Николай Виноградов - Подводный фронт
Великая сила — комиссарское слово. Нецветасто вроде внешне, не изысканно с точки зрения высокой стилистики. Но есть в нем главное — правда, убежденность, есть вера в партию, вера в людей. И это-то вдохновляет моряков, это и делает комиссарское слово своего рода эликсиром мужества.
Нелегкая доля у комиссара подводной лодки — он всегда, практически в любую минуту, на виду. Тут любитель тихой, кабинетной работы не продержится и нескольких дней. Военкомом подводной лодки может быть только человек, искренне любящий живую работу с людьми, умеющий доходить до сердца каждого. Лев Николаевич Герасимов — из таких.
Командир — разум подводной лодки, комиссар — душа ее «К-22» повезло и с тем, и с другим.
Утром 8 декабря штурман лейтенант В. А. Чурипа доложил о том, что подводная лодка пересекла границу назначенного района. Вскоре в сумрачной, едва светлеющей дали мы разглядели чернильное пятно острова Роль-все. Меж ним и островами Рейне, Стуре-Лате пролегает пролив Рольвсёсунд.
Переход морем завершен. Прошел он спокойно, если не считать, что у полуострова Рыбачий нам пришлось уклоняться от неопознанного самолета. Здесь, у побережья врага, нас ждут, безусловно, куда более сложные испытания.
Первое из них — прорыв в шхерный район к порту Гаммерфест. Мы с Котельниковым держим совет: когда это сделать лучше? Сейчас, когда свинцово-серый, сумеречный день робко-робко забрезжил над морем, или несколько позже, дождавшись кромешной темноты? Решаем идти немедля, в подводном положении, осматривая район в перископ. Светлого времени не так много, и надо использовать его с максимальной эффективностью для разведки. Тем более что уже следующей ночью нам предстоит произвести минную постановку. Чтобы сделать это точно и качественно, требуется заранее наметить надежные ориентиры.
«К-22» осторожно двигается вперед меж многочисленными островками. Котельников прямо-таки прилип к глазку перископа. Вместе со штурманом Чурипой они производят своего рода рекогносцировку.
— Гора метров под триста… Видно, это и есть гора Скольтен…
— Скольтен, — подтверждает Чурипа.
— Приметный мысок. Как его?
— Мыс Ер… Ернстейхегда, товарищ командир!
— Язык сломаешь. Назовем его для себя мыс Таинственный
Периодически я меняю командира у перископа. Море пустынно. День, не успев заняться, быстро пошел на убыль, и вот уже вновь вокруг непроглядная тьма.
Теперь можно и подвсплыть. В позиционном положении под дизелями идем ближе к проливу Саммельсунд. Там нам предстоит поставить первую минную банку. До назначенного срока еще несколько часов. Решаем переждать их у подножия высокой черной скалы
Поднимаемся с Котельниковым на мостик. Над рейдом зловещая тишина. Над головои, словно медная монета, сияет полная луна.
— Светила б ты, голубушка, лучше для влюбленных, — качает головой командир.
Луна и в самом деле ни к чему. Видимость отличная. Рейд, заснеженные скалы, проливы, бухточки — все как на ладони. Невольно мелькает мысль: а вдруг и нас видит враг? Но нет, мы ведь приняли меры предосторожности. Котельников очень грамотно поставил лодку — вдали от лунной дорожки, на фоне черной скалы.
Мы в логове врага. Наверное, ощущения подводника, испытываемые в такие вот минуты, можно сравнить лишь с ощущениями разведчика, выполняющего задание в тылу противника. Нервы — на боевом взводе, максимально обострены все чувства. Слышишь даже стук собственного сердца.
— По пеленгу… Транспорт противника.
Доклад сигнальщика взвинчивает напряжение до предела. Всматриваемся в указанном направлении. Точно: в проливе Саммельсунд виден огонек. Он медленно приближается к нам.
— Прошу разрешения атаковать! — Всегда спокойный, невозмутимый, Котельников па этот раз явно волнуется.
— Боевая тревога, — говорю я и чувствую, как жаром обдает лицо, как кровь приливает к вискам. Это ж надо как повезло! Не успели обосноваться в районе — и уже встретили противника.
Никого подгонять не приходится. Экипаж живет одним — предстоящей атакой. На малом ходу осторожно подкрадываемся к цели на короткую дистанцию. Котельников готов уже произнести «Пли»… и вдруг восклицает огорченно:
— Мотобот!
