Владимир Мильчаков - Последний прыжок
— Что обещают?
— Судить повезут.
— Куда?
— В Наманган. Скоро повезут.
— Расстреляют, наверное?
— Так я им и дался, видишь? — Тимур откинул полу халата и поднял рубашку. Гунбин увидел нож, подвешенный через плечо на ремешке. — Повезут в Наманган, зарежу конвоира, убегу. Опять к Насырхану-Тюре уйду.
— Молодец, парень, — одобрил Гунбин. — Только сумеешь ли?
— Сумею. Умирать не хочу. Жить хочу. Значит, сумею.
— Слушай, парень. — Гунбин круто повернулся к Тимуру и сел на нары, поджав под себя ноги. — Из всей охраны доблестного Насырхана ты мне понравился больше всех. У тебя есть голова на плечах. Если сумеешь выкрутиться из рук гепеушников и на этот раз, то далеко пойдешь. Хочешь мне помочь в одном деле?
— Ты гази — и я гази. Мы как одна рука, как один меч, — заученно, тоном фанатика ответил Тимур. — Говори, что делать надо. Может, вместе конвой резать будем, бежать будем?
— Эх, друг, если бы меня повезли вместе с тобой в Наманган… — мечтательно проговорил Гунбин. — Мы бы с тобой из-под конвоя ушли. Только не выйдет это. Не повезут меня в Наманган. Здесь мое дело подведут. А помочь ты мне сможешь, если захочешь.
— Ты друг ляшкар-баши, благородного Насырхана-Тюри, — горячо прошептал Тимур. — Я его мюрид и верный воин. Спасением души своей клянусь, прахом моего отца, расстрелянного большевиками, клянусь, что помогу тебе всем, что будет в моих силах.
— Слушай, парень! — зашептал Гунбин. — Мою настоящую фамилию ГПУ знать не может. О том, что я был у Насырхана-Тюри, оно тоже не догадывается. Я сейчас Анисим Фадеевич Савельев, русский, недавно демобилизованный из армии командир красного эскадрона. Меня по липе взяли.
— По липе? — удивленно переспросил Тимур. — По какой липе? Что такое липа?
— Э-э! — с досадой отмахнулся Гунбин. — Не поймешь ты этого. В общем, меня арестовали не за то, что я был у Насырхана-Тюри. Я думаю, что меня спутали с кем-то. По чужому делу взяли, по липовому.
— А-а-а! — обрадованно закивал головой Тимур. — Понимаю.
— Если удастся тебе сбежать, поезжай в Коканд. В Коканде всякий укажет тебе дом, в котором живет светильник разума и веры Миян Кудрат Хозрет. Скажи святому, что я арестован, что при аресте со мною не было ни денег, ни писем, которыми он снабдил меня. Деньги и письма хранятся в доме Мансурбая в старом городе. Место, где они хранятся, знает, кроме меня, еще и Самигбек, сын Мансурбая. Святой Миян знает, что, хотя Самигбек и пользуется доверием большевистского руководства, занимает высокий пост и состоит в партии, — все это только внешне. Он остался настоящим мусульманином и помогает нашему святому делу. Запомнил?
— Запомнил. Деньги и письма лежат в доме Мансурбая. Где они лежат, знает Самигбек, — повторил Тимур.
— Передай святому, что я умоляю его ходатайствовать перед мусульманами, занимающими высокие посты, об облегчении моей участи. Понял?
— Понял. Что еще передать святому Мияну?
— Больше ничего. Если ты выполнишь мою просьбу, то Миян Хозрет не оставит тебя без награды. А когда я выйду отсюда, я награжу тебя особо.
— Благодарю, господин.
— Не забывай, что мы с тобой не знаем друг друга, — понизив голос до шепота, еще раз напомнил Гунбин и отвернулся от Тимура, услышав шаги за дверями камеры.
Тимур снова лег на свое место. Некоторое время стояла тишина, нарушаемая лишь звуками шагов в коридоре.
Первым нарушил молчание Тимур.
— Ты хочешь, чтобы ГПУ поверило, что ты русский, а сидишь как мусульманин, — с немалой долей ехидства прошептал он, не поднимаясь с места.
— О, черт! — спохватился Гунбин и спустил ноги с нар, — и в самом деле… хорошо, что никто не видел.
Тимур повернулся на спину, закинул руки за голову и, мечтательно глядя в потолок, запел:
Красавица, с тех пор, как я лишен тебя,
Я по ночам не сплю! Мечты к тебе летят.
— Ты что? — испугался Гунбин. — Сейчас прибегут, орать начнут. Привяжутся.
— А ну их к черту, — беззаботно отмахнулся Тимур и еще громче запел:
Вздыхаю и томлюсь, и таю, как свеча,
Которую жара и пламя не щадят.
Лязгнул замок двери, в комнату вошел дежурный.
— Ну ты, певун, — приказал он Тимуру. — Собирайся с вещами. Отправляют тебя.
— Уже?! — вырвалось у Гунбина.
