Иван Старчак - С неба - в бой
Такие налеты изматывали гитлеровцев, держали их в постоянном напряжении. Подобные ночные операции ребята назвали «Все на мороз!».
Когда на востоке появилась светлая полоска, на ноги были подняты бойцы, подготовленные для работы среди населения. Они должны были установить связь с советскими гражданами, рассказать им правду о положении на фронтах, помешать врагу угнать в Германию местных жителей, сорвать отправку скота, запасов продовольствия и фуража…
Одновременно с ними в разные стороны разошлись и подрывники. Среди них были старшины Иван Бедрин и Валентин Васильев. Они получили задание заминировать участок шоссе у пересечения его с ручьем. Быстро добравшись до указанного места, Бедрин и Васильев установили мины, под деревянный переход через неглубокий овражек заложили заряды и стали ждать.
Через некоторое время из-за поворота дороги показался танк. Он прокладывал путь грузовикам.
— Я взглянул на Васильева, — рассказывал потом Бедрин, — и спросил: «Пропустим?»
— Конечно, — ответил Валентин, — один он далеко не уйдет. Лучше несколько машин с солдатами в воздух поднимем.
Так и сделали. Далеко окрест разнесся гром нескольких взрывов, прозвучавших почти одновременно, когда автомобили поравнялись со спрятавшимися в стороне от обочины десантниками. Для Бедрина и Васильева это послужило как бы сигналом — они открыли огонь из автоматов. Затем отошли к лесу. В этот день Бедрин и Васильев успели еще свалить несколько телеграфных столбов и обстрелять автоколонну.
Иван Андреевич Бедрин
В другой раз Бедрин пошел на задание с сержантом Панариным и рядовым Эрдеевым.
Вечером Панарин и Эрдеев вернулись на базу одни.
— Где Бедрин? — спросил я их.
— Беда с ним, товарищ майор.
— Какая? Докладывайте…
Ребята рассказали.
Группе, в состав которой входили старшина Бедрин, сержант Панарин и рядовой Эрдеев, было дано задание взорвать мост на дороге Клин — Волоколамск. Парашютисты долго шли лесом в непроглядной тьме. Крепкий мороз обжигал лица, разыгралась пурга. Ориентироваться было трудно. К цели вышли перед рассветом. Мост, к счастью, не охранялся. Он был деревянным, двухпролетным, с крутыми береговыми съездами. На шоссе гудели автомобили. Пришлось выжидать, когда они пройдут. К этому времени стало уже совсем видно. Наконец Бедрину, Панарину и Эрдееву удалось подобраться к мостовым устоям. Десантники заложили под них больше двадцати килограммов тола, протянули бикфордов шнур. Проделали все это быстро. Панарин и Эрдеев отползли метров на шестьдесят — семьдесят и укрылись под обрывом, а Бедрин остался в снежной выемке. Он решил подорвать мост в момент, когда на него въедут вражеские машины. Они вскоре показались на дороге. Двенадцать трехосных крытых грузовиков двигались в сторону фронта. Они везли солдат. Когда головной транспорт перевалил взгорбок и покатился под горку, Иван Андреевич Бедрин чиркнул спичкой. Закоченевшие на холоде руки слушались плохо, сильный ветер задул взметнувшийся было язычок пламени. Старшина заторопился. Вторая попытка поджечь фитиль также закончилась неудачей. Огромные закостеневшие скаты первого автомобиля уже загремели по бревенчатому настилу. Еще немного — и автоколонна проскочит на ту сторону речки. Видя это, Бедрин решился на крайность. Выхватив нож, он подался вперед и рубанул по шнуру почти у самой взрывчатки. К срезу приложил серную головку и теранул по ней коробком. Лишь убедившись, что огонек уверенно побежал к заряду, Бедрин метнулся в сторону. Мало, очень мало оставалось у него в запасе секунд. Надежды на спасение не было. Но старшина все же бежал. Метров пятнадцать всего и успел он отмерить, как за его спиной раздался страшный грохот. Бедрин упал.
— Так он погиб? — невольно вырвалось у меня, когда рассказчики дошли до этого места.
— Мы и сами сначала так думали, — ответил Алексей Панарин. — Когда уцелевшие гитлеровцы скрылись, нашли старшину в яме. Он был без сознания. Начали тормошить его, тереть лицо снегом… Очнулся. Оказалось, его контузило.
— Где же он сейчас?
— В селе, оставили у надежного человека. Дня через два-три отойдет…
И в самом деле, спустя несколько дней крестьянин, у которого находился старшина, дал знать, что Бедрин поправился. За ним пошли Анатолий Левенец и еще один парашютист.
