Сергей Зонин - Верность океану
5 октября, за четыре часа до выхода к берегам Крыма эти корабли перешли из Поти в Туапсе. Командующий флотом решил сам провести инструктаж командира дивизиона Г. П. Негоды и командиров кораблей П. И. Шевченко, В. А. Пархоменко и А. Н. Горшенина, хотя все они уже не раз участвовали в подобных операциях. Начальник разведотдела утром доложил командующему, что на аэродромах Крыма сейчас не более сорока самолетов. Все же [79]Владимирский счел необходимым напомнить собранным Негодой на «Беспощадном» командирам о соблюдении скрытности, о том, что нужно непременно до рассвета отойти от берегов Крыма. Командующий обращался как бы ко всем, но адресовал сказанное в первую очередь командиру дивизиона. И не только потому, что Негода командовал уходящим на операцию отрядом. Все же не было у него полной уверенности в комдиве…
«Беспощадным» Негода командовал прекрасно, был на своем месте. Владимирский сам представлял его к ордену в конце сорок первого, именно «Беспощадный» стал первым Краснознаменным кораблем эскадры. Однако Владимирский резко протестовал, когда в сорок втором Негоду назначили командиром дивизиона новейших эсминцев. Командующий эскадрой полагал это назначение преждевременным и предложил пока дать Негоде дивизион из эсминцев-»новиков» и сторожевиков. После того как Г. П. Негода все-таки принял 1-й дивизион, Владимирский три раза ходил с ним в боевые походы - присматривался. Но ведь не создашь искусственно критическую ситуацию для проверки своего подчиненного. Комдив вроде бы получался.
Во власти командующего флотом было своевременно сменить командира дивизиона, назначив другого офицера. Но Владимирский не мог оскорбить недоверием храброго офицера. Дивизионом Негода командовал уже почти год…
Ни один из кораблей отряда не вернулся к своим берегам. О случившемся писали мало. К сожалению, ничего не рассказал и Г. П. Негода, хотя и издал после войны книгу воспоминаний. В историческом очерке «Краснознаменный Черноморский флот» сказано кратко: «Когда же надводные корабли выходили в набеговые операции без авиационного прикрытия, их постигала неудача, а для лидера «Харьков» и эсминцев «Беспощадный» и «Способный» такие выходы закончились трагично, противнику удалось 6 октября 1943 г. потопить их». Корабли эскадры, однако, начала войны совершили не одну сотню боевых походов [80] без прикрытия с воздуха, и за это время гитлеровской авиацией в море были потоплены только два из них - эсминцы «Фрунзе» и «Безупречный». Под ударами авиации корабли гибли в базах - в Севастополе и Новороссийске, защищенные, казалось бы, истребителями и зенитной артиллерией ПВО (враг имел в то время большое преимущество в воздухе). В этом же боевом походе отряд Негоды на светлое время суток как раз имел воздушное прикрытие: три истребителя ДД - дальнего действия. Другое дело, что истребители эти были доморощенные: бомбардировщики, на которые установили дополнительные пулеметы. Они могли связать боем неуклюжие бомбардировщики врага, отогнать воздушного разведчика, но сражаться на равных с «мессершмиттами», «фокке-вульфами» или маневренными пикировщиками им было трудно.
Гибель трех кораблей сыграла определенную роль в судьбе Л. А. Владимирского. Поэтому расскажем подробнее, как развивались события.
Отряд вышел в море с наступлением темноты, комдив держал свой брейд-вымпел на «Беспощадном». В 01.00 6 октября от отряда отделился «Харьков» - направился к Ялте, как и было положено по плану. А через час и эсминцы, направлявшиеся к Феодосии, и лидер обнаружили вражеские воздушные разведчики. Они сопровождали корабли до четырех утра, время от времени сбрасывая САБы - осветительные бомбы. Таким образом, враг узнал о выходе отряда и мог подготовить силы для удара по кораблям Командир «Харькова» доложил об обнаружении своего корабля только в 04.03, а Негода еще позднее - в 05.30 Поэтому, когда Владимирскому принесли расшифрованные радиограммы от Шевченко и Негоды, отменять обстрел портов было уже поздно - открытие огня по Ялте планировалось на 06.00, а Феодосии - на 05.30. Впрочем, после того как эсминцы атаковали бомбардировщик и пять торпедных катеров, Негода сам отменил удар по Феодосии. Потопив торпедный катер и выйдя из-под огня береговой [81] батареи, корабли пошли в точку рандеву с лидером. В 07.15 «Харьков», успешно обстрелявший порт Ялты, встретился с эсминцами. Отряд лег на курс к берегам Кавказа.
Получив радиограмму Негоды о начале движения отряда к Поти и доклад с КП авиации о вылете трех истребителей ДД для его прикрытия, Владимирский, всю ночь находившийся в комнате оперативного дежурного по флоту, облегченно вздохнул. Однако события через каких-нибудь полчаса начали развиваться самым непредвиденным образом…
Не прошло и получаса после присоединения к эсминцам лидера, как в небе появился вражеский разведчик. Он приблизился к отряду и был сбит нашим истребителем ДД. Вот тут Негода допустил ошибку, приказав «Способному» поднять с воды опустившихся на парашютах летчиков. Не так уж значима потеря двадцати минут, главное в том, что корабли сбавили ход, ослабили наблюдение за воздухом. Восемь Ю-87 заметили, когда они уже вошли в пике. С запозданием открыли зенитный огонь. А наши истребители ДД связали боем сопровождавшие «юнкерсы» истребители. Три бомбы поразили «Харьков». Приказав «Способному» взять лидер на буксир, Негода дал радиограмму случившемся.
