Георгий Брянцев - Это было в Праге
Стук в дверь.
Вошел Борн, бодрый и энергичный.
— Приветствую вас, мой друг, — сказал Борн, пожимая руку Крайне.
Затем подошел к окну и слегка раздвинул штору.
Беспрерывным потоком двигались по улице автобусы и грузовики, в которых, подняв воротники, низко нахлобучив шапки, сидели и стояли люди. На древках, прикрепленных к бортам машин, плескались на ветру стяги. Красный цвет их приводил Борна в ярость.
— Вы, кажется, назначили на сегодня массовую демонстрацию? — спросил он, не оборачиваясь.
— Да, да, — ответил Крайна.
— Не ваши ли это демонстранты? — усмехнулся Борн.
Крайна подошел к окну, посмотрел и порывисто задернул штору.
— Нет. Эти едут на Вацлавскую слушать Готвальда.
— Мне тоже так кажется.
Они вернулись к дивану и сели.
— Итак, что же вы надумали? — спросил Борн.
Раздался телефонный звонок.
Крайна схватил трубку.
— Да… Что?! — трубка выпала из его рук. — Бенеш принял отставку «двенадцати».
Борн положил трубку на рычаг и набрал номер Сойера.
— Это вы, Сойер? У телефона Борн. То, что я отменил, должно остаться в силе. Ровно в пять вечера. Немедленно дайте указание.
— Я знаю, о чем вы сейчас говорили, — растерянно произнес Крайна. — Возьмите и меня с собой. Еще вчера господин Сойер уведомил меня о вашем предстоящем отъезде.
Борн насупился. Этому болтуну Сойеру придется сделать серьезное внушение.
— Техника вашего отъезда разработана. Ею занимаются специальные люди, — сказал Борн.
— А почему я ничего не знаю? — заносчиво и с обидой спросил Крайна. — Почему французы уже уведомили Шрамека, Галу, Рипку и Духачека, что пришлют за ними самолет?
— Ваши французы дураки, — бросил Борн. — И Рипка дурак.
Крайна покраснел, а Борн продолжал:
— Я вижу, вы только и помышляете о бегстве. А над тем, что еще можно предпринять, как выправить и спасти положение, как выполнить план, — об этом вы и думать не хотите. Это вы провалили верное дело. Разговоры о терроре, диверсиях, вооруженных выступлениях так и остались разговорами. План превратился в фикцию.
Крайна, бледный, сжал кулаки и, набравшись смелости, перебил Борна:
— Ваши обещания тоже остались пустыми обещаниями. Все ваши планы помощи… они тоже лопнули, как мыльный пузырь. Где отряд фон Термица? Где так называемые транзитные поезда с вооружением? Где сорок американских дивизий, подтянутых к границе? Чем занимаются в Праге сорок два ваших офицера?
Борн ощетинился. С такими вопросами и в такой форме к нему еще никто никогда не обращался. Это было наглостью. Он сжал пальцы в кулак и занес руку. Но ударить помешал телефонный звонок. Крайна дрожащей рукой приложил трубку к уху и молча слушал. Новые сведения обессилили его.
— Все кончено… Носек наложил арест на банковские вклады нашей партии. И на вклады других партий.
Он обхватил голову руками.
Борн вынул бумажник и, отсчитав несколько стодолларовых бумажек, бросил их на стол. Ни слова не говоря, он пошел к двери.
3Божена стремилась на Вацлавскую площадь — послушать Клемента Готвальда. Она позвонила Морганеку.
— Владик, дорогой… ты пойдешь?
— Обязательно.
— Заходи за мной. Отец будет ждать нас у входа в Национальный музей. С ним Антонин и Морава.
— А знаешь, у меня гости.
— Кто?
— Труска и Ковач.
— О-о! Тогда пойдем все вместе. Да?
— Конечно.
4Площадь чернела от народа. В центре ее, возле автобуса, была наспех сооружена трибуна. Всюду реяли знамена.
Столбик ртути в градуснике упал до четырнадцати градусов. В воздухе кружились сухие, едва видные глазу снежинки.
Но ни один человек не ощущал холода. Людей согревал душевный подъем, сознание силы, вера в общую солидарность.
Ярослав, Божена, Слива, Морганек, Морава, Труска и Ковач стояли тесной кучкой.
Вначале говорил Зденек Неедлы, потом коммунист Вацлав Копецкий.
Слушая ораторов, люди оглядывались: когда же подъедет Готвальд? Что он скажет народу?
