Андрей Жариков - Крушение «Кантокуэна»
Или бессонница призывает воспоминания, или раздумья и тревога о чем-то не дают спать. Казалось бы, все идет хорошо. Войска фронта, как доложил начальник штаба, действуют по плану, по всем просьбам командующих армиями меры приняты. Решены все вопросы, и оснований для беспокойства нет. Но что-то тревожит…
Еще раз мысленно прошелся по докладу начальника штаба фронта. Самое главное — события на фронте. Все остальное и незначительное пока можно оставить. Итак: события развиваются по плану. Контратаки японских частей в районах Линьси, Улан-Хото (Ванъемяо), Солунь успешно отражены. Войска 17-й и 39-й армий идут на Шэньян. На левом крыле фронта 36-я армия выбила противника из Хайлара и, окружив японский гарнизон в укрепленном районе, наступает на Цицикар. Авиация работает с полной нагрузкой. Наладилось, как доложил начальник тыла фронта Владимир Иванович Вострухов, снабжение горючим частей 6-й гвардейской танковой армии. Подходят колонны автомашин с боеприпасами, горючим, продовольствием. Директива Главнокомандующего фронтом выполняется. Тогда что же гложет, что беспокоит, тревожит сердце? Мирон. Парню семнадцать лет, комсомолец. В таком возрасте юноше можно доверить большое и ответственное дело. Правильно решил идти по стопам отца. Пусть поступает в военное училище. Но где он? Быть может, на другом фронте? Где бы ни был, а ефимовский характер проявит.
— Вы спите, подполковник? — спросил Родион Яковлевич.
— Нет, что-то не спится, товарищ командующий. Бессонница, — ответил адъютант. — В голове все вертится, летали много.
— Вы правы. Я тоже не сплю — видимо, по той же причине. — Малиновский вздохнул. — Не забудьте Мирона найти.
— Слушаюсь, товарищ маршал, — ответил адъютант. — Я помню.
Вспомнив Мирона, Родион Яковлевич возвратился в свое сиротское детство. Вспомнил, как голод загнал его на работу в подсобные и складские помещения галантерейного магазина одесского купца. Заработка хватало только на скудный харч. Пришлось мальчику надрываться, таская грузы на товарной станции, а позже батрачить у помещика. Какое страшное беззаконие, несправедливость, обман, унизительное отношение богатых к бедным! Единственная радость — ласка доброй и умной матери, сумевшей без мужа обучить сына грамоте. Как это пригодилось в его жизни.
С завистью смотрел маленький Родион на солдат и матросов, браво шагавших с песней по Одессе. Со всех сторон зеваки сообщали: «На войну с японцами». А позже, когда ему было шестнадцать лет, помогал своему дяде — весовщику на станции Одесса-товарная, видел, как почти ежедневно отправлялись воинские эшелоны на войну с Германией. А что, если забраться тайком в пустой вагон и тоже на фронт? Не прогонят, найдется дело. А там и винтовку можно раздобыть. Вот так и стал Родион Малиновский солдатом. В шестнадцать лет начал осваивать азбуку войны. Шел в бой «за веру, царя и Отечество», готов был умереть за Россию, а унтер-офицер мог ударить его по лицу просто так, ни за что. Испытал презрение офицеров к низшим чинам, позже убедился в бездарности командования, добывавшего незначительный успех в боях только ценой солдатской крови.
В бессонную ночь воспоминания проносятся вихрем. То одно придет на ум, то другое. То вчерашнее, то далекое прошлое. Нахлынуло в памяти детство и скрылось. Вспомнил только что состоявшийся разговор с начальником штаба фронта генералом М. В. Захаровым. Докладывал генерал по карте, не пользовался записями, говорил только о главном: где войска, какие задачи выполняют и как обеспечены. Захарову пришлось за свою службу быть и артиллеристом, и штабным работником — занимал должность начальника службы артиллерийского снабжения, а во время войны был начальником штаба фронта. Свое дело он знал превосходно.
Генерал Захаров порадовал маршала сообщением об успешном продвижении войск 1-го Дальневосточного фронта. Маршал Мерецков принимает все меры, чтобы как можно скорее перерезать коммуникации, идущие из портов Северной Кореи в Центральную и Восточную Маньчжурию, чтобы противник не мог не только маневрировать войсками, но и уходить в порты. Еще немного — и вся группировка вражеских войск окажется в клещах. Забайкальский и 1-й Дальневосточный фронты в ближайшее время соединятся. Все идет по плану.
