Алексей Азаров - Дом без ключа
— Поль уже начал работу? — спрашивает Жюль.
— С пятнадцатого. Марсельская группа будет запасной. С ней их у нас остается четыре, не считая групп Вальтера.
— Есть предложение.
— По системе?
— Да. Мне кажется, надо отказаться от общих позывных.
— У Поля свой.
— Дадим и остальным. И сменим код… По-моему, немцы выделили нас в общей массе подпольных передатчиков и будут пеленговать вовсю.
— Ну а Центр? Мы сменим все — я согласен; но корреспондирующая рация останется все той же.
— Изменит расписание и частоты.
— Полная ломка? Слишком сложно.
— Я бы не откладывал.
— Значит, месяц бездействия… Не выйдет, Жюль.
— Где же выход?
— Я уже ломал голову и кое-что придумал. Если забыть о Поле, у нас три действующие рации. Но на ключе могут работать десять человек, включая тебя и меня. Мы образуем три секции: в Нанте, Антверпене и Париже.
— Что это даст?
— Я не кончил… У каждой секции будут три передатчика. Пусть работают синхронно. Не уловил?
Жюль пожимает толстыми плечами.
— Но это же просто. Возьми, к примеру, Париж, Один передатчик останется там, где есть. Другой разместим на Монмартре, третий — в Версале. В эфир они выйдут одновременно на одной волне, слушая друг друга. Первый передаст десять групп и умолкнет; следующие десять групп передаст другой, еще десять — третий. Комбинацию можно менять, и пеленг станет непрерывно произвольно смещаться. Поставь-ка себя на место оператора и попробуй определить, откуда идет передача, если рация словно не раздвоилась даже, а разделилась на три части и из разных мест, не прерываясь, передает одну телеграмму?
— Это идея.
— Только часть идеи… У каждой рации должно быть по меньшей мере три квартиры. Они станут кочевать, как бедуины по пустыне. Пусть немцы запеленгуют, если смогут!
— А связные? — допытывается Жюль.
— Группы перейдут на автономию… В Антверпене, открываем филиал, фирма «Монд», строительные материалы. Я войду в дело — через третьих лиц, разумеется. Сними деньги со счетов, с каждого не слишком много, и Рене, за комиссионные, уладит все.
— Я займусь квартирами.
— Решено! — говорит Жак-Анри.
На столе, скрытая в чернильном приборе, загорается и мигает крохотная лампочка: кто-то вошел в приемную и не садится. Жюль, подхватив на ходу с бюро кожаную папку, устремляется к двери. Приоткрывает и, словно продолжая деловой разговор, почтительно роняет в кабинет:
— Понимаю, господин Легран. Я немедленно звоню генералу и сообщаю, что мы согласны на условия Тодта.
И — посетителю в приемной:
— Господин Легран занят. Соблаговолите подождать, я доложу о вас. Жак-Анри остается один. В ушах, как наваждение, возникает и начинает звучать, повторяясь, одна и та же строка: «Белеет парус одинокий…» Она назойлива и мешает Жаку-Анри думать о другом — о делах, заставляющих его идти на реорганизацию фирмы «Эпок». Два года им всем было трудно, очень трудно, а теперь станет еще труднее. Жак-Анри обязан быть к этому готовым. И его товарищи — тоже.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1. Октябрь, 1942. Париж, отель «Лютеция»
Сегодня Шустер доволен солдатами радиороты: они работают как одержимые, не отвлекаясь ни на что постороннее.
— Десять — семь — пятнадцать, господин капитан!
— Настройка десять — семь — пятнадцать!
— Алло, все иксы, примите: десять — семь — пятнадцать![9]
Все силы парижской группы радио-абвера брошены на охоту. Шустер, не отрываясь от карты, видит, что каждый из шести операторов, дежурящих с ним сегодня, буквально слился с приемником на своем столе. Сейчас начнут поступать данные от стационарных и передвижных пеленгаторов-«иксов».
— Икс первый докладывает: пеленг — сто два градуса!
— Икс-два — сорок пять!..
— Икс-три — сто шестьдесят шесть…
Маленькая заминка, и наконец:
— Икс-четыре — сто тридцать два!
Рация, работающая на частоте 10715 килогерц, засечена. Шустер протягивает по карте нити пеленгов, в месте скрещения возникает крохотный треугольник. Может быть, сегодня все будет как надо?
— Фельдфебель! Запросите иксы еще раз!
Родэ с ошалелыми от напряжения глазами кричит операторам:
— Дать дубль!
Шустер приготавливает булавки.
— Икс-первый — сорок семь!
— Икс-два — сто семьдесят три!
— Икс-три — пять-ноль!
