Николай Коняев - Генерал из трясины. Судьба и история Андрея Власова. Анатомия предательства
Это письмо Сталина не только не приободрило Кирилла Афанасьевича, а повергло его в ужас. Мерецков отчетливо понимал, что предложенный Ставкой план уже невозможно осуществить наличными силами фронта.
Полководец, подобный Г.К. Жукову, возможно, и не побоялся бы объяснить это Сталину, но в Кирилле Афанасьевиче слишком свежа была память о допросах в НКВД.
Он струсил, и тогда и была совершена первая роковая ошибка.
Кирилл Афанасьевич ввел в наступление свежую 2-ю Ударную армию, не дожидаясь прорыва немецкой обороны. Как и положено в такой спешке, войска пошли в наступление без необходимого обеспечения продуктами и боеприпасами.
Положение усложнялось тем, что в наступление войска 2-й Ударной армии повел бывший начальник Главного управления пограничных войск НКВД СССР, генерал Г.Г. Соколов.
Невероятно, но, приняв 2-ю Ударную армию, Григорий Григорьевич Соколов отдал такой вот, словно бы из злой сатиры списанный, «суворовский» приказ:
«1. Хождение, как ползанье мух осенью, отменяю и приказываю впредь в армии ходить так: военный шаг — аршин, им и ходить. Ускоренный — полтора, так и нажимать.
2. С едой не ладен порядок. Среди боя обедают и марш прерывают на завтрак. На войне порядок такой: завтрак — затемно, перед рассветом, а обед — затемно, вечером. Днем удастся хлеба или сухарь с чаем пожевать — хорошо, а нет — и на том спасибо, благо день не особенно длинен.
3. Запомнить всем — и начальникам, и рядовым, и старым, и молодым, что днем колоннами больше роты ходить нельзя, а вообще на войне для похода — ночь, вот тогда и маршируй.
4. Холода не бояться, бабами рязанскими не обряжаться, быть молодцом и морозу не поддаваться. Уши и руки растирай снегом». (Приказ № 14 от 19 ноября 1941 года)».
В результате под командованием этого генерала, словно бы сошедшего со страниц книг М.Е. Салтыкова-Щедрина, даже и переход до линии фронта дался 2-й Ударной армии нечеловеческими усилиями.
«Шли только ночью, днем укрывались в лесу. Путь был нелегким. Чтобы пробить дорогу в глубоком снегу, приходилось колонны строить по пятнадцать человек в ряду.
Первые ряды шли, утаптывая снег, местами доходивший до пояса. Через десять минут направляющий ряд отходил в сторону и пристраивался в хвосте колонны. Трудность движения усугублялась еще и тем, что на пути встречались не замерзшие болотистые места и речушки с наледью на поверхности. Обувь промокала и промерзала. Подсушить ее было нельзя, так как костры на стоянках разводить не разрешалось. Выбивались из сил обозные кони. Кончилось горючее, и машины остановились. Запасы боеприпасов, снаряжения, продовольствия пришлось нести на себе» [33 — Герасимов П. Для советских солдат не было непреодолимых преград. «Военно-исторический журнал», 1967, № 7.].
Вот этим солдатам, смертельно уставшим уже по пути к фронту, и предстояло, согласно директиве Ставки, «прорвать… укрепленные позиции, разгромить… живую силу, преследовать неотступно остатки разбитых частей, окружить и пленить их».
Сохранилась запись телефонного разговора К.А. Мерецкова со Ставкой.
«10 января 1942 года. У аппарата Сталин, Василевский.
По всем данным, у вас не готово наступление к 11-му числу. Если это верно, надо отложить на день или два, чтобы наступать и прорвать оборону противника. У русских говорится: поспешишь — людей насмешишь. У вас так и вышло, поспешили с наступлением, не подготовив его, и насмешили людей. Если помните, я вам предлагал отложить наступление, если ударная армия Соколова не готова, а теперь пожинаете плоды своей поспешности»…
Следуя примеру нынешних антисталинистов, тут самое время порассуждать о коварстве Сталина, который, отправив две недели назад личное письмо Мерецкову, спровоцировал командующего Волховским фронтом на неподготовленное наступление, а теперь отстраняется от ответственности, перекладывая ее целиком на плечи командующего.
Но можно взглянуть на вопрос и с другой стороны.
В письме И.В. Сталина даже и намека нет на необходимость ускорить начало операции. Напротив, Сталин подчеркивал, что наступление не должно размениваться на мелкие стычки. Вот и сейчас он сдерживает Кирилла Афанасьевича, дает дни, чтобы все-таки подготовиться к прорыву.
Другое дело, что Мерецков от страха уже не способен был адекватно воспринимать слова Сталина.
