Петр Игнатов - Голубые солдаты
С минуту он вглядывался в снежную кутерьму, потом решительно свернул к левой обочине, махнул нам рукой:
— Пошли!
Мы последовали за ним. Идти было очень трудно. Наст, присыпанный свежим снегом, ломался, ноги глубоко вязли в сугробах. Ветер, дувший теперь в бок, швырял хлопьями под капюшоны и задувал кверху полы наших халатов. Пришлось двигаться гуськом. Проваливаясь в снег и тяжело дыша от быстро нараставшей усталости, я поражался силе и выносливости Егорова, который шел впереди и, по сути дела, прокладывал нам путь. Словно выкованный из железа, он, как мне казалось, легко преодолевал снежные барьеры, пробивался сквозь них могучей грудью и время от времени бросал нам весело, ободряюще:
— Давайте, ребятки, пошевеливайтесь. Доберемся до леса, там полегче будет.
Мы старались не отставать от него. За моей спиной шумно пыхтел Колесов. Ему буквально наступал на пятки Бодюков, нагруженный рацией. Дальше шел Вася Рязанов. Разведчики составляли наш арьергард. Сам Якубов как-то умудрился пробраться ко мне, опросил:
— Слушай, Игнатов, может, моих парней вперед пустить? Пусть помогут проводнику, ведь не двужильный он, выдохнется скоро…
— Это я-то? — откликнулся Егоров и мотнул головой. — Не выдохнусь, я привычный…
Первый привал сделали в сосновом бору, на узкой просеке. Здесь снегу было меньше. Ветер тихо посвистывал меж стволов. С шумом, ломая ветки, изредка с невидимых вершин сосен сваливались тяжелые снежные комья.
Отдых продолжался недолго. Докурив махорочную самокрутку, Егоров поднялся с пня, отряхнул свой халат и промолвил:
— Не будем засиживаться. Время не терпит.
С полчаса мы шли лесом, вначале по просеке, затем по каким-то неведомым тропам. Егоров не останавливался ни на минуту, шагал уверенно, как человек, знакомый здесь с каждой пядью земли. Выйдя из лесу, он повел нас через открытое поле к закованному льдом широкому ручью, потом по льду снова ввел в лиственный лес, уныло стучавший на ветру голыми ветвями. Мы доверчиво следовали за проводником, полностью вверив ему свою судьбу. И раз, и другой, и третий наш путь пересекали большаки, по которым даже в эту вьюжную ночь продолжалось движение немецких машин. Они шли только колоннами следом за мощными гусеничными снегоочистителями, шли с полностью включенными фарами. Их свет едва-едва пробивался сквозь снежную пелену и быстро терялся за ней. Пока проходили колонны, мы лежали за сугробами, в нескольких шагах от дороги. Немцы, конечно, и не подозревали о нашем присутствии, зато мы хорошо видели их, слышали их картавую речь. До чего хотелось порой открыть по ним внезапный огонь из автоматов, перебить всех до единого и сжечь машины. Увы, нам нельзя было этого делать. Это не входило в наше боевое задание и могло его сорвать. Теперь даже в стороне от дорог мы шли осторожно, молча, зорко приглядываясь ко всему и чутко ловя ухом малейший подозрительный шум. Хотя сплошной линии фронта здесь и не было, хотя мы и полагались всецело на своего проводника, никто не мог дать гарантию, что на нашем пути не встретятся вражеские разведчики или гитлеровские патрули.
Егоров сдержал свое слово: на рассвете мы были уже на берегу Сенежского озера, в нескольких километрах восточнее Солнечногорска и станции Подсолнечная. Вьюга утихла, но тучи по-прежнему плотно закрывали небо, и лишь на востоке, будто силясь приподнять их тяжелый темно-серый полог, у самого горизонта виднелась золотисто-алая полоска зари.
Место для стоянки выбрал Егоров. Это была небольшая ложбина, пересекавшая поляну между озером и лесом. Занесенная снегом, обросшая по краям щетиной приземистых кустов, ложбина могла служить надежным убежищем. Из нее хорошо просматривались вся поверхность зеленевшего озера, его западный берег и шоссейная дорога, пролегавшая невдалеке от этого берега В случае опасности мы могли прямо из ложбины выбраться в лес, а там, в лесу, ищи свищи нас в заснеженных чащобах!..
Посоветовавшись с Якубовым, я решил произвести разведку, не дожидаясь вечера, с тем чтобы к ночи выяснить, где же в действительности располагается штаб вражеского соединения. Дневная разведка была, конечно, сопряжена с большим риском, но она намного облегчала поиск интересовавшего нас объекта: вести этот поиск ночью было делом затруднительным, а возможно, даже и совсем безнадежным.
