Натаниэль Фик - Морпехи
Я думал, буду нервничать. Предполагается, знакомство лейтенанта со своей первой командой очень схоже с первой любовью или потерей девственности. Штаб-сержант вызвал взвод из учебного пункта, где мои морпехи чистили оружие после боевых учений. Они шли по парадной палубе по два-три человека — руки, почерневшие от копоти, на всех зеленые футболки и камуфляжные штаны. Это мой взвод. Я буду их обучать, и может быть, даже воевать с ними. Их выполнение моих приказов напрямую связано с моими командными навыками. Я абсолютно не нервничал.
Сорок пять морских пехотинцев построились в три шеренги, по одной на каждое отделение. Половина из них выглядела не меньше чем на двадцать лет. Мне было только двадцать три, но эта маленькая разница ничего не меняла, я был для них инструктором, «большим братом». Они были моими подчиненными, и для меня это было естественно. Штаб-сержант стоял на расстоянии шести шагов от центра первой шеренги. Он выслушивал доклады каждого командира отделения, но его голова всегда была повернута в мою сторону.
Он отдал мне честь и прокричал:
— Добрый день, сэр. Взвод вооружения, все на месте.
Я стоял напротив него по стойке «смирно» и тоже отдал ему честь. Кит, как опытный штаб-сержант, сделал шаг назад, дав мне возможность пообщаться со своей командой.
Меньше всего им сейчас был нужен поглаживающий по головке монолог новоиспеченного лейтенанта, поэтому я представился и сказал, что очень рад быть новым членом взвода. Я предупредил, что на следующей неделе планирую поговорить с каждым индивидуально и спросил, есть ли у них ко мне вопросы. Вопросов не было. Штаб-сержант всех распустил, и парни пошли обратно на оружейный склад. Думаю, когда мы возвращались в кабинет, я услышал в его голосе нотки одобрения:
— Без всякой лишней хрени, сэр. Морская пехота это любит.
Следующие десять месяцев были заняты краткосрочным интенсивным курсом обучения пехоты тактическим приемам. Последние десять месяцев обучения, а потом уже все по-настоящему. Капитан Уитмер был профессором, его стиль отличался от всего пройденного мной, от того, что мы проходили в Квантико. Многие мои приятели из других рот в 1/1 жаловались на своих командиров — те, по их мнению, держали их в кулаке. Они старались, по возможности, не попадаться им на глаза, чтобы какой-нибудь маленькой ошибкой не навлечь на себя агрессию. Преобладающей чертой в 1/1, по крайней мере среди офицеров и старшего сержантского состава, был карьеризм, а это значит смеяться над шутками подполковника, не вступать ни с кем в конфликт и оставаться вне поля видимости.
Все вышеперечисленное не относилось к капитану Уитмеру. Стандартный инструктаж перед отъездом на огневые учения начинался словами: «Безопасность прежде всего».
— Если безопасность превыше всего, — говорил Уитмер, — мы останемся в казармах и будем играть в баскетбол с захватом.
Восприятие Уитмером обучения как хорошей тренировки напоминало мне занятия в римском легионе. Я читал, они упражнялись в бескровных сражениях, но все остальное, кроме этого, было как в бою.
Он ехал на машине домой вдоль берега Тихого океана, как говорится, с ветерком. Три стрелковые роты нашего батальона, независимо друг от друга, двигались в направлении шлакобетонного города. Нашей задачей было объединиться около города не позднее часу ночи и захватить его для войск второго эшелона наступления. Они, в свою очередь, смогут использовать город в качестве базы сосредоточения. Разведывательная группа осматривала город, план батальонной атаки продолжал меняться, так как команда получала дополнительные сведения о расположении войск противника.
Рота «Браво» спустилась на берег — пару часов назад ее доставил военно-морской корабль. Мы, меся густую грязь, медленно шли по линии хребта; до точки объединения батальона оставалась еще миля. Ветер сдувал туман в спирали и вихрем проносился по тропинкам вниз, в темноту, обволакивающую все вокруг. Позади меня пулеметчики и минометчики несли свои тяжелые орудия, стараясь делать это очень тихо, они заглушали лязг метала и задыхались от очень трудного подъема. Каждые несколько минут капитан
Уитмер передавал по рации командирам взводов изменения в планах. В темноте, ругаясь матом, я пытался одновременно управлять, следить за меняющимися планами и информировать своих командиров отделений о коррекции плана; мы подходили все ближе и ближе к месту соединения наземных войск с десантом. Штаб-сержант, должно быть, прошел в два раза больше, чем мы, он передвигался по колоннам то туда, то сюда, давая указания и следя за их исполнением. В планах взвода постоянно происходили изменения. Жалоб не было. Никто не мешкал. Мы прибыли на указанное место в 0.45, уставшие, но вовремя для начала атаки. Другие роты рапортовали по рации о том, что находятся в часе пути.