Кирилл Афанасьевич не понимал даже, что Сталин ждет от него не рапорта о начале наступления, а конкретного результата — прорыва блокады Ленинграда.
Реакция Мерецкова на разговор со Сталиным была мгновенной.
В этот же день он сместил командующего 2-й Ударной армией генерал-лейтенанта Г.Г. Соколова. Но сместил не за пригодные только для фельетона приказы по армии, не за неумелое управление войсками, а за промедление с наступлением.
«В ночь на десятое января, — вспоминал о своем назначении генерал Н.К. Клыков, — меня вызвали в Папоротино, где размещался штаб 2-й Ударной армии. Здесь уже находились Мерецков, Запорожец и представитель Ставки Мехлис.
Выслушав мой рапорт о прибытии, Мерецков объявил:
— Вот ваш новый командующий. Генерал Соколов от должности отстранен. Генерал Клыков, принимайте армию и продолжайте операцию.
Приказ был совершенно неожиданным для меня. Как продолжать? С чем? Я спросил у присутствующего здесь же начальника артиллерии:
— Снаряды есть?
— Нет. Израсходованы, — последовал ответ».
Далее Н.К. Клыков рассказывает, как он торговался с Мерецковым из-за каждого снаряда, пока тот не пообещал армии три боекомплекта.
Для справки отметим, что по штатному расписанию для прорыва обороны противника требовалось пять боекомплектов, и еще по два боекомплекта полагалось на каждый последующий день наступления. Мерецков отправлял армию в наступление практически безоружной. Снарядов не хватало даже на прорыв.
Еще печальнее обстояли дела с обеспечением медицинской помощью.
«Войска уже в бою, — вспоминал потом А.А. Вишневский, — а две армии не имеют ни одного полевого госпиталя».
Вот так и начиналось это роковое для 2-й Ударной армии наступление.
Очень скоро, уже 17 января, 54-я армия, израсходовав весь боезапас, остановилась, и все усилия по прорыву сосредоточились на направлении Спасская Полнеть — Любань. Справа наступала 59-я армия, слева — 52-я.
2-я Ударная армия шла в центре.
«В девять часов вечера выехал во 2-ю Ударную армию. Днем туда ездить не разрешают. Самолеты и минометы противника не пропускают ни одной машины. Холодно, густой туман. Дорога узкая, слышна артиллерийская канонада. Переезжаю Волхов. Проезжаю район „горла“ — узкое место прорыва».
Эта запись (сделана 12 февраля 1942 года) — тоже из дневника фронтового хирурга А.А. Вишневского.
А вот воспоминания рядового участника прорыва, лейтенанта стрелкового полка 382-й стрелковой дивизии.
Посмотрим на происходящее его глазами…
//__ * * * __//Рассказ Ивана Никонова
Наша дивизия передавалась сначала в 54-ю армию (командарм Федюнинский), потом с продвижением в 59-ю армию (командарм Галанин), далее во 2-ю Ударную армию (командарм Клыков, потом Власов).
Двигались в направлении на Грузино. Под Грузином наш полк встретил сильное сопротивление противника. Один батальон имел потери состава. Был получен приказ сняться и двигаться в направлении Дубцы.
Немцы закрепились на левом берегу реки Волхов. Полк продвинулся по правому берегу Волхова южнее Селищенских казарм. Остановился в вершинках оврага для наступления и прорыва обороны противника и форсирования Волхова. Мороз был выше 40 градусов.
Здесь подвезли в бочках водку, и бойцы пили ее из ковша. Я не рекомендовал своим бойцам пить, сказав, что в такой мороз сейчас выпьешь, будет тепло, а к утру похмелье пройдет и замерзнешь. Они послушали и не пили. Когда перед утром была команда двинуться в наступление, то некоторые бойцы других подразделений лежали замерзшими кочерыжками.
Подошли мы к Волхову по оврагу. Когда пошли в атаку, противник открыл огонь, но держался недолго и бросился наутек, так как у него больших укреплений не было, а только в берегу реки снежные ячейки. Мороз был сильный, и немцы не выдержали.
Когда продвигались к Спасской Полисти, при занятии одной деревеньки были взяты пленные.
Это было в начале 1942 года.
Наш полк начал наступление на укрепления немцев в Спасской Полисти. Шли врассыпную по открытой местности, связисты наступали вместе с пехотой. Противник открыл по нам автоматный, пулеметный, минометный, артиллерийский огонь, и самолеты летели по фронту, стреляли из пулемета и бомбили. Все летело вверх, заволакивало снежной пылью и землей. Ничего было не видать. Падали убитые, раненые и живые.
Первый раз некоторые вместо того, чтобы упасть в воронку, стали бегать от снарядов, несмотря на команду: «ложись». Так погиб, казалось, неглупый, мой командир отделения и некоторые бойцы других подразделений.
