчик»?
— Я ведь и первого пока что не знаю.
— Вам его лучше не знать.
Брови Чёрного Человека медленно поползли вверх. По движению его губ Бургдорф уловил, что тот порывается произнести имя предполагаемого «потребителя», но так и не решается. Бургдорфу показалось, что гестаповец хотел назвать имя рейхсфюрера СС, однако вымолвить его так и не сумел.
В их разговор вклинился гул авиационных моторов и пальба расположенной неподалеку зенитной батареи. Однако прислушивались к ним генерал и гестаповец без страха и даже без любопытства, слишком уж привычными стали налёты вражеской авиации. Тем более что на сей раз самолёты прошли стороной, обходя этот неплохо прикрытый с земли пригород Берлина.
— Однако вернемся к ампуле, — решил алхимик из гестапо завершить свой инструктаж, как только бомбардировщики стали удаляться. — Раскусывается она легко, с первого раза, а парализует почти мгновенно, — расхваливал он свой замогильный товар. — Оболочка здесь из особого стекла, которое прорывается, точнее, прокусывается, а не рассыпается на мелкие осколки. Такую ампулу легко обнаружить, чтобы удалить, не оставляя никаких следов отравления. С мелкими осколками, как вы понимаете, всё намного сложнее.
— И никаких других ощущений, кроме малинового привкуса? — спросил генерал с любопытством висельника, интересующегося у своего палача надёжностью верёвки.
— Никаких. Кстати, вы правы, один из подопытных самоубийц действительно определил этот привкус как малиново-жасминный. Как я потом выяснил, до войны он был дегустатором французских духов.
— Теперь понятно: возражая против «жасминности» привкуса, вам хотелось уйти от воспоминаний об этом французе, дегустаторе духов?
Гестаповец слегка замялся и, пожав плечами, ответил:
— Человек, раскусывающий ампулу, начинённую цианистым калием, вряд ли станет вдаваться в подобные вкусовые изыски. Но если нашим потребителем решитесь стать лично вы…
— …То уж для меня вы по-дружески постараетесь.
— По особому заказу. Хотя торопиться не советую…
— Нетрудно предположить, — резко прервал его Бургдорф, не Яселая прислушиваться к его советам, — что самоубийце будет не до вкуса и запахов яда.
Почувствовав, что генерал так и не решится взять с его ладони ампулу, гестаповец из «Особой химической лаборатории Мюллера» осторожно, словно крупицу золота, положил своё детище на стол и, щелкнув каблуками, молча вышел из комнаты. Не забыв при этом вновь закрыть за собой дверь.
14
— Так почему вдруг вы упомянули Корсику, синьора Петаччй? — как бы игриво, ненавязчиво поинтересовался Скорцени. — Разве с этим островом у вас связаны некие романтические воспоминания?
Опять несколько мгновений выжидающего молчания.
— Связаны, да только не мои. И не столько воспоминания, сколько блистательные грёзы. Мне стало известно, что Муссолини намерен еще раз встретиться с вами. С глазу на глаз. И собирается уже более решительно предложить вам остаться здесь. Пусть даже, для начала, при штабе генерала Вольфа. Кстати, генерал СС Вольф не возражает.
— Исключено, — буквально прорычал Скорцени своим камнедробильным басом.
— Тем не менее, сегодня он говорил по этому поводу с «Вольфшанце».
— Муссолини или Вольф?
— Муссолини, естественно. Подробностей не знаю, но ясно, Что речь шла о вас.
«Об операции «Бристольская дева» обергруппенфюреру ничего не известно, — лихорадочно соображал Скорцени. — Во всяком случае, на первом этапе, на этапе самих поисков, он не должен был знать о ней. Тогда откуда утечка информации?».
Еще раз прислушайтесь к доброму совету, синьора Петаччи, смените своих информаторов. Что же касается упомянутого вами разговора Муссолини, только не с Вольфшанце», а с Берлином, то по моей просьбе он договорился с Кальтенбруннером о том, что мне будет предоставлено еще несколько суток для небольшой развлекательной поездки.
— На Корсику, — игриво повела бедрами итальянка. — Обожаю этот остров, ведь это родина Бонапарта.
— Правда, звонить должен был не сам дуче, а кто-то из адъютантов или секретарей.