Вернувшись в лагерь, Бедрин рассказал, что в хату, где он лежал, заходили немцы. Они потребовали у хозяина лошадь.
— Меня едва успели спрятать за печку. Я уже приготовился стрелять, но ничего, обошлось. Ушли…
Занесенная снегом дорога, сворачивая то вправо, то влево, поднимается на горку, потом круто спускается вниз и теряется среди полей. Вдоль нее в кустах лежат парашютисты из группы Сергея Логинова. Только что они устанавливали мины, валили поперек пути гигантские сосны, а теперь — в засаде. Бушует метель, издалека доносятся приглушенный треск, какие-то громыхания. Не сразу поймешь: лопаются ли это от мороза деревья или рвутся заряды.
Сначала слабо, потом все ярче сквозь белую муть пробивается свет фар, а через некоторое время слышится гул моторов. Десантники настораживаются: идет какая-то колонна. Вскоре она натыкается на завал. Немцы осматривают препятствие, ищут под ветками и в снегу мины.
Очистив проезжую часть, двигаются дальше. Но только преодолели несколько сот метров, как одна из машин подрывается.
Снова остановка. Теперь гитлеровцы осматривают буквально каждый метр полотна. А время идет…
Столкнув в кювет поврежденный автомобиль, отступающие наконец трогаются с места. На этот раз впереди ползут три танка. И опять перед ними возникает преграда. Головная машина, не останавливаясь, делает пять выстрелов по нагромождению хвои и сворачивает вправо. Раздается взрыв, и танк медленно валится на бок.
Почти тотчас же открывается люк, и из него выскакивают двое. Находившиеся в засаде бойцы Хожай, Куренков и Осипов не дают им уйти. Затем парашютисты переносят огонь на саперное подразделение, занявшееся разминированием дороги, забрасывают гранатами солдат, спрыгнувших с грузовиков и начавших растаскивать деревья, потом быстро отходят к лесу.
Наступает утро. Погода резко меняется: снег прекращается, ветер разгоняет тяжелые, низко плывущие облака. Из-за них все чаще выглядывает неяркое зимнее солнце.
С опушки десантникам открывается даль. Они видят растянувшуюся на два-три километра моторизованную часть противника, костры на обочинах, фигуры людей вокруг них. Кто-то из ребят, как рассказывал потом старший этой группы, воскликнул:
— Вот бы сейчас авиацию сюда!
И надо же было так случиться: она прилетела. Три «Петляковых», вынырнув из-за тучки, с бреющего полета начали бомбить и обстреливать колонну. Летчики действовали спокойно, уверенно, выбирая наиболее важные цели. Самолеты сделали более чем по десяти заходов. Гитлеровцам был нанесен ощутимый удар.
После того как неприятель, приведя себя в порядок, ушел, Сергей Логинов и его товарищи осмотрели место стоянки немцев. Они обнаружили двух раненых: обер-лейтенанта и рядового. Бойцы доставили их на «центральную усадьбу». При допросе офицер сообщил нашему начальнику штаба важные сведения о танковых соединениях, передал командирскую карту, выписки из приказов и боевых распоряжений. От него же мы узнали, что вражеское командование отказалось от строительства промежуточного рубежа обороны вдоль Большой Сестры, а решило возвести его на реке Ламе. Это еще больше утвердило меня в мысли, что наиболее ценные разведывательные данные о соединениях неприятеля следует искать не где-нибудь, а в оперативно-тактическом районе: именно там чаще всего разведчики перехватывают штабное начальство, офицеров связи и тыла, которым известно о состоянии войск куда больше, чем находящимся на переднем крае.
* * *Уже первые зимние дни борьбы в неприятельском тылу обогатили нас новыми приемами и средствами. Мы пришли к выводу, что препятствовать отходу фашистских частей и подразделений можно не только устраивая завалы, ставя мины, нападая на колонны. Оказывается, если, например, всего лишь перенести оградительные щиты с одной стороны дороги на другую или просто повалить их, то путь будет занесен снегом, и без расчистки по нему не проехать там, где нет объездов.
К авариям и остановкам приводило и уничтожение дорожных знаков, перестановка указателей. В результате не только одиночные машины, но и целые подразделения сбивались с маршрута, блуждали. Нередко мы практиковали ложную постановку мин. Это тоже вынуждало отступавших задерживаться, воздействовало на них морально. Заметив слегка припорошенный кусок какого-нибудь провода, немцы не рисковали двигаться дальше, а начинали искать подрывное устройство, теряли много времени.
