Райан Корнелиус - Последняя битва. Штурм Берлина глазами очевидцев
При воцарившемся молчании Гиммлер выжидательно смотрел на преемника, очевидно надеясь на какой-то комментарий. Хейнрици был потрясен. Это была измена, предательство Германии, ее армий и ее лидеров. Он с трудом контролировал свои мысли. Неужели Гиммлер говорит правду? Или это хитрость? Или провокация? Хейнрици верил: амбициозный Гиммлер способен на что угодно, даже на измену, ради захвата личной власти. Умудренный опытом, фронтовой генерал сидел молча. Гиммлер вызывал у него отвращение самим своим присутствием.
Неожиданно распахнулась дверь, и появился офицер СС. Гиммлер, похоже, испытал облегчение.
— Герр рейхсфюрер, офицеры штаба собрались, чтобы попрощаться с вами, — объявил эсэсовец.
Гиммлер поднялся и, не вымолвив больше ни слова, покинул кабинет.
К восьми часам вечера Гиммлер, его эсэсовцы и телохранители покинули ставку. Они забрали с собой все, включая, как скоро обнаружил Бальцен, ординарец Хейнрици, столовые приборы, тарелки, даже чашки с блюдцами. Их отъезд был настолько бесповоротным, словно Гиммлера вообще никогда не было в этом доме. В своем роскошном личном поезде Гиммлер унесся в ночь подальше от Одерского фронта, на запад.
Разъяренный Хейнрици остался. Гнев и отвращение нового командующего возросли, когда он осмотрел свой штаб. Как вспоминал один из его офицеров, «гнев Хейнрици еще более усилился» после того, как он увидел слишком чувственный, женственный интерьер особняка. Огромный кабинет и вся его обстановка были белыми. В спальне все было нежно-зеленым — шторы, ковры, обивка, даже одеяла и постельное белье. Хейнрици едко заметил, что этот дом больше приличествует «изнеженной женщине, чем солдату, пытающемуся управлять армией».
Позже в тот вечер Хейнрици, как обещал, позвонил своему бывшему начальнику штаба в Силезии и рассказал ему о том, что произошло. Он уже сумел справиться со своими эмоциями и мог думать о разговоре с Гиммлером более спокойно. Откровения рейхсфюрера были слишком фантастичными, чтобы в них верить, и Хейнрици решил забыть о них. В телефонном разговоре со своим старым коллегой он сказал: «Гиммлер уехал с превеликой радостью. Умчался, только его и видели. Он не хотел числиться командующим, когда разразится катастрофа. Нет. Для этого ему нужен был простой генерал, так что я — козел отпущения».
* * *Адъютант Хейнрици, капитан Генрих фон Била, беспокойно мерил шагами отведенную ему комнату. Он никак не мог выбросить из головы карту, которую видел в штабе Гудериана в Цоссене. Ему казалось странным, что никто не мешал ему изучать ту карту, хотя она явно была секретным штабным документом. Гудериан, должно быть, показывал ее Хейнрици, хотя старик и не подал виду. Неужели карта менее важна, чем ему показалось? Может быть, она даже была изготовлена в штабе Гудериана — как немецкая оценка намерений союзников. И все же фон Била не мог в это поверить. Почему тогда надписи на английском языке, а не на немецком? Напрашивалось лишь единственное иное объяснение: это действительно была карта союзников, каким-то образом захваченная немецкой разведкой. Если это правда — а ничего другого фон Била придумать не мог, — значит, он должен найти способ предупредить свою жену и троих детей. Согласно той карте, если Германия потерпит поражение, его дом в Бернберге окажется в зоне, контролируемой русскими. Если только у него не разыгралось воображение, фон Била действительно видел сверхсекретный план оккупации и разделения Германии союзниками.
Глава 5
Оригинал той карты и сопроводительные документы лежали в 50 милях от фон Била, в сейфе на Ауф-дем-Грат, 1 в Далеме, в Берлине — в запасной штаб-квартире генерал-полковника Альфреда Йодля, начальника штаба оперативного руководства вооруженными силами Германии (ОКБ). Из всех фантастических секретов, попадавших в руки немецкой разведки во время войны, это досье в красной папке было самым разоблачительным документом, который Йодль когда-либо читал. В папке находились письмо и семидесятистраничный пояснительный меморандум; в черную обложку были вшиты две сложенные карты большого формата, каждая примерно двадцать на восемнадцать дюймов в масштабе в одном дюйме двадцать девять миль. Йодль размышлял, обнаружили ли уже союзники, что пропала копия преамбулы к одной из их совершенно секретных военных директив. Она была украдена у британцев в конце января в последние дни наступления в Арденнах.[6]
Часть третья
Цель
Глава 1
В Вербное воскресенье незадолго до полуночи у серого каменного здания в Сиссонне, в Северной Франции, где размещался штаб 82-й воздушно-десантной дивизии, остановился американский штабной автомобиль. Из него вышли два офицера. Один — в американской военной форме, другой — в британской полевой форме без знаков различия. Второй мужчина, высокий и худощавый, был в аккуратном зеленом берете на белокурых волосах, в ярком контрасте с которыми пылали пышные и дерзкие рыжие усы. И для британцев, и для американцев его имя было почти непроизносимым: Ари Д.