Якубов предложил создать два разведывательных звена, по три человека в каждом. Одно из них направить в Солнечногорск, второе — к станции Подсолнечная. Я согласился с ним. В первое звено вошли Колесов, Рязанов и я; во второе — Якубов, Бодюков и рыжебровый сержант Кавун из приданной группы разведчиков.
— А мне с кем же прикажете? — спросил Егоров.
Откровенно говоря, я не рассчитывал на его помощь, считая, что он уже выполнил свою задачу проводника, доставил нас на место и что отныне я уже не вправе подвергать его риску. Когда я сказал об этом, Егоров нахмурился, промолвил с обидой в голосе:
— Может, просто не доверяете? Мол, одно дело проводником быть и совсем другое — разведчиком. Вдруг да подведет, что спросишь с него… Так, что ли?
Я улыбнулся.
— Совсем не так, Афанасий Петрович. Ваша помощь была бы нам как нельзя кстати, но только на добровольных началах… Сами понимаете, приказывать вам, гражданскому лицу, я не имею права.
— Какой же я гражданский! — усмехнулся Егоров. — Партизан — это тот же солдат. А меня в штаб дивизии сам командир партизанского отряда направил проводником. Так что прошу вас, приказывайте, ежели нужен я вам.
— Хорошо, пойдете с моим звеном! — ответил я.
Вначале Егоров подробно растолковал Якубову, как лучше всего попасть на станцию, посоветовал ему пройти лесом до шоссе, там же, в лесу, пересечь шоссе и затем уже двигаться по оврагам и перелескам вдоль железнодорожного полотна.
— Осторожность и еще раз осторожность, — предупредил я лейтенанта. — В случае опасности прекращайте поиск и возвращайтесь. Помните одно: если немцы обнаружат нас, операция сорвется.
— Все ясно! — кивнул Якубов.
Когда его звено ушло, мы с Егоровым обсудили маршрут движения к Солнечногорску. Решили идти по льду через озеро, вдоль его южного берега, с тем чтобы попасть в выжженную часть города. Нам казалось, что там, среди руин, будет сравнительно легко пробраться к уцелевшему району, установить наблюдение за ним и уточнить место расположения штаба, если ой находится в самом городе.
Ветер, свободно гулявший над озером, вихрил снег, окутывал нас колючей белой пылью и обнажал зеленоватую поверхность льда, идти по которому было очень трудно: ноги то и дело скользили, расползались в стороны. Если в ложбине, под прикрытием леса, мороз почти совсем не донимал нас, то здесь, на открытой местности, при сильном ветре, он казался чересчур кусачим и злым. Но мы не роптали: и ветер, и поземка, и мороз помогали нам. Наши белые халаты полностью сливались со снегом, а мороз мог служить надежной гарантией тому, что ни один гитлеровец не сунет носа сюда, на озеро.
Через озеро мы перебрались благополучно. Впереди лежала выжженная окраина города. Из-под снега виднелись груды развалин, почерневшие от дыма стены домов, сиротливо торчавшие печные трубы. Это был один из страшных следов гитлеровского нашествия.
По оврагу, глубоко вдававшемуся в берег, мы подползли к руинам первого дома на окраине. За ним начиналась улица, но отнюдь не такая мертвая, как нам казалось с озера. Метрах в ста от нас над низенькой халупой, похожей издали на огромный сугроб, вился сизый дымок. Только теперь мы заметили тропку, тянувшуюся по улице от халупы к озеру.
— Вот это номер! — буркнул Колесов. — Кто это дымит там? Неужто из местных жителей кто остался?
Егоров покачал головой.
— Не может того быть. Тут фашисты все обшарили, даже кошек всех перебили. Не наши там, нет! Скорее всего немцы. Видно, пост, дьяволы, установили…
Рязанов взглянул на меня.
— Разреши, я поближе подползу, посмотрю, кто там.
— Отставить! — возразил я. — Тебя-то могут не заметить, но след твой сразу бросится в глаза. Подождем.
— И сколько ж будем ждать? — покосился на меня Колесов. — Уже второй час дня. Эдак и окоченеть здесь можно.
Я отмахнулся.
Прошло минут двадцать. Мороз все сильнее пощипывал щеки и нос. Пальцы рук и ног коченели.
— А может, через пустырь махнем, в обход? — предложил Егоров.
— Подождем! Если это действительно пост, то он наверняка здесь не один.
Прошел час. Небо потемнело. В воздухе появились первые снежинки, потом повалил густой снег. Усилилась поземка. Халупа едва-едва проглядывалась сквозь снежную пелену.
— Можно двигать! — сказал я. — Теперь-то мы куда угодно проскользнем. Давайте по одному перебираться через улицу, прощупаем, что это за пост…
— Эх, яблочко, ехать так ехать! — оживился Колесов и проворно вывалился через пролом в стене на улицу, в сугроб.