На трибуну поднялся заместитель приматора Кроснарж. Но он не успел закончить речь.
Площадь пришла в движение.
— Готвальд!
— Наздар Готвальд!
— Сто раз Готвальд!
— Тысячу раз Готвальд!
И снова тишина. Напряженная и глубокая. Готвальду подали руки. И вот он уже на трибуне.
— Товарищи, дорогие друзья! — начал Готвальд. — Только что я возвратился из Града, от господина президента. Сегодня утром я предложил ему отставку министров, которые двадцатого февраля подали заявления об отставке. Одновременно я представил господину президенту список лиц, с помощью которых должно было быть пополнено и реорганизовано правительство. Могу вам сообщить, что господин президент принял все мои предложения в том виде, как они были представлены. Товарищи, декреты об отставке старого и утверждении нового Кабинета министров подписаны господином президентом и будут подписаны мной. Реакция, которая собиралась нанести как раз в эти дни сокрушительный удар нашему народно-демократическому режиму, сама понесла поражение…
5Когда митинг закончился, Ярослав, Божена, Антонин, Морганек, Морава, Труска и Ковач, взявшись под руки, пошли серединой улицы, по трамвайным путям.
— Пойдемте все к нам! — воскликнула возбужденная Божена и посмотрела на Антонина, который шел рядом с нею, прямо в его счастливые глаза.
— Хорошо придумала, дочка, все к нам, — поддержал ее Ярослав.
Друзья согласились, не раздумывая.
— Вот она, победа народа! — взволнованно заговорил Ярослав. — Большая, настоящая, заслуженная победа…
— И недешево она нам далась, — добавил Морава. — Совсем недешево. Мы потеряли таких бойцов, как Юлиус Фучик, Ян Шверма, Франтишек Молак, Иозефа Файманова. Казнены и замучены в застенках гестапо сорок пять членов Центрального комитета, руководивших подпольной борьбой. Сложили в боях свои головы свыше двадцати пяти тысяч коммунистов, а шестьдесят тысяч прошли через тюрьмы и лагери. А сколько погибло простых, честных патриотов, словаков, чехов…
— Но впереди, на пути к прочному и полному счастью народа, нам предстоит выдержать еще много испытаний и битв.
— Выдержим, Ярослав, мы люди крепкого сплава, — ответил Антонин и крепко сжал руку Божены.
Снег падал все реже и реже. Уже трудно было проследить глазом кружение белых звездочек в тихом морозном воздухе. И вдруг на заснеженные улицы плеснул ослепляющий солнечный свет.
— Солнце! Солнце! — по-детски радостно вскрикнула Божена.
Прага преобразилась.
1950–1954
Нальчик — Ташкент — Москва
ГЕОРГИИ МИХАЙЛОВИЧ БРЯНЦЕВ
Михайлович Брянцев родился в 1904 году в станице Александрийской Ставропольского края. 18 лет вступил в комсомол, а через два года был принят членом Коммунистической партии. В 1925 году пошел на военную службу. В 1950 году ушел в отставку по состоянию здоровья в звании подполковника. В период Великой Отечественной войны несколько раз бывал за линией фронта в тылах фашистских войск со специальными заданиями.
Георгий Михайлович имеет десять правительственных наград, в том числе: орден Ленина, два ордена Красного Знамени, ордена Красной Звезды и Знак почета.
В 1941 году в Ташкенте, где Георгий Михайлович находился на военной службе, вышла его первая маленькая книжка: сборник партизанских рассказов под названием «От нас никуда не уйдешь». Затем, последовательно им были написаны и вышли в свет его книги: «Их было четверо» — сборник рассказов, «По ту сторону фронта» — повесть, «Конец осиного гнезда» — повесть, «Тайные тропы» — роман, «Следы на снегу» — повесть, «Это было в Праге»— роман.
Г. М. Брянцев — член Союза писателей СССР с 1950 года.
Примечания
1
Местность под Прагой, где 8 ноября 1620 г. произошло кровопролитное сражение между чешскими протестантами, боровшимися за национальную независимость Чехии, и армией католической Лиги.
2
Руки вверх! Стоять тихо! (нем.)
3
Сельскохозяйственное товарищество, от имени основателя Кампелика. Организация аграрной партии.
4
Катеринки — лечебница для душевнобольных в Праге.
5
Спасибо! (румын.)
Комментарии
1
В печатном оригинале: «народную«, или католическую, национально-«социалистическую» и словацкую «демкократическую». Исправлено нами — V_E.