— Якобы для того, чтобы оставить вас при ставке дуче. Но это так, для дезинформации противника. На самом же деле вас, как никогда раньше, тянет на Корсику, обер-диверсант рейха, туда, поближе… Впрочем, чувствую, что к серьезному разговору на эту тему вы пока что не готовы, — сжалилась над ним Кларета. — Поэтому вернёмся к дуче. Вы согласны со мной? — потянулась через стол Кларета, примирительно прикасаясь пальцами к его руке. Это был жест мольбы.
— В чём?
— В том, что у Италии должен быть один «герой нации». Только один. И этим героем навсегда должен остаться дуче Муссолини.
— А почему вас вдруг так заклинило на его героизме, Кларета? Что происходит?!
— Видите ли, сейчас, когда мы оказались вне стен Рима, приходится учитывать буквально всё, любое обстоятельство, на которое в былые времена, возможно, никто и не обратил бы внимания. Теперь же мы, по существу, являемся изгнанниками Рима. — Женщина вновь притронулась кончиками пальцев к руке штурмбаннфюрера, в которой он держал рюмку с коньяком, и грустно, с извиняющимся видом, улыбнулась.
— Но и в Риме кое-кто тоже чувствует себя изгнанником.
— Уже нет, — решительно и жестко возразила Кларета. — Ситуация изменилась. Теперь те, в Риме, чувствуют себя в седле, так что мы свое время упустили. Хотя поначалу, когда дуче только вернулся в Италию после побега из горнолыжного отеля «Кампо Императоре», при дворе короля дарило полное смятение. Время настолько упущено, штурмбаннфюрер, что теперь уже мы вынуждены говорить самим себе правду.
Кларета поднялась, и Скорцени направился вслед за ней, чтобы проводить. Однако у двери, ведущей в гостиную, женщина так резко и неожиданно остановилась, что чуть было не уткнулась в грудь Отто.
— Только ради бога, не увлекайтесь, Скорцени! — страх, с которым она взмолилась об этом, не мог быть поддельным. — Вы же понимаете, что здесь это ни к чему не приведет, — почти шепотом доверилась она гостю. Здесь — ни к чему. Конечно, можно было бы рискнуть…
— Можно было бы?
— А что — нет? У наших офицеров это называется: «Походный вариант»… Когда они предаются ласкам с женщинами при любых возможных условиях. У вас это называется по-иному? — Не ожидая ответа, женщина вновь сдержанно улыбнулась и едва Заметным движением провела пальцами по его руке.
— Походная любовь везде называется походной.
«Кажется, она у меня доиграется! — мелькнуло в возбужденном сознании Скорцени. — Это будет один из самых походных, Прямо таки маршевых вариантов…».
— К тому же опасность исходит не только от Муссолини. Мне известно, какие чувства испытывает к вам княгиня Сардони.
Скорцени наткнулся на её слова, как на копье телохранителя, И замер. Кларета заметила это, реакция мужчины явно импонировала ей.
— Княгиня Сардони?
— Мария-Виктория, — с кокетливым ехидством подтвердила наложница несостоявшегося властелина мира. Но при этом Игриво скосила глазки, давая понять, что с её стороны тайна сия разглашению не подлежит.
— А что, собственно, вам известно о княгине Сардони? — насторожился штурмбаннфюрер.
— Всё, — победно развела руками Кларета, с озорным триумфом взирая на поверженного диверсанта. — Абсолютно всё! Даже то, что княгиня, с которой вы сдружились еще во время операции по похищению Муссолини и с которой вместе готовили похищение папы римского, уже знает о вашем появлении здесь и очень надеется, что я сумею уговорить вас навестить виллу «Орнезия».
— Так это вы должны уговорить меня встретиться с княгиней Сардони?! — интрига, которая по всем канонам подобных встреч уже, казалось, давно исчерпала себя, теперь вдруг приобретала новый виток и совершенно иной сюжет.
— О том, каким несносным грубияном вы способны представать перед женщинами, княгиня мне уже поведала. Не пытайтесь выглядеть еще ужаснее.
— Она никогда не говорила, что дружна с вами. Хотя любая другая не удержалась бы, чтобы не похвастаться таким знакомством.
— Любая другая — да. Но не княгиня… — повертела головой Кларета. — Эта способна молчать.
— Уж не она ли исполняла роль связной между вами и заместителем министра внутренних дел?
— Наконец-то!
— О чем вы?
— Просто я давно ждала этого вопроса. Вы ведь спросили искренне?