Да, теперь, когда судно приблизилось на дистанцию 5–6 кабельтовых, когда вырисовался на светлом фоне залива его силуэт, стало ясно, что мы обманулись: никакой это не транспорт. Всего-навсего крохотный мотобот. От торпедной атаки приходится отказаться, не бить же, в самом деле, как говорится, из пушки по воробьям.
Оплошность, увы, не сошла нам с рук. На мотоботе заметили «катюшу», засуетились, отчаянно принялись сигналить на берег: «Ж», «Ж», «Ж»… Ясно, что это «жужжание» — закодированные призывы о помощи. И точно, через считанные минуты два противолодочных катера проносятся мимо — едва успеваем погрузиться. К счастью, взрывов глубинных бомб не последовало: фашисты нас не обнаружили.
Котельников клянет себя за поспешность, с которой он доверился докладу сигнальщика. У меня тоже самочувствие не из лучших. Кто-кто, а комбриг, старший на борту, обязан был проявить выдержку и осмотрительность. Урок, что и говорить, не из приятных, но тем не менее поучительный.
Впрочем, долго предаваться размышлениям по поводу первой неудачи не приходится. Уже набирает силу морской прилив. А это значит, что приближается время минной постановки.
После «К-2», которая, как говорилось ранее, первой из подводных лодок на Севере выполнила минную постановку, задачу эту доводилось выполнять и другим «катюшам». Особенно часто ставили мины в сентябре — ноябре подводники «К-1». Всего североморцами к нашему походу было выставлено не так уж много минных заграждений, но определенный опыт в этом деле уже был, и мы с Котельниковым конечно же постарались о нем не забыть. Решили, в частности, осуществить постановку шестью небольшими банками с таким расчетом, чтобы охватить как можно больше водного пространства.
5 часов утра 9 декабря… Мы в исходной точке. Справа и слева сквозь тьму прорисовываются скалистые берега. 20 мин по 300 килограмм тротила в каждой ждут своего часа в минно-балластной цистерне, что расположена под центральным постом. Каждая способна потопить или по крайней мере сильно повредить любой боевой корабль или транспорт врага.
В притихшей лодке хорошо слышны отрывистые доклады:
— Пошла первая!
— Пошла вторая…
— Пошла третья…
Закончив постановку мин в проливе Саммельсунд, переходим к соседнему — Бустасунд. Здесь ставим по минной банке и у входа, и у выхода — закупориваем пролив наглухо. Теперь остается выставить лишь шесть последних мин у южного берега острова Рольвсё. В 8 часов 45 минут приступаем к этому последнему этапу сложной работы. Все идет в привычном ритме, мина за миной оказываются за кормой. Остаются всего две… И вдруг совсем неожиданное.
— Прямо по носу — транспорт!
— Классифицируйте цель точнее, — скомандовал я, помня промашку с мотоботом.
Нет, в этот раз это не мотобот — грузовое судно, пусть небольшой, но вполне подходящий объект для атаки.
Ради таких встреч с врагом, ради того, чтобы обнаруживать и топить корабли и суда противника, мы пришли в Гаммерфест. Но надо же случиться такому, что встреча эта произошла в столь неподходящий момент, когда «К-22» была занята выполнением другой, не менее ответственной боевой задачи. Во всей остроте встал вопрос, который требовалось решить в считанные мгновения: что делать — атаковать вражеское судно, не доведя постановку минного заграждения до конца, или же продолжить ее, воздержавшись от атаки?
Котельников размышлял буквально секунды:
— Прошу «добро» атаковать врага торпедой, не прекращая минной постановки, — обратился он ко мне.
В этом был весь Котельников. Его командирское кредо — стремление к максимуму всегда и во всем и никаких скидок на объективные трудности, которыми так любит кое-кто прикрываться. Боевая обстановка ставит перед необходимостью решать сразу две боевые задачи? Значит, их и надо решать обе одновременно.
— Добро, — согласился я, хоть и понимал, что в командирском решении был немалый риск: подобные ситуации ранее нами не предусматривались и не проигрывались в учебных условиях.
Прозвучал сигнал торпедной атаки. Силуэт вражеского судна прорисовывался в сумеречной пелене все отчетливее. Когда осталось 4 кабельтовых, Котельников скомандовал: «Пли!». Торпеда устремилась вперед, оставляя за собой четкий, фосфоресцирующий в темной воде след. Выло ясно видно, что она идет точно к цели. Однако взрыва, почему-то не последовало. Возможно, судно было порожним или на нем помещался слишком легкий груз, и поэтому осадка его оказалась меньше, чем мы думали. Торпеда, рассчитанная на более значительную глубину, прошла, очевидно, под килем.