— Икс-четыре — сто пятнадцать!
Булавки воткнуты, и к ним с периферии карты протянуты крашеные шелковинки. Шустер закусывает губу: все то же самое. Передатчик, поработав две с половиной минуты, переместился в другой район Парижа. Еще через две с половиной минуты он удерет в новое место, отбарабанит десять групп и умолкнет, чтобы выйти на очередную связь откуда угодно, но не оттуда, где был раньше. В этих бросках нет закономерностей системы, хотя Шустер убежден в ее наличии.
— Отбой, господин капитан!
— Хорошо. Отбой для всех, кроме контрольных раций!
За шестью столами возникает шевеление, шепот, кто-то поминает черта — операторы, гремя стульями, разминают затекшие мышцы. За километры отсюда стряхивают напряжение те, кто в течение целого часа соляным столбом стыл у пеленгующих устройств. Теперь они свободны до вечера: рация, сменив частоту 10715 килогерц на 11850, выйдет в эфир в 21.10.
Родэ, не стесняясь присутствия капитана, затевает игру в чехарду. Его рыхлый бабий зад, туго обтянутый вылинявшими штанами, бесстыдно маячит перед глазами Шустера. Не будь Родэ незаменимым специалистом, Шустер давно уже сплавил бы его из группы, но Модель держится за этого выродка и таскает его с собой по всей Европе. Сплюснутые уши Родэ и его череп неандертальца вызывают у капитана чувство брезгливой неприязни. При всей своей видимой тупости фельдфебель хитер и успешно совмещает обязанности старшего унтер-офицера полуроты и осведомителя СД. За крохотным лобиком гнездятся бог весть какие мыслишки, и капитан Шустер старается не догадываться, что именно думает о нем фельдфебель Генрик Родэ из 621-го подразделения радиосвязи.
Шустер, пачкая в пыли сапоги, прогуливается по плацу и отдыхает. Уже осень, почти зима, а в Париже по-летнему тепло, и каштаны еще не уронили листву. Несмотря на служебные трудности, Шустер чувствует себя хорошо. Погоны капитана, только неделю назад обмытые в компании Моделя, помогают ему сохранить внутреннее равновесие. Даже Родэ временами кажется не таким противным, тем более что это он, а не кто-либо иной, подал в свое время идею использовать палатки телефонистов для маскировки передвижных пеленгаторов. Идея оправдала себя в Марселе, Лилле и Брюсселе и принесла Моделю крест «За заслуги», а Шустеру — внеочередное повышение в чине.
У столов возникает суматоха. Кто-то из операторов оседлал Родэ, и фельдфебель, не устояв на ногах, кубарем катится в пыль. Шустер вынужден вмешаться.
— Родэ!
Напяливая на ходу пилотку, фельдфебель кривоногим крабом подкатывается к капитану.
— Отряхнитесь, — говорит Шустер. — И ведите себя прилично!
— Да, господин капитан!.. Но люди устали.
— Вы хотели сказать — солдаты?
— Виноват, господин капитан!
Шустер чувствует враждебность тона Родэ, но делает вид, что не замечает: он не намерен ссориться. В радиороте собраны лучшие специалисты со всей Германии, и Родэ — настоящий самородок. Туп он только в общежитейском смысле.
Шустер внимательно рассматривает шов на перчатке.
— Мне говорили — у вас есть идея? Какая?
Родэ мнется.
— Это, собственно, не идея… Так, грубая схема…
— Ну, ну, Родэ, не скромничайте!
— Господин капитан позволит?
Шустер поощрительно кивает, и Родэ принимается излагать свои мысли. Руки его, словно клешни, загребают воздух, в складках лобика блестят капли пота.
— У нас девять групп, и у каждой пеленгатор и приемная станция. Они разбиты на четверки, а одна — контрольная.
— Ну и что?
— Нужна новая организация, более гибкая. Господин капитан могли бы приказать объединить все девять радиогрупп в единую сеть, и тогда мы здесь имели бы девять точек координат.
— Что это даст, если станции передвигаются?
— Само по себе ничего, если, конечно, прыгать вслед за ними с места на место. Но можно и не прыгать! Не захочет ли господин капитан дать указание, чтобы пеленгаторы, расположившись по кольцу, засекали только одну станцию? Только ее, а не дублеров. Скажем, для начала ту, что передает откуда-то из Версаля.
— Но она может включиться не первой, а третьей или второй?
— Дело не в порядке. Главное — сосредоточиться на конкретном пункте и идти к нему. После каждого перехваченного сеанса пеленгаторы передвинутся по пеленгу, насколько можно, и останутся ждать снова, сутки или больше, пока не засекут ее.