Бестебрёртье, он был широко известен как Ари или капитан Гарри, но даже эти имена менялись в соответствии с заданиями, которые он выполнял за немецкой линией фронта. Ари был агентом частей особого назначения (десантно-диверсионных войск) и сотрудником Голландской разведывательной службы.
Несколько дней назад начальство вызвало Ари в Брюссель и сообщило, что он приписан к 82-й дивизии для специальной операции. Он должен был явиться к 38-летнему генерал-майору Джеймсу М. Гавину, командиру 82-й дивизии, чтобы принять участие в совершенно секретном совещании. Ари и сопровождавший его офицер вошли в штаб, поспешно поднялись по лестнице на второй этаж и прошли по коридору к хорошо охраняемой комнате, где хранились карты. Здесь военный полицейский проверил их документы, отсалютовал и открыл дверь.
В помещении Ари радушно встретили генерал Гавин и начальник его штаба полковник Роберт Винеке. Большинство из находившихся в комнате офицеров были старыми друзьями Ари: он прыгал с парашютом и сражался бок о бок с ними в нападении 82-й на голландский Неймеген. Его начальство в Брюсселе не преувеличило мер безопасности, которых ему следовало ожидать. Присутствовало всего пятнадцать офицеров: командиры полков и некоторые члены их штабов, все явно тщательно отобранные. Комната была обставлена очень просто: несколько скамей и столов, несколько карт на стенах. В одном конце помещения занавес закрывал большую карту размером во всю стену.
Офицер безопасности назвал имя каждого офицера и сверил его со списком, затем генерал Гавин начал совещание. Встав у занавешенной карты, он жестом пригласил всех подойти к нему. «На это совещание пригласили только тех, для кого все, сообщенное сегодня, абсолютно необходимо, — начал он. — И я должен подчеркнуть, что до получения дальнейших приказов ничто из того, что вы услышите сегодня, не должно выйти за пределы этой комнаты. В некотором смысле вы будете тренировать своих людей в полном неведении, поскольку не сможете открыть им цель. Фактически, вы уже частично подготовили их, хотя большинство из вас совершенно об этом не подозревали. В последние несколько недель вы и ваши люди прыгали или летали над особым тренировочным районом, намеренно размеченным так, чтобы имитировать действительные масштабы следующей цели нашего наступления. Господа, мы бьем на поражение. Мы нанесем сокрушительный удар».
Генерал дернул шнур, висевший сбоку от карты. Шторы разъехались, открыв цель: Берлин.
Ари пристально вгляделся в лица офицеров, смотревших на карту, и увидел энтузиазм и предвкушение. Он не удивился. Уже месяцы эти командиры жаждали настоящего дела. Большинство из них выбрасывались со своими частями на Сицилии, в Италии, в Нормандии и Голландии, но в последнее время дивизии отводилась роль сухопутных войск, главным образом в Арденнах в «битве на выступе». Ари знал, что, будучи командирами отборных воздушно-десантных частей, они чувствовали, что не выполняют свое истинное предназначение: штурмовать цели впереди наступающих армий, а затем удерживать их, пока не подойдут основные войска. Союзники наступали столь быстро, что запланированные парашютные десанты снова и снова отменялись.
«Штурм Берлина, — объяснял Гавин, — часть операции 1-й союзнической воздушно-десантной армии, в которой будут задействованы соединения из трех дивизий. 82-й, обозначенной «Оперативная группа «А», отводится главная роль. — Скатав вверх прозрачное покрытие карты, Гавин указал на ряд квадратиков и овалов, начерченных черным жирным карандашом вокруг различных объектов и зон выброски. — По существующим планам, — сказал он, — 101-я воздушно-десантная дивизия занимает аэродром Гатов к западу от города. Бригада 1-го воздушно-десантного корпуса захватывает аэродром Ораниенбург на северо-западе… Наша цель находится в самом Берлине — это аэропорт Темпельхоф».[7]