Получив это донесение, Владимирский не медлил с рением: «Харьков» топить, сняв команду, уходить полным ходом к своим берегам. Пока шифровали телеграмму, на КП авиации уже пошло приказание послать к отряду все истребители ДД. Но корабли в это время еще были вдвое ближе к аэродромам в Крыму, чем к нашим на Кавказе… О повреждении «Харькова» Владимирский сразу же доложил наркому ВМФ, находившемуся в штабе флота. Г. Кузнецов вспоминает: «Командующий флотом старался, чем мог, помочь кораблям, выслал к ним еще девять истребителей - все, что находилось на аэродромах.
- Где остальные два корабля? - спросил он.
- Буксируют «Харьков». [82]
- Прикажите им оставить его!»
Кузнецов и Владимирский думали об одном и том же: успел ли Негода получить радиограмму Владимирского до второго налета? Ведь корабли перед выходом не получили ТУС - таблицу условных сигналов, при помощи которых можно было быстро кодировать и раскодировать радиограммы. Поэтому приходилось пользоваться шифром, на что уходило больше времени. Второй налет начался через три часа после первого. Четырнадцать Ю-87 атаковали эсминцы. «Способный» почти не пострадал, «Беспощадный» принял в корпус не одну сотню тонн воды, лишился хода. Вот к чему привела неспособность комдива самостоятельно принять нелегкое решение - потопить лидер и уходить полным ходом. Так он допустил вторую ошибку. Была и третья: после второго налета у комдива уже наверняка была радиограмма комфлота. Трансформируя ее к еще более ухудшившейся обстановке, следовало топить и «Харьков» и «Беспощадный», а «Способному» уходить со снятыми экипажами. Сделано это не было… Третий налет - потоплен «Беспощадный», четвертый - «Харьков», последний, пятый - двадцать пять пикировщиков топят «Способный»… Почти десять часов корабли отряда оставались практически в одном районе, дав врагу редкую возможность для последовательного нанесения ударов.
Подоспевшие катера спасли многих. Но сотни погибли в холодной октябрьской воде. Н. Г. Кузнецов пишет: «…урок был тяжелый - на всю жизнь». От Верховного Главнокомандующего «досталось больше всего, конечно, командующему флотом Л. А. Владимирскому». {11}.
В своих записях Владимирский не раз возвращается к драматической гибели своих кораблей. Что Негода допускал одну за другой серьезнейшие тактические ошибки, [83] что командир «Способного» Горшенин обрек свой эсминец, продолжая оставаться на месте гибели двух кораблей, - сомнений не было. Подвел разведотдел, дав устаревшие сведения: как выяснилось позже, за два-три дня до выхода отряда численность бомбардировщиков и истребителей противника на аэродромах Крыма возросла, по крайней мере, вдвое. Но прежде всего Владимирский хотел понять, в чем виноват он сам. В дневнике: «Мои ошибки: 1. Не использовал для прикрытия всю могущую быть использованной истребительную авиацию. Это хотя несколько и увеличило бы прикрытие, но все-таки не решило бы задачи, т. к. вместо 3-4 истребителей могло быть максимум 5-6… 2. Доверил эту операцию комдиву, в котором уверен не был».
Усиление прикрытия истребителями ДД действительно «не решило бы задачи». Ко времени второго налета отряд прикрывали уже девять истребителей, но это не спасло «Беспощадный». Корабли сбили восемь, подбили три самолета, истребители ДД сбили четырнадцать. Летчики и зенитчики дрались геройски! Но три корабля флот потерял.
К причинам ошибок комдива Владимирский возвращался не раз. Для воевавшего два года офицера ошибки трудно объяснимые. Он пришел к выводу, что решающую роль в событиях того рокового дня имел «нравственный элемент». В записях сорок третьего: «Решение комдива подобрать… летчиков… было вызвано, по его словам, опасением, не осудят ли его за то, что не взял пленного… Обстановка, когда дороги каждые 15-20 минут, и корабли, находясь недалеко от берегов противника, должны быть на полных ходах, была забыта». Далее Владимирский продолжает: «После первого налета… комдив видел, что «Харьков» можно спасти только буксировкой, район же действий всего 50-60 миль от берегов противника. Противник атакует Ю-87 - самыми опасными для кораблей. Их эффективность Негода отлично знает еще с обороны Одессы. Суммируя - обстановка крайне неблагоприятная. И он решает [84]буксировать «Харьков»! Это не решение, это инерция, это боязнь быть обвиненным в трусости. Прими Негода правильное решение после первого налета, то есть если б был потоплен «Харьков», корабли за три часа до второго налета прошли бы 90 миль - были бы уже у себя. Все бы закончилось потерей одного корабля… Через три часа второй налет. «Беспощадный» лишается хода… Комдив решает буксировать корабли по очереди, несмотря на доложенную ему уже мою радиограмму, разрешающую топить «Харьков». Следовало топить и «Беспощадный», сняв людей. За два часа до последующего налета «Способный» был бы уже в 50-60 милях от своих берегов…»
