Джек Хиггинс - Бенефис Лиса
— Я занимаюсь этим, по меньшей мере, четыре года, — сказал Мартиньи.
У пилота были и другие заботы. Несколько машин показалось на другом конце взлетной полосы рядом со старыми ангарами. Но кто бы это ни был, они опоздали. Бристольский двигатель Персей великолепно слушался при максимальном ускорении. Вестлендский Лизандер был способен взлететь с пересеченной местности при полной загрузке через двести сорок ярдов. Во Флери, в ту ночь, им удалось взлететь через двести ярдов, не задев машин в конце взлетной полосы и подняться в сгустившуюся темноту.
— Славно, — сказал Мартиньи. — Мне это нравится. — И потерял сознание.
— Итак, он сейчас в Дорсете, да? — спросил Манроу. — И чем занимается?
— Насколько я смог выяснить, практически ничем. — Картер замялся. — Он получил две пули в левое легкое, сэр, и…
— Не нужно печальных песен, Джек, у меня другое на уме. Вам известно, каким образом я намерен забросить его на Джерси. Как вам моя идея?
— Превосходная идея, сэр. Я считаю, это вполне надежно, во всяком случае, в течение нескольких дней.
— Больше нам и не нужно. Что у вас еще для меня?
— Насколько я понял из вашего предварительного плана, вы хотите найти кого-то, кто отправится с ним, чтобы подтвердить его полномочия. Некто, знающий остров и людей там.
— Правильно.
— Это явная ошибка, конечно. Чем объяснить их появление? Нельзя появиться на острове после четырех лет оккупации без всяких объяснений по этому поводу.
— Совершенно верно. — Кивнул Манроу. — Однако, судя по волнению, которое я чувствую в вашем голосе, вы уже нашли решение, Джек. Так что у вас есть для меня?
— Сара Энн Дрейтон, сэр, девятнадцати лет. Родилась на Джерси. Уехала с острова перед самой войной в Малайю, где ее отец управлял каучуковыми плантациями. Очевидно, он был вдовцом. Он отослал ее домой за месяц до падения Сингапура.
— Это означает, что она не была на острове с каких пор? — Манроу заглянул в папку. — Тысяча девятьсот тридцать восьмой. Шесть лет. Это долгое время, Джек. Девочки меняются до неузнаваемости.
— Истинно так, сэр.
— Напомню вам, что она очень молода.
— Мы использовали их в таком возрасте и раньше, сэр.
— Да, но редко и только в экстремальных случаях. Где вы ее нашли?
— Ее документы были на рассмотрении у нас два года назад, главным образом, потому что она свободно владеет французским с бретонским акцентом. Ее бабка по материнской линии была бретонкой. В действительности, ей было тогда отказано из-за ее молодости.
— Где она сейчас?
— Стажируется в качестве сестры здесь в Лондоне в госпитале Кромвеля.
— Превосходно, Джек. — Манроу поднялся и взял пальто. — Пойдем и посмотрим на нее. Уверен, что она окажется настоящей патриоткой.
То, что немецкая военная авиация была изгнана из воздушного пространства Британии, являлось сказкой для передовых страниц газет. Весной 1944 года на Лондон возобновились ночные налеты бомбардировщиков JU88S, оказавшие опустошительное действие. Это воскресенье не было исключением. В восемь часов отделение скорой помощи госпиталя Кромвеля работало на полную мощность.
Сара Дрейтон должна была смениться в шесть часов. Она отработала уже четырнадцать часов без перерыва, но ни врачей, ни сестер не хватало, и она продолжала работать, помогая раненым, которые находились в коридорах. Она старалась не слышать разрывов бомб и воя пожарных сирен.
Сара Дрейтон была невысокой крепкой девушкой с темными волосами, высоко поднятыми под шапочку, и серьезными карими глазами. Халат на ней был несвежим, с множеством пятен крови, чулки порваны. Она встала на колени, чтобы помочь старшей сестре успокоить молоденькую девушку, которая была охвачена паникой из-за сильного кровотечения из ран, полученных от шрапнели. Наконец они поднялись, и санитары унесли девушку на носилках. Сара сказала:
— Я думала, что ночные налеты отошли в прошлое.
— Скажи это раненым, — ответила сестра. — В марте их была почти тысяча. Ладно. Ты, Дрейтон, свободна. Скоро ты просто упадешь от усталости. Никаких возражений.
Сара устало пошла по коридору, отметив, что бомбежка, кажется, сместилась к югу от реки. Кто-то смел в кучу битое стекло, Сара обошла ее на пути к стойке регистрации, чтобы зафиксировать свой уход.
Ночной дежурный регистратор разговаривала с двумя мужчинами.