— Вещей нет, — легко вскочил с нар Тимур. — Один халат только и есть. Готово, собрался.
— Не забудешь о моей просьбе? — тревожно зашептал Гунбин.
— Все будет так, как захочет всемогущий аллах, — улыбнулся ему Тимур, направляясь к двери.
— Скоро меня вызовут?! — раздраженно закричал Гунбин на дежурного. — Голодовку объявляю!
— Теперь, наверное, скоро вызовут, — усмехнулся дежурный. — Не успеешь проголодаться.
* * *Кадыров, заместитель Лобова, заранее подготовился к разговору с Гунбиным. Перед ним лежала стопка чистой бумаги. На подоконнике, почти скрытый полузадернутой портьерой, примостился Тимур, уже одетый в чекистскую форму. Посередине комнаты, как раз против стола Кадырова, стоял стул. Человеку, севшему на этот стул, были видны только колени и сапоги Тимура.
Конвоир ввел в кабинет Гунбина.
— Садитесь, — пригласил его Кадыров, указывая на стоящий посередине комнаты стул.
— На каком основании меня задержали? — усаживаясь, вызывающе спросил Гунбин, — что у вас в Туркестане за порядки? Хватают людей и сажают за решетку просто так, за здорово живешь.
— Все это сейчас мы выясним, — спокойно ответил Кадыров. — Как ваша фамилия?
— Не знаете? Даже фамилии не знаете! — разгорячился Гунбин. — Так какого черта ваши подручные хватают человека, даже не установив его фамилию?
— Вот в этом-то я и должен разобраться, — с прежним спокойствием ответил Кадыров. — Как ваши имя и фамилия?
— Савельев Анисим.
— Год рождения?
— 1892-й.
— Место рождения?
— Город Тула.
— Когда и зачем приехали в Узбекистан?
— Вчера приехал. Как демобилизованный из Красной Армии, хотел устроиться на работу, да раздумал.
— Не понравилось?
— Да, климат не подходит. Да и русских здесь мало. Русского слова почти не услышишь.
— А вам-то что? Ведь узбекский язык вы хорошо знаете.
— За два дня язык не выучишь, — настораживаясь, ответил Гунбин. — Да и учить его я не собираюсь. Не для чего.
— Так ли? — усмехнулся Кадыров. — Ну вот что. Подумайте хорошенько и рассказывайте всю правду. Как видите, я эти ваши сказки даже в протокол не записал. Будете говорить правду?
— Я сказал то, что есть, — угрюмо ответил Гунбин. — Другого ничего сказать не могу.
— Ну, что ж. Придется, видимо, вам помочь. Итак, начнем. Во-первых, вы не Анисим Савельев, а Гунбин Игнатий, во-вторых, не русский, а татарин, в-третьих, родились не в Туле, а в деревне Комаровка в Татреспублике. Вы не красный, а бывший прапорщик царской армии. В Красной Армии никогда не служили. После гражданской войны, во время которой вы служили в белой армии, до приезда сюда вы арендовали буфеты на пароходах, плавающих по Волге. Правильно я излагаю основные факты вашей биографии?
— Никакого Гунбина я не знаю, — закричал арестованный, вскакивая со стула. Он был поражен, испуган, но старался скрыть это.
— Сидеть! — резко приказал Кадыров. — Вы на допросе, а не на совещании у Насырхана-Тюри.
— У какого Насырхана? — бессильно опустился на стул Гунбин. — Не знаю я никакого Насырхана.
— Может быть, вы и Миян Кудрат Хозрета не знаете? — насмешливо прищурившись, взглянул на Гунбина Кадыров.
— Не знаю, — запинаясь, прошептал побелевшими губами Гунбин.
— И это не вы оставили письмо и деньги в одном из тайников дома Мансурбая?
— Я никогда в глаза не видел Мансурбая, — на мгновение нашел лазейку Гунбин.
— Мансурбая не видели, это правда. А вот с сыном его Самигбеком вы последний раз дружески беседовали сегодня утром. Перед тем как пойти на вокзал.
Растерявшийся Гунбин молчал, пытаясь собраться с мыслями.
— Как видите, — продолжал Кадыров, — мы хорошо знаем, чем вы занимались в Ташкенте. Подробности вы нам сами расскажите. Особенно подробно попрошу описать вашу поездку к Насырхану-Тюре и переговоры, которые вы там проводили.
— У Насырхана-Тюри я не был, — начал Гунбин и, спохватившись, добавил: — Да и не знаю я, кто такой Насырхан.
— Ай-яй-яй! — укоризненно покачал головой Кадыров. — Даже об этом забыли. К счастью, мы имеем возможность восстановить то, что исчезло из вашей памяти. Тимур-ака, прошу.
Тимур, откинув портьеру, спустился с подоконника и подошел к Гунбину. Увидев Тимура, Гунбин долго и недоверчиво смотрел на него и вдруг, не веря собственным глазам, закрыл лицо руками.
— Не ожидали, господин Гунбин? — улыбаясь спросил Тимур.