Мы ждали, а в это время лейтенанты Уитмера шли нам навстречу. Капитан Уитмер водил нас по кругу, нас кидало то в пот, то в дрожь. Он преподал нам еще один ночной урок:
— Командиры других рот, получив по рации инструкции по изменению плана, каждый раз останавливались. Они созывали своих командиров взводов и показывали на карте скорректированный план. Итог — они чертовски сильно опаздывают.
Он сделал паузу, я взглянул на Патрика, увидев, что урок прочно засел в его мозгу, впрочем, как и в моем.
— Вы, парни, из-за постоянно новых инструкций, наверное, матом меня крыли. — Мы кивнули, признавая истинность его слов. — Но я делал это, потому что вы должны научиться так действовать. Для каждого из вас, — прошептал он, подчеркивая каждое слово, — достаточно одной пули, и вы уже не командуете ротой. Вам нужно усвоить все здесь, а не в Иране, Сомали или где-нибудь еще.
Я посмотрел на часы: другим ротам добираться все еще больше получаса. Капитан Уитмер, должно быть, сделал то же самое, так как далее последовал его вопрос: «Что нам делать сейчас?» Он не искал совета; он хотел раскритиковать процесс принятия решения.
— Надо атаковать, сэр, — сказал я с уверенностью в голосе, которую на самом деле не испытывал. — У нас здесь целая рота. Данные разведки свидетельствуют о наличии в городе всего лишь дюжины людей. Батальон небезосновательно выбрал время для штурма.
Капитан Уитмер ответил:
— Нас, пехотных офицеров, приучали к решительности.
Все закивали головами.
— Но между агрессией и глупостью очень тонкая линия. Хорошие командиры, — объяснял Уитмер, — могут действовать, балансируя прямо на этой линии, но не пересекая ее. Мы должны понимать различия между риском и игрой ва-банк. Рискуют все командиры. Они высчитывают риск, и в опасной ситуации такой подход приносит положительные результаты. Игра ва-банк — это чистая случайность: то же самое, что закрыть глаза и продолжать управлять автомобилем. Атаковать город сейчас, лейтенант Фик, — говорил он с новой энергией, — было бы игрой ва-банк. Никогда не спеши убивать своих морских пехотинцев.
Когда подошли остальные роты, батальон атаковал город и захватил его. Я с гордостью наблюдал за своими солдатами во время их уверенного передвижения по сектору шлакобетонных зданий. Они испытывали удовольствие от выполнения задачи. С неодолимой силой трех рот мы избежали все непредвиденные неприятности, а немного сдвинутое время нападения не осложнило общей ситуации. Меня это несколько отрезвило.
Дорога назад, к лодкам, не была столь запутанной и заняла меньше времени: мы хотели к восходу быть далеко от берега. Луна, за облаками, выглядела размытым светлым пятном, ветер поднимал в воздух водную пыль и обдувал нас песком. Волны с шумом разбивались о берег. Когда мы подошли, шлюпки находились уже у самого берега, нам оставалось только в них сесть.
Штаб-сержант и я встали на песке на колени, с усилием напяливая на себя гидрокомбинезоны. Я заметил, что его комбинезон был в два раза толще моего.
— Как полярный медведь, штаб-сержант?
Он выглядел самодовольным и ответил:
— Я успел послужить в роте десантно-высадочных средств, сэр.
Я посмотрел на взбитый ветром океан:
— Я что, сегодня ночью заморожу свои титьки?
— Просто помните: на земле два вида людей, — сказал Кит с умным видом. — Те, кто писает в гидрокомбинезоны, и те, кто лжет, что этого не делают.
Одевшись, Кит побежал от лодки к лодке, считая людей и проверяя, чтобы оружие было привязано к алюминиевым палубным настилам. Он жестом показал мне, что все в порядке.
Экипаж моей лодки, состоящий из шести человек, входил в воду. Вода доходила до уровня груди, мы держались за тросы, другие концы которых были привязаны к трубке планширя. Я тяжело дышал. Каждая волна поднимала воду до уровня шеи. Ноги уже не касались дна, но я все равно изо всех сил старался держать лодку так, чтобы ее нос смотрел прямо на наступающую волну. Если лодка будет находиться к волне боком, она перевернется, соответственно, все наше снаряжение будет в воде, и к тому же нам придется возвращаться на берег и проделать все это еще раз.