— В действительности, сэр, сестра Дрейтон как раз идет сюда. — Она указала на Сару.
Джек Картер сказал:
— Мисс Дрейтон, это бригадир Манроу, а я капитан Картер.
— Чем могу помочь? — У нее был довольно низкий приятный голос.
Манроу она сразу понравилась, и Картер спросил:
— Вы вспоминаете ваше интервью два года назад? Относительно работы в разведке?
— В SOE? — Она удивленно посмотрела на них. — Меня не приняли.
— Да, правильно. Нам хотелось бы с вами немного поговорить, — Картер подвел ее к скамье у стены, и усадил между собой и Манроу. — Вы родились на Джерси, мисс Дрейтон?
— Да, это так.
Картер вытащил тетрадь и открыл ее.
— Имя вашей матери Маргарет де Виль. Именно это представляет для нас особый интерес. Не знаете ли вы, случайно, миссис Элен де Виль?
— Знаю. Это двоюродная сестра моей матери. Для меня она всегда была тетей Элен. Она гораздо старше меня.
— А Шона Галлахера?
— Генерала? С самого детства. — Она выглядела заинтригованной. — А в чем дело?
— Не торопитесь, мисс Дрейтон, — вмешался Манроу. — Когда вы в последний раз видели свою тетю и генерала Галлахера?
— В 1938 году. В том году умерла мама, и отец согласился на работу в Малайе. Я уехала к нему.
— Да, нам это известно, — сказал Картер.
Она нахмурилась на мгновенье, потом повернулась к Манроу.
— Хорошо, так в чем дело?
— В действительности, все просто, — заявил Дагел Манроу. — Я хочу предложить вам работу в SOE. Я хочу, чтобы вы отправились по моему поручению на Джерси.
Она уставилась на него в изумлении, но вдруг начала смеяться так, словно у нее приключилась истерика. Сказался слишком долгий рабочий день.
— Но, бригадир, — сказала она, наконец. — Мы с вами едва знакомы.
— Гарри Мартиньи — человек странный, — сказал Манроу. — Я никогда не знал никого, кто, хотя бы отдаленно, на него походил.
— Судя по вашим рассказам, я тоже, — призналась Сара.
Машина, на которой они ехали, была огромным Остином со стеклянной перегородкой, отделявшей их от водителя. Манроу и Джек Картер сели вдвоем сзади, а Сара устроилась на откидном сиденье напротив них. На ней был твидовый костюм с юбкой в складку, коричневые чулки, черные баретки на низком каблуке, кремового цвета шелковая блузка и черным галстуком в виде шнурка. С пылающими щеками и сияющими глазами она выглядела очень привлекательной. Но она, также, выглядела очень юной.
— У него был день рождения две недели назад, — сообщил ей Картер.
Она мгновенно заинтересовалась.
— Сколько ему исполнилось?
— Сорок четыре.
— Как говорится: дитя века, моя дорогая. Родился седьмого апреля девятисотого года. Вам он должен казаться ужасно старым, — сказал Манроу.
— Овен, — заметила она.
Манроу улыбнулся.
— Правильно. До наступления нашего, так называемого, просвещенного времени астрология была наукой. Вы это знали?
— Нет, пожалуй.
— К примеру, древние египтяне выбирали своих генералов среди Львов.
— А я Лев. Двадцать седьмое июля.
— Тогда вам суждена сложная жизнь. Вроде моей. Возьмите Гарри, разнообразно одаренный человек, блестящий ум. В тридцать восемь лет стал профессором величайшего университета мира. Посмотрите, что с ним стало в середине жизни.
— Чем вы это объясняете? — спросила Сара.
— Это объясняет астрология. Овен — знак воителя, но часто, родившиеся примерно в те же числа, что и Гарри, внешне представляются иными, чем есть в действительности. Марс перемещается в Джеминаи, а Джемннаи является знаком близнецов.
— И что?
— Такие люди склонны к шизофрении. На одном уровне Гарри Мартиньи ученый, философ, поэт, милейший человек, но есть темная сторона… — Он пожал плечами. — Холодный, безжалостный убийца. Он поразительно неэмоционален, правда, Джек? Конечно, это было очень полезно в той работе, которую он выполнял последние четыре года. Полагаю, благодаря этому он до сих пор жив, когда большинство других погибли.
Картер сказал:
— Вам, Сара, нужно знать о нем две вещи на случай, если у вас сложилось плохое мнение о Гарри Мартиньи. Хотя его мать родилась в Штатах, ее родители были немцами, и Гарри ребенком много времени жил с ними в Дрездене и Гейдельберге. Его дед, профессор хирургии, был активным социалистом. Он умер, упав с балкона своей квартиры. Ужасная гибель.