Предугадать свой жизненный путь невозможно. Думал ли Родион Яковлевич, когда начинал службу в Красной Армии командиром пулеметного взвода, что через двадцать пять лет будет Маршалом Советского Союза? Конечно, нет. Не мог предвидеть, что придется быть начальником штаба полка, затем дивизии, корпуса. Он не стремился к повышению в должностях и воинских званиях. Единственное, к чему рвался, — к учебе. Никогда не испытывал такого счастья, как в годы, проведенные в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Он закончил академию в 1930 году.
В 1937–1938 годах Родион Яковлевич участвовал добровольцем в гражданской войне в Испании на стороне республиканского правительства. Он был военным советником, общался с республиканским командованием: испанцы его уважительно называли «компаньеро Малино». За участие в боях в Испании Малиновский был награжден орденом Ленина и орденом Красного Знамени. Его военный опыт, приобретенный в первую мировую, в гражданскую войну в России, в боях в Испании, пригодился сначала для преподавательской работы в военной академии, а затем на фронте.
Полководческий талант Родиона Яковлевича ярко проявился в Великую Отечественную войну. Уже в 1941 году он становится командующим фронтом. Во фронте три общевойсковые армии, танковые, артиллерийские, авиационные и многие другие соединения и части. Численность фронта в годы войны в среднем была около миллиона воинов. Чтобы умело управлять таким огромнейшим объединением боевых частей и выполнять задачи стратегического масштаба, нужны незаурядные способности и прочные военные знания.
Малиновский командовал Южным фронтом, затем Юго-Западным, 3-м и 2-м Украинскими фронтами. Под его командованием войска освобождали Донбасс, Правобережную Украину, Молдавию, Румынию, Венгрию, Австрию, Чехословакию. Брали города: Запорожье, Никополь, Одессу, Николаев, Кишинев, Будапешт, Вену, Прагу.
Вспоминая свое прошлое, Родион Яковлевич переносился мысленно в тихие уголки, на берег спокойной речки с белыми лилиями, в цветущие украинские сады, на зеленые луга с ромашками…
Уже рассвело, когда Родион Яковлевич заснул.
МОРСКИЕ ДЕСАНТНИКИ
Во Владивостоке, в одном из охраняемых приморских зданий, на флагманском командном пункте командующего Тихоокеанским флотом ждали Маршала Советского Союза А. М. Василевского и Адмирала Флота Н. Г. Кузнецова.
В просторном помещении возле большой — во всю стену — карты, подсвеченной электрическими лампами с обратной стороны, сидели в креслах командующий 1-м Дальневосточным фронтом Маршал Советского Союза К. А. Мерецков, командующий 2-м Дальневосточным фронтом генерал армии М. А. Пуркаев, командующий Тихоокеанским флотом адмирал И. С. Юмашев, генералы и офицеры. Все они внимательно смотрели на карту.
Матросы-операторы, находившиеся за этой стеклянной живописной схемой, принимали по радио сведения о боевых действиях флота и постоянно передвигали черные фигурки кораблей и судов, что позволяло всем, кто находился в зале, следить за боевыми действиями флота на всем морском театре военных действий.
Начальник штаба флота вице-адмирал А. С. Фролов водил указкой по карте и негромко пояснял К. А. Мерецкову, где находятся в данный момент наши корабли и морская авиация.
— Умно придумано, — заметил маршал. — Все как на ладони. Не то что в матушке-пехоте…
— Это доступно и сухопутным штабам, — сказал адмирал Юмашев. — Но для этого нужна хорошая радиосвязь со всеми войсками, чтобы своевременно получать данные о боевой обстановке и наносить их на карту.
— В том-то и дело, — согласился Мерецков. — Связь нужна хорошая. Вот такая карта на стекле с подсветкой изнутри была у нас в военной академии. Но то академия… Во фронтовой землянке такую не сделаешь.
За стеной слышался разговор радистов. Они принимали закодированные боевые донесения из штабов военно-морских и авиационных частей.
— Скажу вам, друзья дальневосточники, ваше Приморье очень похоже на район Карелии, — продолжал Мерецков. — Тоже бездорожье, леса, постоянные дожди. Тяжело там было.
— Не случайно вас, имеющего опыт боев на Волховском фронте и Карельском, послали сюда, — сказал Юмашев. — Опыт — большое дело.
— Я здесь служил. В 1935 году был начштаба Особой Краснознаменной Дальневосточной армии. Но до вашего опыта мне далеко, — улыбнулся маршал. — Вы здесь с 1939 года. Каждую бухточку знаете…
— Не могу возражать, Кирилл Афанасьевич, знаю, — ответил адмирал. — Вот одного не могу понять: почему так долго они добираются? Не случилось ли что?
